Джереми Камерон - Чисто случайно
— Ущипните меня, это Джейн, или я сплю, — сонно промычал я, — господи, как же больно, рехнуться можно. Бог мой, да какая ж ты все-таки раскрасавица-девчонка, Джейн.
— Ох, Ники, — говорит она, — бедный ты мой мальчик.
Вот что охота услышать каждому парню, мне такого уже лет двадцать никто не говорил.
— Скажи еще раз, — прошу.
— Нет, хватит, боюсь тебя избаловать. Поспи еще, а потом расскажешь, что с тобой приключилось.
И я заснул. Я спал, и мне снилось, что я падаю с горы крови. Мне снилось, что из меня режет ремни колибри с лезвием вместо клюва. И что я улепетываю через озеро кофе, а за мной гонится мой участковый с гарпуном и ордером на арест. Мне снилось, что они жрут мои плечи с ямсом и бананами, и поливают их соусом чили. Тут я снова проснулся. В комнате было темно.
Рядом стоял доктор.
— Ну что, Ники, как дела? — спросил он. — Может, хочешь еще чаю с травами?
— Ох нет, Док, не надо! — я решил, что это из-за ихнего чая мне снилась такая жуть. — Я в порядке, Док, честно, просто дайте мне еще поспать, я в порядке, спасибо, честно.
И я проспал до утра. Никаких кошмаров и в помине не было, вот только в шесть часов петухи закукарекали, и собаки залаяли, как всегда. Шесть часов. Значит, проспал я пятнадцать. И Джейн уже больше не говорила, что я ее бедный мальчик.
Глава одиннадцатая
Пришел Док Фрэнсис и раздернул занавески.
— Доброе утро, Ники, — говорит, — сейчас суббота, восемь утра. Как ты себя чувствуешь?
В комнате было прохладно: работал кондиционер. Если не считать того, что все у меня — от макушки до пяток — дико болело, я чувствовал себя на миллион баксов. Я был в Голливуде. Мне приносили свежевыжатый апельсиновый сок, точь-в-точь как а кино.
— Док, — говорю ему, — мне кажется, вы сам господь бог.
— Да нет, я не господь, хотя в чем-то мы с ним похожи. Ну как думаешь, можешь ты подняться?
— Попробую.
Я попытался приподняться, но тут же с криком повалился обратно.
— Дайте пять, Док, — говорю, — думаю, дело пойдет.
Я попробовал снова и теперь уже так не кричал. Вытянул ноги из-под одеяла — гляжу: одежду-то они с меня сняли. Ну, ладно. Потом гляжу: везде пятна крови, по всему телу. Черт, да и по всем простыням. «О черт», — говорю. И кусочки грязи, и какие-то веточки, а может, и ящерицы, и змеи тут же; нет, змей на Ямайке отродясь не бывало.
— Может, хочешь в ванную?
— Нет проблем. Не беспокойтесь, Док. Вот только не хотелось бы засорять вам канализацию.
— Ванная рядом. Вот полотенце. Я положил там бритву, если, конечно, ты сумешь побриться. Только не намочи плечи, слышишь меня? Маленькие порезы и царапины значения не имеют. Можешь перед выходом из ванной смазать их антисептиком.
Даже мамаша никогда не давала мне бритву. Говорила, сам покупай.
— Я справлюсь, Док, я теперь в порядке, — тут я снова заорал.
— Когда сможешь, приходи к нам в столовую, мы сегодня завтракаем поздно.
Поздно означало в восемь утра, когда в постели валяются одни только туристы. Он ушел.
Про ванну даже рассказывать неохота. Когда я в нее залез, то вообще думал, что оттуда не выберусь. Но все-таки выбрался. Герой, да и только. Помазался антисептиком — так, что даже кожа сияла. Весь в смазке, прямо как презерватив.
Побриться получилось только с одного боку. Почистил зубы, заодно выковырял оттуда муравьев. Причесал волосы — словно дерево потряс.
Потом пошел вниз, в одежде, что они для меня положили. Только развеселая рубашка и шорты, прямо как долбаный янки.
— Всем привет, — говорю.
Они прямо отпали. Только Джейн эта так и прыснула, а те двое хихикают потихоньку. Почувствовал себя этаким боснийским беженцем на выходе из благотворительной лавки.
— Садитесь, пожалуйста, — говорит миссис Док, — насколько я помню, мы с вами должным образом друг другу не представились. Меня зовут Катрина. Прошу вас, чувствуйте себя как дома, не стесняйтесь.
— Я будто в кино попал, — говорю, — апельсиновый сок, кондиционер и люди друг другу представляются. Простите, что не пожимаю вашу руку, миссис, этого я пока не могу.
Уселся кое-как, чувствую себя круглым идиотом; потом, правда, стало немного полегче: Джейн стала хихикать и подзуживать, мол, посмотрите, в каком он состоянии, и они все тоже стали хихикать и шлепать ладонями по столу, и я тоже вслед за ними, вот только это было больно.
Выпил сок. Есть вообще ничего не мог, едва кусок блина холодного осилил.
— После завтрака я еще раз осмотрю твои раны, — говорит Док, — поешь, что можешь, а потом, я думаю, будет неплохо, если ты расскажешь нам о том, что навлекло на тебя приключившуюся с тобой беду.
