Ричард Пратер - Отчаянное преследование
— Конечно. Простите меня, я не подумал об этом.
Я позвонил в «Билтмор» и через несколько секунд услышал восхитительный сонный голос Тодди на другом конце провода.
— Тодди, это Шелл.
— Что тебе надо?
— Ты ведь больше не сердишься, верно? Едва ли ты злопамятна.
— Если ты звонишь только поэтому...
Я испугался, что Тодди повесит трубку, и быстро сказал:
— Нет. Ты хотела бы поговорить со своим отцом?
— Что за шутки, Шелл?
— Никаких шуток.
Я подозвал Тодхантера.
Он, улыбаясь, взял трубку:
— Барбара? — Гордон молча послушал и засмеялся. — Да, дорогая, — ответил он. — Мистер Скотт... Да, Шелл. Он окружил «Равенсвуд» целым парком автомобилей и затем каким-то образом вошел... Что? Да, знаю, это прозвучит дико... Но они повесили меня. То есть я уже висел в петле, почти мертвый... Нет, со мной все в порядке. Конечно правда... Да... Да... Все верно. — Сообщив ей адрес отеля и номер комнаты, Тодхантер обратился ко мне: — Барбара сейчас приедет. Она опасается, не повлияло ли на мой рассудок столь долгое пребывание в «Равенсвуде», и почему-то боится моего общения с вами. Ах да, Барбара просила передать, что прощает вас. За все.
В его тоне сквозило удивление, но я сделал вид, что не заметил этого. Не рассказывать же ему, за что его дочь рассердилась на меня.
— Так что с теми двоими мужчинами? — спросил я.
— Да-да. Не помню точно их слова, особенно после событий последних дней, но один из них сказал, что о Стоуне позаботились. Второй... кажется, главный... спросил, действительно ли Стоун мертв. Первый кивнул... Стоя там, я видел их отражения в зеркале.
— Вот как.
— Затем второй, главный, пробормотал что-то одобрительное, но при этом попросил первого позаботиться и о Шелле Скотте... и проявить большую осмотрительность. По его словам, смерть Скотта должна выглядеть как несчастный случай, или поднимется вонь. Да, так он и сказал. Вот, собственно, и все.
— Значит, вы хорошо рассмотрели этих мужчин?
— Одного из них, того, что пониже. На крупного я взглянул всего раз, но узнал бы его, увидев снова. И я запомнил его голос. Но в тот момент низенький повернулся, увидел меня в зеркале, выругался и бросился ко мне. Я... Ну, я поддерживаю себя в довольно хорошей форме и очень сильно ударил его.
Я вполне отчетливо представил себе, о чем говорил Тодхантер, поскольку уже дважды видел, как он наносит удары, которые при определенном стечении обстоятельств могли бы снискать ему известность.
— Высокий сразу же выбежал, — продолжал Тодхантер, — а низенький не потерял сознания и вытащил револьвер. Я не сделал попытки объясниться с ним. Все произошло очень быстро: я кинулся к лифту и покинул здание. Вот и все, что случилось. — Гордон помолчал. — На следующий день я, конечно, увидел газеты. Там много писали о связи Стоуна с тем, что вы сейчас расследуете... Я следил за слушаниями в Сан-Франциско. Поэтому я немедленно написал вам, сообщив, что знаю, кто убил Стоуна, и прочее.
Я слегка запутался.
— Да. Это меня весьма встревожило. На следующий день... то есть в тот день, когда сообщения об убийстве Стоуна появились в газетах?
— Верно. Я догадывался, что один из двоих мужчин узнал меня. Я человек довольно известный, особенно в среде адвокатов. Так или иначе, вскоре после того, как я отправил письмо... точнее, в тот же самый вечер... низенький явился ко мне домой, наставил на меня револьвер и заставил пойти с ним. Я мало что помню об этом, потому что был не в себе, возможно под воздействием лекарств... или обезумел... а потом очутился в больнице.
— Это все, что вы знаете о людях, которые упекли вас в «Равенсвуд»?
— Да.
— Значит, именно низенький явился к вам домой после того, как вы подслушали его разговор с напарником?
— Это был тот, кого я ударил в туалете... у него не хватало двух пальцев.
Мне следовало ожидать чего-то подобного, но все же я был несколько ошарашен. Однако теперь кое-что начало проясняться.
— У него не хватало двух пальцев на левой руке?
Тодхантер кивнул и продолжал кивать, пока я описывал Доу, убитого мной сегодня ночью.
Но все это время, с тех пор, как я впервые увидел Тодхантера, точнее, когда вынул его из петли, меня крайне беспокоила мысль об идиотских письмах в комиссию. Мне не терпелось спросить о них и разрешить свои сомнения.
