Картер Браун - Ангел
— Что за чушь вы несете?! — раздраженно отреагировал Крэмер.
Я надеялся, что он встревожен больше, чем это показывает.
— Но ведь в том-то все и дело, не так ли? — вежливо спросил я. — Как однажды вы сказали мне, Митч… Вы не возражаете, если я буду вас так называть?
— Нет, конечно, — буркнул он. — Продолжайте, что вы там говорили!
— Как вы сказали, — повторил я, — Эйнджел — дерзкая искусительница, и, если вы действительно хотели добиться ее роскошного золотистого тела, вам пришлось бы заплатить за это женитьбой!
— Так вы обманом завлекли меня сюда, чтобы оскорблять?! — негодующе закричала Эйнджел.
— Не только для этого, дорогая, — успокоил я ее. — Теперь, когда Салли убралась у вас с пути, разумеется, вы поженитесь. Митч получит это роскошное тело в безраздельное владение, а также успокаивающее сознание, что его жена не станет свидетельствовать против него относительно того времени, когда они вместе подложили ту бомбу в самолет.
Крэмер в бешенстве вскочил на ноги.
— Лейтенант, вы слишком далеко зашли со своими шутками! — возмущенно заревел он. — Убирайтесь вон из моего дома!
Я закурил сигарету и задумчиво посмотрел на него:
— Неужели вы не хотите послушать дальше? Я думал, вам это будет интересно.
— Все, что мне надо, это…
— Сядь, Митч! — резко одернула его Эйнджел. — Пусть себе фантазирует — может, это нам даже понравится!
Крэмер неохотно опустился на диван, кидая на меня разъяренные взгляды.
— Сегодня утром у меня состоялся очень любопытный разговор с Макгрегором,
— продолжил я. — Он рассказал мне об очень специфической — и крайне редкой — категории летчиков-истребителей. Убийцы — вот как он их определил. Это парни, которым нравится убивать. По словам Макгрегора, чтобы принадлежать к этой категории, человек должен обладать неуемным тщеславием, невероятным эгоизмом, раздутым до мании величия. Если бы мне понадобился классический пример людей этого типа, он назвал бы Митча Крэмера.
— Ну и что? — буркнул Крэмер.
— Вы никогда не интересовались своей женой, не придавали ни малейшего значения ее чувствам и желаниям — до тех пор, пока она не начала интересоваться Филипом Ирвингом, — жестко заявил я. — Вот когда взыграли ваше крайнее самолюбие и эгоистичность! Вам было невыносимо думать, что Салли могла предпочесть такое жалкое ничтожество, как Ирвинг, такому блестящему герою, как вы. Следовательно, ее необходимо было наказать, потому что Салли была вашей женой и совершила непростительное, по вашим представлениям, преступление — отвергла вас ради другого!
— Вы больны, Эл, — злобно вставила Эйнджел. — Ваше место в сумасшедшем доме!
— Нет, дорогая, — возразил я, — болен не я и даже не вы. Это у Митча Крэмера что-то серьезное с головой. Крэмер беспокойно заерзал на диване.
— Итак, у вас появилась некая дикая теория о том, что я хотел наказать Салли, — нетерпеливо проговорил он. — Что ж, полагаю, каждый волен выдвигать свои предположения, какими бы вздорными они ни казались. Но почему бы вам не связать его с некоторыми фактами? А мы посмотрели бы, выдержит ли оно проверку.
— Отлично! — восторженно воскликнул я. — Называйте любой факт по вашему усмотрению!
— Часовой механизм бомбы был заведен на то время, когда в небе должен был находиться я, — сказал он. — Если бы вы не подвернулись нам в нужный момент, это я сидел бы в самолете и погиб вместо Рэда Хофнера!
— Если только вы уже не знали о подложенной бомбе, — спокойно возразил я.
— Тогда вы смогли бы от нее избавиться — вышвырнуть ее за борт, чтобы она взорвалась в воздухе и никого не повредила. А спустившись на землю, сказали бы, что услышали тикание и обнаружили бомбу буквально за несколько секунд до запланированного взрыва.
— Ладно, — злорадно усмехнулся он. — Значит, вы думаете, я настолько глуп, чтобы держать в самолете бомбу, до того как взлечу?
— Конечно. Вы ведь ничем не рисковали, если бы кто-нибудь, например ваш механик, обнаружил ее в самолете до того, как она будет использована. Если бы это произошло и он нашел бы бомбу, уже заведенную на определенное время, это произвело точно такое же впечатление, как и сам взрыв. Все увидели бы, что часовое устройство установлено на то время, когда должны были полететь вы, значит, вас и пытались убить. Он медленно покачал головой:
— Все же мне кажется, Уилер, что вы действительно не в своем уме! Как же я мог установить ее в самолете?
