Джон Макдональд - Смерть в пурпурном краю
– Прошу тебя, Джаспер, говори вразумительнее.
– Они собирались говорить с Моной.
– Ну и что?
– Могла она порассказать о тебе? Мона и ее адвокат что-то раскопали.
– Ну и?..
– Они с ней не говорили.
– Значит, еще придут. Смотри, чтоб она не распускала язык. Что бы ни наболтала, тебе навредят больше, чем мне.
– Ты слышал, что она сбежала с тем учителем?
– Да, ходили слухи.
– Никуда они не уезжали. Кто-то убил обоих, но обставил дело, будто сбежали.
После долгой тишины Руперт произнес:
– Теперь понятно, почему ты не поленился сюда приехать. У меня не твой характер, чувства в таких делах ни при чем. Я говорю «нет». Если кто-то представлял для меня опасность и не было другого выхода, я мог бы и убить. Но те действовали так неумело. Раз ты узнал, что она не сбежала, значит, кому-то не повезло. Я не допускаю никакого риска, действую наверняка. Нет, Джаспер, Мона не была для меня опасна. Когда я начал свою игру, решил ничего не скрывать – даже сплетен, с которыми не имел ничего общего и о которых ты никогда не узнаешь. Я понимал, что ты станешь драться. Только теперь их ничем не удивить, что бы ты ни говорил. Все хорошо продумано. Я плохой друг, по твоим меркам. Возможно, и ты не друг.
Джас, рывком поднявшись с кресла, мрачно смотрел сверху на Уолтера Руперта.
– Меня не запугаешь, Уолли. Многие дрожат перед тобой. Все твои люди тебя боятся, ты держишь их в страхе, чтобы, выполняли любое твое желание. Достаточно тебе дать знак – стреляют, не так ли?
– Нет, Джаспер.
– Откуда такая уверенность?
Руперт, прикрыв глаза, размеренно проговорил:
– Мне всегда известно про каждого, что он делает. Это моя забота. Некоторые мои сыновья пытаются хитрить. Мне очень жаль, что твоя жена умерла. Но ни я, ни мои люди не имеют с этим ничего общего. Доброй ночи, Джаспер.
Он не встал, не сказал ни слова, даже головы не повернул, когда мы выходили.
Я ожидал сумасшедшей гонки, но Джас повел машину очень медленно и осмотрительно.
– Что вы обо всем этом думаете? – спросил он.
– Не знаю. Пожалуй, я ему верю. Такое впечатление, что... это очень незаурядный человек.
Джас фыркнул.
– Незаурядный! Другого такого свет не вынес бы.
– Наверное, он здорово подпалил вас в этой истории с налогами.
– Придется покрутиться.
– Не более?
– Возможно, все это вызовет немного вони. И кое во что мне обойдется. Я сберег большую коробку старой документации. Потяну подольше, насколько удастся, а если прижмут по-настоящему, сразу найду те бумаги. Среди них много подлинных, часть – сомнительных, а некоторые свидетельствуют о том, чего вообще не существовало. Это перевернет все следствие с ног на голову, им придется пойти на переговоры. Если их предложения меня не устроят, обнаружу где-нибудь на складе еще две коробки с документацией. Смогу дать работу хоть десятку государственных ревизоров и адвокатов. Может, до конца своей жизни. А там? Кому тогда будет до этого дело?
– Вы вдвоем были хорошая парочка – лиса и ласка.
– Придержите язык, парень!
– А что делали бедняжки из вашего окружения, когда вы что-нибудь проворачивали?
– Стояли по стойке «смирно». Эти всегда стоят навытяжку. Только свистни – и тунеядцы бегут к тебе, аж ноги подламываются. В этом мире или ты берешь, или берут у тебя. Цифры врут, и подсчитывают их обманщики. Позаботься о добром виски, удобной постели и красивой женщине, а остальным нечего забивать голову. Нас здесь, в этом краю, больше ста пятидесяти тысяч, каждому достанется солнышко, но на одного-двух оно посветит раньше, чем остальные поднимут голову с подушки. Так что греби поскорей, пока можно.
– Йоменовская философия.
– До сих пор действовала безотказно.
Он свернул на подъездную дорожку к дому, и, пока глушил мотор, я отреагировал:
– Да, видно, что действовала отлично, Джас. Вы в прекрасной форме.
Пока мы шагали к дверям, он ответил:
– Только не забывайте, как долго я пребываю в этой хорошей форме!
– Мне вы больше понравились, когда рассказывали, как хоронили зайчика, мистер Йомен.
– Не обольщайтесь. Просто я любил эту женщину.