— Гордон, — не выдержал я, — есть еще один важный вопрос. Сейчас, поговорив с вами, я вижу, что вы в своем уме и совершенно нормальны. То есть... Уверен, вы не сделали бы ничего, не имея на то разумных оснований. Так почему же, черт побери, вы написали эти идиотские письма?
Тодхантер нахмурился:
— Письма? О чем это вы?
— Те три идиотских письма, типа «Я вас всех уничтожу» и так далее. За такие дела не мешает упрятать в психиатрическую лечебницу.
— Не знаю, о чем вы говорите. Я написал только одно письмо.
Я уставился на него, открыв рот от изумления. А затем словно залп ракет взорвался в моей голове. Озарение! Я внезапно подумал, будто знаю ответы на все вопросы. Но потом, все еще слегка ошарашенный, немного успокоился, почти пришел в себя и понял, что нужно получить побольше информации. Возможно, тогда мне удастся найти ответ на вопрос, кто и почему убил Стоуна, кто охотится за мной. Кроме того, у меня было еще несколько дел, вполне готовых как для передачи полиции, так и для представления комиссии.
Тодхантер смотрел на Меня широко открытыми глазами.
— Три письма? Да о чем вы?
Я объяснил ему.
Помолчав, Гордон выругался:
— Какое злодейское, дьявольское... — Вдруг он улыбнулся. — Но ведь это неплохо, верно?
— Да. Пока мне не ясно как, но уже совершенно очевидно, что именно произошло.
— И конечно же это, несомненно, доказывало бы, что я сумасшедший.
— Верно. Вам не мешало бы взглянуть на эти письма. Жаль, что я не помню всего дословно, но поверьте, казалось, что это писал одержимый.
Да, Тодхантер написал в комиссию то, что я условно назвал вторым письмом. В нем говорилось, что автор знает, кто убил Джорджа Стоуна, и прочее... то, о чем он только что рассказал мне. Первое и третье наверняка были фальшивками. Единственное же письмо Тодхантера не вызывало сомнений в нормальности этого человека, если рассматривать его само по себе. Только прочитанное вместе с фальшивками, нарочито проникнутыми безумием, письмо выглядело под стать им. Теперь, уяснив многое, я все же не мог докопаться до причины.
— Вы сказали, что этот парень без двух пальцев... Доу, я знаю его под таким именем... напал на вас именно в ту ночь, когда вы отослали письмо.
— Да.
— Значит, до того, как письмо доставили.
— Конечно.
— Тогда... — Меня охватило замешательство. — Вы сказали этому парню, что написали письмо в комиссию или лично мне?
Тодхантер изумленно уставился на меня:
— Зачем?
— Это очень важно.
Гордон смутился:
— Честно говоря, я ни в чем не уверен. Но не думаю, что мог это сделать. Однако случившееся оказало дурное воздействие на мою память. Может, я и сказал ему... если хотел потянуть время. Те, кто старались превратить здорового человека в безумца, запихнуть его в клинику для душевнобольных... Да, они были способны на многое.
— Согласен. А вы не знаете, кто, кроме Доу, замешан в этом деле?
— Понятия не имею.
Я закурил.
— Как вам удалось написать записку для меня на конверте?
— Я уже написал вам, как члену комиссии, Шелл, и был уверен, что вы проявите интерес к той ситуации, в которой я оказался. Тем более, что я располагал информацией об убийстве Стоуна. Я не сомневался, что вы захотите ее получить.
— Я заинтересовался бы в любом случае.
Гордон покачал головой:
— Поскольку я не знал о других письмах... и о том, что вы считаете меня сумасшедшим... я полагал, что логика событий вынудит вас помочь мне. Кроме того, у вас репутация человека, доводящего дело до конца, хотя ваши методы не всегда обычны.
— Разговор о необычных методах, вроде шприца в руке, — это далеко не все, что мне приходилось слышать.
— Я предпочел бы никогда не слышать об этом. Надеюсь, это не окажет побочного действия, — Гордон улыбнулся, — как это случилось с доктором Джекилом.
Французский телефон стоял на столике возле дивана. Я поднял телефонную трубку.
— Может, мне удастся выяснить. Терпеть не могу, когда такие мысли посещают меня.
Я позвонил в отель «Спартан». Через две двери от моей квартиры на втором этаже живет доктор Пол Энсон, повеса правда, но вполне компетентный врач, осведомленный о современных веяниях.
Узнав меня, Энсон спросил:
— Ну, какой залог?
— Что?
— Ты разве не в тюрьме?
— Черт возьми, нет! А почему я должен быть в тюрьме?
— Полицейские звонили сюда, даже мне, пытаясь найти тебя.
— В чем дело?
— Что-то связанное с изменением направления дорожного движения...
