Роберт Паркер - Багровое веселье
Фелтон сильно наклонился вперед, словно лошадь, тянущая тяжелую телегу. Шаг стал неуверенным, руки двигались совершенно не в такт. Я сократил расстояние до шестидесяти метров. До пятидесяти пяти. До пятидесяти. В полукилометре показался небольшой мыс, окруженный огромными валунами. Фелтон снова оглянулся и с надеждой посмотрел направо, где высокая стена отделяла его от улицы. Теперь он бежал по почти сухому участку берега, и скорость немного возросла. Он снова оглянулся. Рот широко раскрыт, из груди вырывается хриплое, прерывистое дыхание. Как у спринтеров, сбившихся с ритма. Он почти остановился, но тут же опомнился и из последних сил рванулся вперед. Когда Фелтон достиг мыса, расстояние между нами снова увеличилось метров на пять. Он начал карабкаться наверх, немного отклоняясь от вертикали в сторону моря. Руки и ноги не слушались, словно действовали сами по себе. Казалось, он больше расползается в стороны, чем поднимается вверх. Я подбежал к камням и полез за ним. Тело стало гибким и легким, почти невесомым, мышцы работали слаженно и четко. Гордость американского спорта, удивительный Человек-паук. Это была самая высокая каменная груда из всех, что попались нам на пути. Один ее конец уходил прямо в море. Фелтон карабкался из последпих сил, продолжая сдвигаться в сторону океана. Он оглядывался. Казалось, его целью было теперь лишь преодоление какого-то одного конкретного камня. Перебраться через этот. Так... А теперь через этот. Только бы не упасть. Я приблизился. Замедлил темп. Спокойнее. Он уже не убегал. Я вообще не мог понять, что он делает, но он лез туда, откуда будет невозможно двигаться дальше. Еще одно последнее усилие — и он в ловушке. Теперь с трех сторон его окружало море. Начинался прилив, и в пятнадцати метрах под ним среди валунов кипела и пенилась вода. Фелтон тяжело опустился на огромный камень с плоской поверхностью, слегка наклоненной в сторону берега. Он прислонился к камню спиной и уперся ногами в нижний валун. Прерывистое дыхание превратилось во всхлипывание. Он плакал.
Я легко перепрыгивал с камня на камень. В лицо отчаянно дул ветер. Испуганные чайки срывались со своих мест, кружили в небе и снова опускались на камни, но уже на более безопасном расстоянии. Сейчас нас с Фелтоном разделяла всего пара метров. Я остановился. Его лицо было мокрым от пота и слез. На содранных руках алела кровь. Он громко всхлипывал и тяжело дышал.
Где-то над головой завыли сирены. Наверное, Сюзан вызвала полицию. Но нам предстоял еще долгий обратный путь по пляжу, теперь уже шагом.
— Привет, попрыгунчик, — улыбнулся я.
Фелтон посмотрел сквозь меня куда-то вдаль, на что-то, чего не мог видеть ни я, ни кто-либо еще, на что-то, видимое только ему одному и только сейчас, когда глаза застилали слезы, а из груди вырывалось хриплое дыхание.
— Нужно идти, — позвал я.
Звук сирен все еще разрезал воздух, но теперь их было уже меньше. Несколько машин с включенными мигалками остановились над нами, и полицейские принялись что-то громко орать в мегафон. Механические голоса, вещающие о темной стороне жизни. Я не оглядывался. Я прекрасно знал, как все это выглядит. Я и так смотрел на это слишком часто, слишком часто видел загнанные в угол жизни, слишком часто сам загонял эти жизни в угол.
— Пристрели меня, — выдохнул Фелтон.
Я отрицательно покачал головой.
— Ты же знаешь... что будет... со мной... в тюрьме.
Я кивнул.
Фелтон взглянул вниз, на пенящиеся среди камней волны.
— Если... я буду прыгать... ты... остановишь меня?
Я покачал головой и тоже посмотрел на море.
— И все-таки подожди умирать, — сказал я.
Дыхание Фелтона начало потихоньку выравниваться. Он все еще плакал, но, поскольку дышать стало немного легче, рыдания уже не казались такими неистовыми. Теперь он смотрел действительно на меня.
— Я ведь сумасшедший, ты же знаешь?
— Да.
— Они поместят меня в какую-нибудь клинику? Они мне помогут?
— Возможно, — ответил я. — Но, по-моему, у них там человек семьсот таких, как ты, и всего один психотерапевт. Так что эта помощь будет немного отличаться от той, к которой ты привык.
Прилив наступал, обдавая нас все большим количеством брызг. Я промок насквозь. Волосы прилипали к голове, по лицу стекали соленые струйки. Дыхание почти выровнялось, сердце билось ровно и спокойно. Как здорово было бы сейчас выпить пару кружек холодного пивка и, может даже, мирно поболтать с кем-то, кто не совершал зверских убийств. Сверху из мегафона донесся чей-то громкий голос:
— Говорит полиция Линна, вам нужна помощь?