Он остановился, повернувшись ко мне, а я вдруг заметил в полутьме, как метрах в трех за ним от кустов отделилась темная фигура, увидел блеск узкого лезвия в опущенной руке. У меня перехватило дыхание. Значит, нож сведет с ним счеты, разворотит внутренности. С диким криком я рванулся навстречу – это психологическое оружие, неожиданное и нередко эффективное. Оттолкнув плечом Джаса с тротуара, я сделал выпад влево и с размаху прыгнул направо, ударив ногами размытый силуэт. Крепко стукнув его обоими каблуками, перевернулся на четвереньки и снова взревел. Теперь мы оказались лицом к лицу: он, согнувшись и хрипя, хватал воздух, однако, опомнившись и не обращая на меня внимания, кинулся с ножом на Джаса. Тот, дважды выстрелив в лицо нападавшего, отпрыгнул в сторону, как матадор. Парень рухнул без сил, захрипел, задергался в судороге и затих. Нож звякнул об асфальт.
– Господи, ненавижу ножи, – просипел Джас.
Зажглись лампы в доме, послышались взволнованные голоса. Откуда-то примчались двое мужчин, кто-то включил прожекторы перед домом. Мужчины были в форме.
– Мистер Йомен! Мистер Йомен, с вами все в порядке? Что случилось?
– Все нормально. Мне казалось, Фред велел вам охранять дом.
– Мы ведь и охраняли, клянемся!
– Давайте-ка взглянем, кто это.
Кроме прожекторов, зажглись фонарики. Из дома вышли слуги, боязливо держась в отдалении.
– Кто бы он ни был, с ним все кончено, – сказал один из помощников шерифа. – Это вы его застрелили, мистер Йомен?
– Потому что у меня в руке револьвер и этот нож был нацелен в меня? Почему вы сразу решили, что я его застрелил?
– Я же только...
– Молчите, – бросил Джас.
Я подошел поближе – его перевернули на спину. Молодой. Напомаженная прическа безнадежно погублена. Изуродованное лицо, судя по всему, принадлежало мексиканцу, об этом же свидетельствовали узкие брюки, грязная облегающая рубаха с оторванными пуговицами под хлопчатобумажной курткой. Много я их повидал на улицах города, стоящих у стен, уставившихся на вас взглядом, в котором сквозила задиристость вперемешку с душевной слабостью, ленивыми движениями напоминавших повадки кошек.
Осмотрев его карманы, нашли почти сто долларов, скрученных и скрепленных резинкой. Восемьдесят восемь центов мелочью. Желтую пластмассовую расческу. На руке – золотые часы, показывающие время в разных столицах мира. Черные кожаные туфли на толстой резиновой подошве надеты на босу ногу. На пальце перстень из дешевого металла – две переплетенных змеи.
– Может, у него с головой было не все в порядке, если так ревел, – заметил помощник шерифа. – Ты его знаешь, Чарли? Я – нет. А вы его знаете, мистер Йомен...
– Никто не знает, – оборвал его Джас. – Включите радио и вызовите кого-нибудь, чтобы освободить мою территорию. Это мистер Макги. Он все видел. Мой дом за чертой города. Значит, это дело окружной полиции.
– Сэр, может, пройдете в дом и...
– Фред знает, где меня найти, мы с мистером Макги готовы в любое время ответить на вопросы. Поэтому пускай Фред сначала выяснит, что это за бродяга. Пошевеливайтесь! А вы идите в дом! Мигель, сбегай за простыней, прикрой его! Трев, пошли в комнаты, нужно выпить.
Мы зашли внутрь, Джас захлопнул дверь. Всюду горел свет. В камине были приготовлены поленья. Присев на корточки, он поджег дрова и, не поднимаясь, освещенный бликами огня, усмехнулся через плечо со словами:
– С вашим ростом, парень, двигаетесь вы вполне расторопно. В самом деле – молниеносно и очень эффектно. Напугали чуть не до смерти, когда врезались в меня и затрубили, как старый лось.
– Вы тоже времени не теряли.
– Я же не гангстер. Вы мне дали три-четыре секунды. В последнее время ношу его в кобуре за поясом.
Поднявшись с корточек и достав револьвер, протянул его мне.
Я убрал руки.
– Не стоит добавлять хлопот ребятам из лаборатории, Джас.
Отложив револьвер, он покрутил головой:
– Так орать!
– Криком можно сбить противника с толку. Тогда он действует инстинктивно. А иногда пускается наутек.
– Но вы старались сразить его насмерть?
– Если бы удалось.
Подойдя к бару, Джас приготовил напитки, подал мне стакан.
– Думаете, он действительно собирался меня убить?
– Судя по его действиям – да. Целился своей пикой прямо вам в сердце.
– Что ж, вы заработали надбавку.
– Как вам угодно.
В комнате плясали красные отблески. Он подошел к окну, раздвинул шторы.
– Укладывают тело в машину. В таких кварталах сирену в ход не пускают.
Посмотрев на часы, подошел к радиоприемнику возле бара и включил его, говоря:
– Десятичасовые вечерние новости. Сначала идут местные сообщения.
