Владимир Гурвич - Челюсти пираньи
— Прошу вас, садитесь, — предложил он мне. — Хорошо, что вы зашли. Я сам хотел с вами пообщаться, мне кажется, нам есть что сказать друг другу. Вы так не думаете?
— Думаю, затем и пришел, чтобы вас кое о чем проинформировать.
— Да. — Барон оценивающе посмотрел на меня, словно прикидывал, на какую сумму я дам ему сведений. — Прекрасно, люблю когда меня информируют. Ни за что я не плачу такие большие деньги, как за информацию.
— Эту информацию вы получите бесплатно.
— Замечательно, мой опыт говорит, что обычно бесплатная информация стоит особенно дорого.
— Может быть и так, — не стал я спорить с его опытом.
— Так что же это за информация?
Барон явно сгорал от нетерпения поскорей услышать мое сообщение. Что за невероятно беспокойный тип, кажется, он не способен пробыть ни минуты в спокойном состоянии. Он все хочет знать, все получить и при том как можно скорей. Но одновременно он умеет выжидать, о чем свидетельствует установленное им подслушивающее устройство. Он говорит правду, когда утверждает, что дороже всего готов платить за информацию. Вот бы раскошелить его за нее.
— У меня есть сведения, — сказал я, — что ваш друг и коллега Илья Борисович Орехов не жаждет вернуться в свой уютный особняк после последней командировки, в которую он отбывает через несколько часов.
Секунд пять Барон молча смотрел на меня, затем вскочил с кресла и сделал небольшую пробежку по кабинету. Затем снова сел на прежнее место.
— Откуда вам это известно?
— Это мой секрет, я же не спрашиваю о ваших.
— Согласен, вы правильно поступаете, что не раскрываете мне источники информации. Вот негодяй! — воскликнул он. — Я немедленно отдам распоряжения о том, чтобы заблокировали все наши заграничные счета. Он не сумеет получить ни цента.
А он очень быстро соображает, отметил я. Барон же вновь спрыгнул с кресла и бросился к двери.
— Посидите несколько минут здесь, вам сейчас принесут что-нибудь выпить.
Барон исчез, а вместо него вошла кандидат на звание «мисс Вселенная». Впереди себя она толкала сервировочную тележку, уставленную снизу доверху напитками. Одарив меня своей неподражаемой улыбкой, она спросила, что я буду пить. После небольшого колебался я выбрал томатный сок.
«Мисс Вселенная» с некоторым удивлением взглянула на меня и наполнила бокал заказанным напитком, затем на серебряном подносе подала его мне. Я бы с преогромным удовольствием поболтал бы с ней, но долго пребывать тет-а-тет с красавицей Барон не позволил, он влетел в кабинет и плюхнулся в кресло. Она же, видимо зная вкусы своего хозяина, протянула ему бокал шампанского, который тот жадно, словно путник в пустыне, осушил одним глотком. В знак благодарности он кивнул секретарше головой, и она удалилась, оставив в наше распоряжение тележку.
— Очень люблю шампанское, а вы как? — проговорил Барон, ставя бокал на стол.
Я пожал плечами.
— Вот и верь после этого людям. А вы на сто процентов правы, я — идиот, не придал значение тому, что он недавно спрашивал меня, за сколько можно продать его дом. Я-то, дурак, полагал, что он хочет купить себе другой, больший. Я сам за свою жизнь сменил множество домов, вот совсем недавно переехал. А он решил дать деру. Ну, теперь пусть попробует. Я отдал приказ заблокировать его карточный счет, оставил лимит в 500 долларов, пусть теперь попробует удрать с такой суммой, — и довольный собой Барон рассмеялся.
— Но, насколько я понимаю, эта мера незаконная.
Смех Барона плавно перетек в хохот. Эта ситуация явно доставляла ему удовольствие.
— Вы верно подметили, «незаконная», только хотел бы я видеть его, как он будет жаловаться на мои действия. Я вам очень благодарен, что вы пришли ко мне и сообщили эту важную новость. Видите, я прав на все сто, самые дорогие новости те, которые мы получаем бесплатно. Но если вы не хотите получить за ваше сообщение деньги, чем я могу с вами расплатиться?
— Как чем, Яков Аркадьевич, той же самой монетой — информацией.
— Вам нужна информация. Ах, да, вы же секретный агент. Что же вы хотите от меня узнать?
— Пока ничего.
Барон с изумлением уставился на меня.
— Как так ничего?
— Что я хотел бы узнать, вы мне все равно не скажите, а то, что можете сказать, это мне не интересно, это я и так узнаю. Лучше поберегу ваш должок до нужного момента. Надеюсь, вы не забудете о нем?