И я рассказал им. Все, что знал. Даже о том, как сидел в одной камере с этим Слипом.
* * *Короче, рассказал им все, как оно, по моему разумению, было.
Освободился я, значит. Потом участковый Джордж ко мне подъехал. Подкатился, дескать, потому, что Рамиза кто-то отметелил, а коппера кто-то пришил. Легавые почему-то решили, что я с этим как-то связан. Они подумали, что я стану мстить за Рамиза. Решили, что раз оно так, то я стану стучать им на чувака, который сержанта ихнего вонючку замочил. Надо полагать, они хотели, чтобы я, в конце концов, с кем-то разобрался, а может, кого-то и порешил. Неофициально, мол. Короче, снаружи у Старины Билла все было как положено, по закону. Но на деле они хотели кого-то убрать и были не против за это отслюнить.
До сих пор я считал, что все это, может быть, каким-то образом и вправду связано со мной тоже, но уж точно не так круто, как по ихнему выходило.
Я отмотал свой срок и когда вышел, одного хотел — отоспаться. Ну, еще пивка попить, оттрахать пару-тройку телок, может, разузнать насчет слиповых ямайских заморочек. Короче, чтоб все тихо-мирно. Этот Рамиз кому-то наступил на хвост — его проблемы. Ну да, сходил, проведал его, так он меня никогда не просил ни во что встревать. Сержанта гребаного Гранта пришили, ну и хрен с ним. Гробовщикам прибыток.
Потом все повернулось по-другому. Я мало сказать не напрашивался — на кой хрен мне это надо — а только оказался в героях дня. Сперва меня ославили после цирка на почте. Потом тачку Джимми Фоли обстреляли, а нашей Шэрон грозили какие-то девки. Потом Дина и Джорджа, и меня побили, и мы оказались на койках рядом с Рамизом, хлебали из одного чайника. Потом кто-то порезал Норин. Потом мне сели на хвост аж до самой Ямайки. Я понимал, что это чьи-то козни, все понимали, что это чьи-то козни, а я — их причина. Только вот сам я эту причину убей бог не понимал.
— Наверняка это чьи-то козни, — говорю. Говорю, а сам все думаю: ну зачем они потащились за мной на Ямайку? Сперва они, типа, предупреждали меня, хотели, может, чтоб я не лез на чужую делянку. Потом, когда их, видать, крепко прижало, как тогда, с сержантом Грантом, — может, они решили, что их заметили, засекли, — собрались отправить меня прямиком на тот свет.
— Наверняка кто-то за всем этим стоит, — говорю, — только я прежде никогда это дело как следует не обмозговывал. Ни разу не складывал все в одну картину — вот только теперь, когда сижу тут с вами да попиваю апельсиновый сок.
— Что ты имеешь в виду, Ники?
— До сих пор я думал, что кто-то хочет убрать меня, а почему — не знал. А сейчас, когда я взглянул на все как бы со стороны, вижу, что дело тут не только во мне. Одних ребят, кого я знаю, поколотили, других почему-то нет. А может, мы все вместе стали чего-то там ковырять на ихней делянке?
— На чьей делянке?
— А хер его знает… ой, бля бу… миссис Док, вот дерь… короче, извините бога ради, с языка слетело…
— Ничего, все в порядке, Ники, ведь вы пытаетесь сосредоточиться. Продолжайте, пожалуйста.
— Да не знаю я, чья. До сих пор понятия не имел. Чиф-суперинтендент, старшая инспекторша по пробации и Мики Казинс. Как вам такой компот? А может, не по мою они конкретно душу; может, все это оттого, что кто-то покусился на их делянку? Может, у них типа эксклюзив на рынке, и не желают они терпеть чужого духу? А может, они все вокруг контролируют, все у них схвачено, и они просто предупреждают других прочих на всякий случай: не влезай — убьет. А?
— Продолжай, пожалуйста.
Я хотел подумать, но для этого надо было сглотнуть. Сглотнуть было больнее, чем просто дышать. Однако сглотнул.
— Теперь, значит, почта эта. На почтах крутятся агромадные бабки. Часто тут завязана крутая наркота. Всякий, у кого есть пугач, идет грабить почту, это плевое дело. Кто-то срывает большой куш, полдня шум-гам-тарарам, потом все стихло — и тишина. Отличный бизнес. Возможно, кто-то это дело контролирует, типа помечает, галку ставит — где и когда. Ясное дело, этому чуваку не в жилу, когда кто-то его планам помехи строит.
Я еще пару раз сглотнул и еще подумал.
— Тачки — это тоже о-го-го какие бабки. Может они и не чесались, когда всякие шибздики тырили разные там «опель-астры» да «гольфики» для таких, как этот Рамиз. Но потом он возомнил о себе, замахнулся на «джипы» и «порши». Потом с ним приключилась беда, и он угодил в больницу. А как же — «джипы» и «порши» должны поступать без сбоев. Стырили, по-быстрому в Тилбери-порт, в контейнер, на борт и с концами — главное, чтоб раньше, чем сработает «маячок», из тех, что ставят теперь на крутые тачки — бип-бип! На этих «поршах» они такие бананы срубают. А тут этот Рамиз встрял, к тому же «ягуар» себе заныкал, они его отобрали, а он обиделся и к ним в гости попер. Тут они и прочухали для себя угрозу, понимаете, к чему я клоню?