Не оборачиваясь, я поднял руку и махнул, чтобы они убирались.
— Это она, — простонал Фелтон. — Это она сделала меня таким. Я должен был стать таким.
Я пожал плечами.
— Ну, давай, — сказал я. — Нужно идти.
— Не могу, — всхлипнул Фелтон.
— Я помогу.
Я шагнул к нему, взял его за руки и потянул к себе. Его ноги потеряли опору, и он начал сползать вниз. Я обхватил его за талию и поднял на руки. Он прижался ко мне мокрой щекой и, обняв за шею, разрыдался, что-то бормоча и уткнувшись лицом в грудь. Я прислушался.
— Папа, — всхлипывал он. — Папа... папочка...
Я долго держал его на руках, испытывая одновременно и жалость, и отвращение, пока к нам не подобрались двое полицейских, и все втроем мы снесли его вниз.
Глава 33
Мы с Сюзан сидели в новом японском ресторане в центре Бостона, пытаясь справиться с экзотическим рыбным блюдом под названием «суши». Сюзан орудовала палочками, да так ловко, что я едва поспевал за ней со своей вилкой.
— О, Боже, — наконец не выдержал я. — Да эта рыба вообще какая-то сырая.
— Попросить, чтобы унесли? — улыбнулась Сюзан.
Я отставил в сторону рыбу и принялся за овощную темпуру и домашнее пиво.
— Лучше шефа сейчас не злить, — заметил я. — Ему еще креветок мне готовить.
— Тогда я доем, — вздохнула Сюзан и подняла пиалу с саке.
— За тебя, марафонец, — улыбнулась она.
— Бегают не только на скорость, — заметил я.
— Слушай, я же видела, как ты стреляешь. По-моему, ты вполне мог застрелить его прямо на бегу, как зайца.
— Наверное, — я пожал плечами. — А когда он карабкался по этим валунам, я бы наверняка не промахнулся.
— Но ты не выстрелил, — Сюзан загадочно улыбнулась. — И, кажется, я знаю, почему.
— Ну и почему же?
— В первый раз, когда ты погнался за ним, он удрал от тебя.
— Ну, тогда просто изгородь помешала, — вставил я.
— И на этот раз, — продолжала Сюзан, — тебе хотелось догнать его и поймать.
— Взять реванш? Да ну тебя. Слишком уж по-детски звучит.
— И тем не менее, — снова улыбнулась Сюзан.
— Ну, тебе виднее, психолог ты наш, — вздохнул я.
Сюзан удовлетворенно отправила в рот кусочек «суши».
— Квирк и Белсон вернулись из отпуска? — спросила она.
— Да.
— Ну и что, хоть извинились перед ними?
— Ага, держи карман шире, — усмехнулся я. — Теперь каждый бьет себя в грудь и доказывает, что все время был на стороне Квирка.
— А что с этим негром, которого они взяли?
— С Уошборном? Будут судить за убийство жены.
— А Гордона Фелтона?
— Думаю, закосит под сумасшедшего и отправится в Бриджуотер или еще какую-нибудь клинику. Откуда ему уже не выйти.
— Ну, будь он нормальным, он бы не совершил всех этих убийств, — возразила Сюзан.
— Да, однако тысячи людей вырастают в таких же условиях и страдают от тех же проблем, но никто почему-то не выходит на улицу с пушкой и не убивает несчастных женщин.
— Бог его знает, — пожала плечами Сюзан. — Я, конечно, могу выдвинуть тебе чисто научную теорию по этому поводу. Ну, например, о бесконечном множестве абберантностей человеческой психики. То есть, во всем мире нет двух людей с одинаковыми проблемами... Но это то же самое, что и «Бог его знает», только другими словами.
— А его можно вылечить? — спросил я.
— Только не в Бриджуотере, — покачала головой Сюзан.
— Это я понимаю. Но при правильном подходе его болезнь излечима?
Сюзан съела еще один кусочек «суши» и запила глотком саки.
— Вылечить — это, мне кажется, не совсем подходящее слово. Ему можно помочь. Сделать так, чтобы его состояние не ухудшалось, освободить его от того давления, которое толкает его на все эти ужасные преступления, перенаправить, что ли. Ну, то есть, чтобы его поступки приобрели менее деструктивный характер.
— И все?
— Я понимаю, что это звучит слишком научно, но я не знаю, как ответить по-другому. К тому же направление и результат лечения, конечно, зависят еще и от тяжести его поступков. Если вся его патология выражается в том, что он, скажем, ворует женские колготки, то в этом случае можно с уверенностью заявить, что такая болезнь излечима. Потому что, если ты ошибешься, последствия не будут слишком ужасными. Но здесь... Кто поручится, что после освобождения из клиники он не убьет еще кого-нибудь? Я бы, например, никогда не взяла на себя такую ответственность.
