Майкл Бретт - Перережь мое горло нежно
На краю тротуара стоял детектив. Дон Фаулер, коп из отдела убийств и мой хороший знакомый. Стройный, загорелый, серебряные волосы. Ему было около 50. И он был честный и твердый человек.
Он сказал:
— Извини, Пит, что вытащил тебя среди ночи.
— Неважно. Я знаю, что ты не послал бы за мной Хагена, если бы не думал, что это необходимо.
— Это необходимо.
— Кто там у вас?
— А ты не догадываешься?
Это не был Виктор Ларкин, вряд ли они стали бы его перевозить.
— Нет, — ответил я.
— Иди сюда, Пит, — сказал Фаулер.
Я пошел за ним. Он наклонился.
— Джодж Занга, — сказал он и повернул край простыни. Мне было уже по-настоящему тошно смотреть на людей с перерезанным горлом. К этому не привыкаешь никогда, каждый раз это новый шок. Здесь работа была выполнена аккуратно. Лишь десятисантиметровый разрез над кадыком. Шея, галстук, рубашка, костюм — были заляпаны грязью. Аккуратный разрез, но также ужасный.
— Красиво, а? — спросил Фаулер.
— С эстетической точки зрения не очень.
— Он сам вытворял такое, — заметил Фаулер. — У него была паршивая репутация, а прошлое еще паршивее.
— Паршивая, — повторил я.
И вдруг мне в голову пришла мысль.
— Он был также застрелен? Фаулер выглядел озабоченным.
— Огнестрельная рана на 5 сантиметров ниже сердца. — Он прикрыл труп простыней и встал.
— Откуда ты это знаешь, Пит?
— Предчувствую. Это второе убийство этого мясника, которое я вижу сегодня ночью. Первым был Виктор Ларкин. Я нашел его в мотеле «Камео».
— Так это ты сообщил об убийстве?
— Да.
— Почему ты не назвал своего имени?
— Мне было достаточно волнений для одной ночи. Я хотел отдохнуть от всего.
Фаулер понимающе кивнул.
— Хаген!
— Да, сэр.
— Скажи Пирсону, пусть позаботится об этом. Мы идем за угол пить кофе.
— Хорошо, сэр.
Хаген дал указания Пирсону и вернулся. Мы уселись в боксе и заказали кофе.
— Как провели отпуск, лейтенант?
— Прекрасно. Песок, солнце, море. Рыба хорошо клевала, — он вздохнул. — Слишком рано кончился.
Он помолчал.
— Хаген рассказал мне, чем ты занимался, Пит: о Брехеме, пропавшей девчонке, о Ларкине. А теперь Занга. Я думаю, что знаю, как все это было, но хотел бы знать всю историю от тебя. Хаген говорит, что ты был вчера вечером на благотворительном балу в яхт-клубе Дрейка.
— Это правда.
— Как долго ты там находился?
— Я приехал около половины одиннадцатого а уехал около полуночи. Хочешь убедиться, не замешан ли я в этом деле, лейтенант?
— Предположим, Пит.
— Ты думаешь, что я имею что-нибудь общее с этими убийствами и убийцами?
— Нет, — ответил быстро Фаулер, — хотя иногда и кажется, что имеешь. Ты странно себя ведешь. Сначала тебя собирается убить Брехем, а ты не заявляешь об этом. Потом ты проникаешь к Занга, поднимаешь бешеную и большую суматоху, как будто между вами кровная месть. Кое-кто мог бы сказать, что у тебя есть мотив. Скажем, убить его раньше, чём он убьет тебя. Я правильно говорю?
— Правильно?!
— И еще кое-что. Ты ищешь Ларкина, находишь его и анонимно заявляешь об убийстве. Как ты теперь выглядишь? Ты всегда появляешься там, где убивают. Но ты не из таких, которые стреляют, а затем перерезают горло. Это не твой стиль. Это работа, скорее всего, какого-то психопата.
— Спасибо, твое доверие меня успокаивает.
— Не за что, теперь пара вопросов. Как ты выяснил, где искать Ларкина?
— От торговца наркотиками Баззи Клинтона.
— Где он?
— Он живет в дыре, которая называется «Болеро». Вряд ли он признается.
Фаулер кивнул:
— Послушаем все с начала.
Я рассказал ему все, что ему нужно было знать. Было уже поздно, чтобы что-то утаивать.
Фаулер проворчал:
— Я хочу, чтобы ты рассказал обо всем, что ты делал вечером, где ты был, во сколько, куда пошел, во сколько ушел?
Я рассказал о квартире Рассека и почему был там.
— Ты хочешь проверить, есть ли у меня алиби? Правильно?
Он пожал плечами.
— У Вилли тебя естественно никто не видел?
— Естественно, нет, — ухмыльнулся я. — А ты хочешь алиби?
— Я ничего не хочу, Пит. Я не мэр города и не начальник полиции. Для меня ты совершенно чист, но тут есть люди, перед которыми я отвечаю. Вы с Занга были враги? Да или нет?