Несколько секунд Барон смотрел на меня, затем в какой уже раз расхохотался. Это был редкий экземпляр человеческой породы, которую в веселое настроение приводило едва ли не любое обстоятельство.
— А знаете, Александр Александрович, искренне говорю вам, вы мне очень нравитесь. Жаль, что не я вас откопал, вы ценное приобретение нашей всеми любимой и уважаемой Александры Александровны. Теперь я вижу, что она понимает толк в людях. Вот только по достоинству ли оценивает она ваши труды? Мне кажется, что она не представляет, сколько вы на самом деле стоите?
— Сколько же, по-вашему?
— Замечательный вопрос, — вдруг едва не вылетел от охватившего его возбуждения из кресла Барон. — Вы спросите, чем он замечательный. А тем, что однажды я задал его самому себе. Вот скажите откровенно: вы спрашивали себя, сколько вы стоите?
Я отрицательно покачал головой.
— Мне как-то не приходило это в голову.
— А напрасно, нужно обязательно спрашивать. И чем раньше вы это делаете, тем лучше. Мне было восемнадцать лет, когда я его задал. У нас была большая нищая семья, мой отец был сапожником. Вы представляете, сапожник по фамилии Барон. Ничего себе, все просто потешались над нами.
Барон посмотрел на меня, словно проверяя, не собираюсь ли и я присоединиться к когорте потешателей, но я оставался совершенно серьезным. Зато он явно наслаждаясь своим смехом, в очередной раз расхохотался.
— Вы не знаете, что такое подлинная бедность, Александр Александрович, а я испил эту чашу до дна. Это когда неделями питаешься одной картошкой, да еще без масла. Представляете, кроме картошки — ничего. И вот тогда я себя спросил: сколько же я стою? Это было вечером, сразу же после ужина, который оставил меня почти таким же голодным, каким я был до него. И я сказал сам себе: я буду стоить очень много. И вот видите, — он обвел руками вокруг, — я теперь действительно кое что стою. — Барон сделал паузу, словно приглашая меня оценить все великое историческое значение этого события. — А вы хотите много стоить?
— Кто же этого не хочет.
— Очень правильно вы ответили: кто же этого не хочет. А вот могут совсем немногие. Я бы сказал: избранные. И вы можете быть среди них.
— Это как? — прикинулся я простачком.
Барон хитро посмотрел на меня, показывая всем своим видом, что отлично понимает мою игру. Но я и не надеялся таким образом его обмануть, просто мне хотелось вытянуть из него как можно больше его намерений и мыслей.
Внезапно он мне погрозил своим маленьким пальчиком.
— Вы отлично меня поняли, Александр Александрович. Не надо обманывать Якова Аркадьевича, он этого не любит, — почему-то стал он говорить о себе в третьем лице. — Но я умею доказывать свою дружбу тем, кто мне друг.
Я не без некоторого сожаления оторвался от мягкого кожаного кресла.
— Спасибо за угощение, но мне надо идти. У вас в концерне по моему ведомству очень много дел и их с каждым днем становится все больше и больше.
Барон несколько мгновений с недоумением смотрел на меня, он явно не ожидал, что столь перспективно начавшийся разговор оборвется так внезапно. Но я уже направлялся к выходу из кабинета. Не доходя немного до двери, я остановился.
— Да, совсем забыл вас предупредить, Яков Аркадьевич. Я как советник президента требую, чтобы вы в течение двух дней изменили бы пропускной режим в вашем банке и сделали его таким же, как и во всем концерне. В противном случае никто на работу не попадет, правила для всех едины.
Я увидел, как мгновенно изменилось лицо Барона, но что последует дальше ждать не стал, а вышел из кабинета.
Глава шестая
В этот вечер над моей головой разразилась гроза. Нет, небо было чистым, как душа младенца, звезды раскидывали свои снопы света по земле, но гром гремел, а прямо в меня летели молнии, правда не с высоты птичьего полета, а несколько ниже — из глаз Ланиной.
Я уже заметил, что у нее непостоянный характер, что эмоции подчас хлещут через край, но на этот раз ливень ее гнева едва не смыл меня с занимаемой мною должности.
Все началось с того, что я зашел к ней кабинет, где она работала и жестом показал, что хочу с ней переговорить. Мы перешли в другую комнату, где не было налажено прослушивание, по крайней мере никаких «жучков» я здесь не нашел, хотя искал тщательно. Там я поведал ей обо всем, что произошло в самое последнее время. Она слушала меня молча, но по мере того, как мое повествование подходило к концу, выражение ее лица становилось все более хмурым.
