Якоб Арджуни - С днем рождения, турок!
Все изумленно уставились на дверь, как будто и не ожидали продолжения событий. Я снял пушку с предохранителя, знаком показал всем, чтобы сидели тихо, и направился к двери.
После второго звонка я рванул дверь и, прежде чем Георг Хош что-то успел сообразить, приставил к его груди пистолет. Я схватил его за пиджак и затащил в квартиру.
— Я же обещал, что скоро увидимся.
— Пожалуйста, в чем дело?
— Скоро узнаете. Жаль, что сегодня вы без противогаза. А он очень вам к лицу.
Он скорчил презрительную гримасу.
— Вы об этом пожалеете.
— Еще бы!
Я подтолкнул его в комнату.
— Скоро будет полный состав.
Георг Хош сохранял спокойствие. Только на лбу выступили розовые пятна.
— Садитесь. К сожалению, придется немного подождать, пока не придут комиссар Футт и прокурор.
— Прокурор?
— Все получилось быстрее, чем вы думали, господин Хош?
Он ограничился высокомерным взмахом ресниц.
В дверь снова позвонили. Я проделал все то же самое, что и в прошлый раз: рванул дверь и приставил пистолет к груди вошедшего.
На сей раз это оказался прокурор. Он недоуменно посмотрел на меня. Отдернув руку с пистолетом, я извинился.
— Все нормально. Во всяком случае, я пришел по нужному адресу. Это ведь квартира господина Футта?
— Она самая.
— А где он сам?
— Еще не пришел. А что?
— А то, что это полное безобразие — заставлять меня тащиться по этой жаре через весь город. Он мог бы сам привести ко мне преступников. С каких это пор у полиции нет своих средств и времени на то, чтобы доставить преступников в прокуратуру? Пришел только ради господина Леффа. Я его давно знаю и уважаю и сделал для него исключение.
— Господин Футт должен прийти с минуты на минуту, — пообещал я.
— А вы, собственно, кто такой?
— Кемаль Каянкая, частный детектив. Это я заставил вас тащиться по этой жаре через весь город, потому что я не полицейский и у меня нет возможности возить преступников по судам и прокуратурам. Господин Футт фигурирует здесь, к сожалению, не как комиссар полиции, а как торговец наркотиками. Как только он явится, я изложу всю историю. Когда вы поймете, в чем дело, выпишете ордер на его арест.
— Не так быстро, молодой человек.
— Ах да, вам это, конечно, вряд ли понравится: ведь речь идет не о шантрапе. Все трое преступников — полицейские.
В растерянности он пригладил свои редеющие волосы.
— Вот как? М-м. Это дело не упрощает.
Прокурор строго и оценивающе посмотрел на меня.
— Хорошо. Когда начнем?
— Мы ждем господина Футта, — напомнил я.
— А остальные здесь?
— Зайдите сюда.
С появлением прокурора напряжение еще больше возросло. Георг Хош уже терял самообладание и смотрел на Харри Айлера с ненавистью. Айлер же целиком погрузился в сострадание к себе. Катрин Футт уже полностью отдавала отчет в происходящем и нетерпеливо ерзала на стуле.
Лефф и прокурор поздоровались друг с другом, словно члены одного клуба. Потом чинно сели рядышком, скрестив руки, время от времени нетерпеливо поглядывая на меня.
— Госпожа Футт, можно предложить господам что-нибудь выпить? — наконец нарушил я гнетущую тишину.
— Да, да, все в холодильнике. Стаканы в шкафу на кухне.
— Господин Хош, вы не поможете мне?
Когда мы оказались вдвоем на кухне, я тихо прикрыл дверь и улыбнулся, глядя в холодные глаза Хоша. Судя по его выражению лица, он считал меня полным идиотом.
— Я делаю вам предложение, Хош.
— Что еще за предложение? — насторожился он.
— Я, например, мог бы закрыть глаза на газовую атаку, тем самым было бы снято с вас обвинение в тяжких телесных повреждениях.
— Что-то я не понимаю, о чем идет речь?
— Я мог бы устроить так, что ваше имя не фигурировало бы в делах об убийствах. Вас бы устроило, если вы якобы ничего не знали? Объясняю в деталях. Георг Хош, ничего не подозревая, оказался втянутым в преступные махинации своего начальника. Таким образом, обвинения в соучастии в трех убийствах были бы сняты. И что остается? Остается в сущности честный человек Хош, чье простодушие было использовано для чужих грязных делишек. Вижу, что мой совет вам не очень-то по душе, но он скостит вам несколько лет жизни за решеткой.
— Я и дальше должен выслушивать этот бред?