— Да, но как насчет всех остальных, которым он напакостил.
— Возможно, только это было раньше. А сегодня речь идет о тебе. Хаген сказал, что ты пошел открывать дверь с пистолетом в руке? Кого ты ждал?
— Зазвонил звонок и кто-то стал ломиться ко мне в двери. Как я мог знать, кто это? У меня не выдержали нервы, я давно не высыпался. Я пошел открывать с пистолетом только, потому, что у меня нет пулемета.
Даген рассмеялся. Фаулер сурово посмотрел на него. Было похоже, что он озабочен и это не нравилось мне. Я махнул официанту и заказал еще кофе.
— Пит, нам нужно твое заявление.
— Только не сегодня ночью, — взмолился я.
— Тогда завтра днем. Я буду ждать.
— Приду обязательно, — сказал я.
Я остался сидеть там. Оба полицейских вернулись к Занга.
ГЛАВА 17
Было 7 утра, когда я вернулся домой. Я лег и мгновенно уснул.
Зазвонил телефон. Я проснулся. Спал я ровно 21 минуту.
— Не ори, не ори, ты дурак, — сказал я.
Он не принимал меня всерьез. Я вылез из кровати, дотащился до него и пробормотал:
— Слушаю.
— Телефонный сервис? — весело ответила девушка на другом конце провода.
— Кто там еще?
— Ну, не ворчите с самого утра.
— Слушай, мне не хотелось бы, чтобы я уснул прямо на месте. Говорите, что вам нужно сказать, я не спал всю ночь.
— Гуляка, — весело сказала она. — Звонила миссис Дженнингс. Вам следует немедленно связаться с ней.
— Что еще?
— Больше ничего, гуляка, — весело сказала она и положила трубку.
Я пошел в ванную, сунул голову под струю воды и долго держал ее так, потом вытер полотенцем и подошел к телефону. После двух попыток я дозвонился до нее.
— Мистер Мак Грэг, — сказала она. — Я решила, что в дальнейшем не нуждаюсь в ваших услугах.
— Вивиан вернулась?
Она не ответила.
— Чек вы получите завтра по почте.
— Еще относительно вашей дочери, миссис Дженнингс. Ночью убили Ларкина.
— Я слышала об этом по радио. Не скажу, чтобы это огорчило меня.
— Вы наняли меня, чтобы я нашел вашу дочь. Ночью она была с ним. Она сейчас дома?
— Но, мистер Мак Грэг, — сказала она начальственным тоном, — разве вы не поняли? Вы получите свои деньги и это все. Вы прекрасно это понимаете и прекратите расследование.
— А где Вивиан?
— Это уже не должно волновать вас.
— Это будет интересовать полицию. Ночью она была с Ларкиным. Может быть, она знает, кто убил его.
— К чему вы клоните, Мак Грэг?
— Я хочу довести дело до конца.
— Оно уже окончено. Вы работали на меня, а теперь я вас увольняю. Никому до этого нет дела.
— Мне есть. Что общего имеет Уильем Рассек с исчезновением вашей дочери?
— Уильем Рассек? Я вас не понимаю.
— Уильем Рассек в действительности Ларкин, брат Виктора. Они работали вместе.
Прошла долгая пауза.
— Мистер Мак Грэг, приезжайте сюда, прошу вас. Я думаю, что смогу вам все объяснить.
— Я буду у вас через час.
Я побрился, оделся и поехал к ней. Слуга сказал, что миссис Дженнингс вернется через час.
— Она сказала, куда поехала?
— Нет, сэр.
— Давно она уехала?
— Она поехала сразу после того, как вы звонили ей, сэр. Она казалась очень взволнованной и торопилась.
Я покинул квартиру миссис Дженнингс с неприятным чувством. Я дал таксисту адрес Рассека и сказал:
— Я очень тороплюсь.
— Сегодня все торопятся, — отрезал он.
Десять долларов убедили его. Он несся, как сумасшедший, и сэкономил 5 минут, а когда он остановился, я побежал к лифту, остановил его на этаже Вилли и ворвался в квартиру.
В квартире стоял запах пороха и было тихо. На ковре в гостиной я увидел бурые волосы, как будто по ним кто-то провел окровавленными руками. Сейф был открыт, за спиной я услышал голос Элизабет Дженнингс.
— Бросьте оружие, Мак Грэг, или я буду стрелять без предупреждения.
Эти слова заставили меня похолодеть. Где сказано, что женщина не может убить так же быстро, как мужчина? Мой пистолет беззвучно упал на ковер. Я обернулся.
Она стояла в дверях ванной. Высокая, надменная — убийца из высшего общества. Позади нее на полу лежало неподвижное тело, из которого текла кровь. Это был Вилли.
Правая рука была вытянута. В ней был пистолет с глушителем, направленным мне прямо в сердце.
Вы сказали бы, что это выглядит смешно, но эта женщина смешной не казалась. Какое-то время мы в упор смотрели друг на друга. В ее глазах читалось яростное презрение и слепое беспокойство.