— С помощью Эйнджел, — спокойно ответил я. — И никому бы в голову не пришло ничего подозрительного, если бы они увидела вас рядом с ангаром или внутри него: они сделали бы единственно возможный вывод, что у вас любовный роман. Клиф Уайт случайно увидел, как вы оба выходили из ангара, но кто станет подозревать человека в том, что он подложит бомбу в свой собственный самолет и установит время взрыва на тот момент, когда сам будет им управлять?
В припадке ярости Крэмер снова вскочил с дивана.
— Если нам придется и дальше слушать этот бред, мне необходимо выпить! — рявкнул он. — Тебе налить, Эйнджел?
— Не сейчас, — напряженно ответила она. — Может, лейтенанту?
— Мне тоже сейчас не хочется, — отказался я. Крэмер зашагал к бару и через несколько секунд раздраженно зарычал:
— В этом проклятом доме никогда не найдешь, что нужно! Придется тащиться за новой бутылкой виски!
Он шумно протопал по комнате, и вскоре нас медленно обволокла тишина.
— Эл! — тихо окликнула меня Эйнджел. — Вы это серьезно? Неужели вы действительно так считаете?
— Дорогая, — с упреком произнес я, — вам это лучше знать — ведь это вы помогли ему спрятать бомбу! И с вашей точки зрения, это была неплохая сделка. Взамен вы могли выйти замуж за мешок с миллионом долларов, а это лучше, чем демонстрировать нижнее белье!
— Господи! — тихо простонала она. — Как я ненавижу всех этих мерзких людишек с их жадными руками!
— Во всяком случае, после свадьбы с Крэмером у вас все равно остались бы две огромные проблемы, — обнадежил я ее.
— Какие еще?!
— Вы не смели бы кинуть взгляд на другого мужчину, а он, в свою очередь,
— на другую женщину, — рассудительно сообщил я. — Потому что в противном случае это означало бы, Эйнджел, что ваши дни сочтены!
Появился Крэмер с непочатой бутылкой виски, откупорил ее, налил себе солидную порцию и вернулся с бокалом на диван.
— Пока я выходил, мне пришла в голову одна мысль, — сухо заявил он. — Если ваша версия правильна, выходит, я позволил Рэду взлететь, зная, что он взорвется в небе!
— Уверен, что это сильно расстраивало вас, — искренне признал я. — Потому что Хофнер был вашим старым товарищем. Но в конечном счете можно пожертвовать и старым товарищем, если это устраивает Митча Крэмера, верно?
— Я никогда этого не сделал бы! — процедил он.
— Я вовсе не считаю, что вы намеренно им пожертвовали, — пояснил я. — Думаю, дело было так. Когда я свалился вам на голову и заявил, что я — коп, вы сначала испугались, но потом сразу же поняли, что это большая удача — заполучить настоящего полицейского в качестве свидетеля попытки вас убить. Поэтому, пользуясь моим присутствием, вы вовлекли остальных в разговоры о полетах, ожидая, когда приземлится самолет. Затем Хофнер отказался ждать, побежал садиться в самолет, и единственным способом остановить его было заявить в присутствии всех, включая копа, что в нем находится бомба замедленного действия, готовая взорваться в любую минуту. В сравнении с этим гораздо легче было решиться принести в жертву Хофнера, не так ли?
Крэмер с отвращением покачал головой:
— У вас на каждый вопрос готов ответ, но все они неверны. И что же произошло после взрыва бомбы? Ну-ка, скажите мне!
— Вы были абсолютно уверены в том, что копы узнают о связи вашей жены с Ирвингом. Эйнджел очень помогла вам своим рассказом о том, как застала их в интимной обстановке на задней террасе — и в моем присутствии! Единственную опасность вы видели в том, что я мог разгадать ваши любовные отношения с Эйнджел. Вот почему она должна была предстать в качестве подруги Стью. И когда Уайт сказал, что видел вас обоих выходящими из ангара, это было не очень кстати.
— Поэтому, когда я повез Эйнджел домой и по дороге стал ее расспрашивать, она сочинила невероятную историю о том, как Стью уговорил ее на это. Затем немного ее приукрасила, сделав из Макгрегора сводника, к чему его якобы принуждал Митч Крэмер, угрожая раскрыть какую-то позорную тайну. Когда я передал эту историю Митчу, — естественно, Эйнджел, вы уже предупредили его, — он развернулся вовсю и налгал мне с три короба.
— Было ужасно занятно послушать вас, Эл. — Эйнджел деланно зевнула. — Но уже становится скучновато. Не переменить ли нам тему?
— Осталось не так много, — упрямо сказал я. — Принимая во внимание, что в доме постоянно находится полицейский, а полиция изо всех сил пытается найти преступника, покушавшегося на жизнь Крэмера, сам Митч решил, что это прекрасный случай убить свою жену, потом все извратить, как он уже сделал это один раз, и заявить, что это она пыталась его убить.