— Это не бред, и вы это прекрасно знаете. Итак, мое предложение: я излагаю всю историю, начиная с появления Вазифа Эргюна, и вы тут разыгрываете дурачка и делаете вид, что впервые слышите про это дело. Что-нибудь придумайте сами. Может быть, такое: вы якобы считали, что работаете на секретные службы или что-то в этом роде. Я проиграю весь сценарий. Вы будете все больше и больше волноваться, потом ваш ужас достигнет крайней степени, вы впадете в беспамятство и полное отчаяние. Хотите мой совет? Начните ругать и оскорблять Футта, пусть в этой перепалке всплывет имя Ахмеда Хамула. Чего хочу от вас я: при разговоре о третьем убийстве попробуйте найти убедительное доказательство достоверности всей истории и того, что вас действительно три года водили за нос. А потом вы потеряете самообладание. С Ахмедом Хамулом — версия однозначная. Все поняли?
Он едва заметно кивнул.
— Подумайте. Немного лицедейства, и больше ничего. Соучастие в убийствах и нанесении тяжких телесных повреждений — статьи паршивые. Мучиться угрызениями совести из-за Айлера не стоит. Для суда не имеет значения, один или вдвоем с кем-то занимался он этой мерзостью. Так или иначе, он первым попадет за решетку.
На лице Хоша мелькнула легкая ухмылка, якобы его забавляла мысль, что я считаю его способным предать Харри Айлера.
— Решайте поскорее. Нам пора возвращаться.
Я взял виски, минеральную воду, апельсиновый сок и лед. Хош нес поднос со стаканами.
Лефф и прокурор выбрали апельсиновый сок. Остальные предпочли виски с содовой.
Немного погодя послышалось звяканье ключей. Все, кроме Катрин Футт, затаили дыхание.
— Пауль!
Прежде чем мне удалось ухватить ее, она вскочила и бросилась к двери.
— Пауль! Я ничего не говорила! Верь мне!.. Пожалуйста, верь мне! Я ничего не сказала, Пауль…
Футт пытался высвободиться из ее объятий, но, заметив меня, замер, потом швырнул жену на пол. Она лежала, скрючившись у стены, и выла.
Для острастки я помахал ему парабеллумом.
Футт сунул ключи в карман и вынул сигару.
— Проходите, все уже ждут.
Он откусил кончик сигары, выплюнул на персидский ковер и широкими шагами медленно двинулся на меня.
— Кто меня ждет?
— Одна весьма пестрая кампания.
Когда он вошел в гостиную, в его глазах заметался ужас. Все сдержанно кивнули ему. Недоуменный взгляд Хоша свидетельствовал о том, что он собирается строить из себя дурачка.
— Присаживайтесь, господин Футт. Мы можем начинать.
— Начинать что?
— Сейчас узнаете.
Достав кассетник Леффа, я начал свой доклад.
— Итак, 19 февраля 1979 года некто Вазиф Эргюн, гастарбайтер, проживающий в Германии, стал причиной автомобильной аварии: он въехал в автомобиль, принадлежащий Альберту Шенбауму. Он нарушил правила уличного движения и не пропустил автомобиль, выезжающий на главную дорогу.
— Извините, что здесь происходит? — перебил меня хозяин дома.
— Вы прекрасно знаете, что здесь происходит, господин Футт. Возьмите себя в руки. Все ясно. Для вас это не будет иметь трагических последствий. Вы же комиссар криминальной полиции.
Я продолжал. Рассказал о сговоре между Вазифом Эргюном, Футтом и Дилером, пересказал прокурору беседу с Альбертом Шенбаумом, указал на имеющиеся документы, подтверждающие мой рассказ. Затем перешел к истории, как был втянут в торговлю наркотиками Ахмед Хамул, назвал имена Ханны Хехт вместе с ее дружком, а также упомянул матушку Эргюн, дал описание смерти Вазифа Эргюна и дочери крестьянина. Предъявил вещдоки — полицейскую дубинку, назвал свидетелей: Эрвина Шеллера и доктора Лангнера — жителей деревни под Кронбергом, и закончил свой рассказ коротким описанием убийства Ахмеда Хамула.
Хош прекрасно сыграл свою роль. Футт и Айлер попеременно в недоумении поглядывали на него. Хош стонал, взрывался, все время выкрикивал свое неизменное «нет», рвал на себе волосы, жадно затягивался сигаретой и, надо сказать, превзошел Айлера в исполнении припадка. Когда во время моего отчета о совершенных убийствах он уже готов был разрыдаться, Футт не выдержал:
— Ну хватит, Георг!
До этого момента я сознательно ни разу не упомянул имени Георга Хоша. Слишком рано было заострять на нем внимание прокурора, который все записывал в блокнот, бойко орудуя карандашом.
— Чтобы рассеять последние сомнения, я продемонстрирую сейчас магнитофонную запись, на которой вы услышите, как охотно господин Айлер отвечает на мои вопросы.
