Честер Хаймз - Белое золото, черная смерть
Они были в кабинете Андерсона и говорили об Айрис. Как обычно, Могильщик примостился на краю стола лейтенанта, а Гробовщик держался в тени у стены.
— Ей теперь не отвертеться, — сказал лейтенант.
— Может быть, — согласился Могильщик. — Но перепугала она его лихо.
— А что толку?
Могильщик в ответ только грустно посмотрел, а Гробовщик признал:
— Толку никакого.
— Как неприятно смотреть, когда люди бросаются друг на друга, как хищники, — сказал со вздохом лейтенант.
— А что вы хотите? — подал голос Могильщик. — Пока есть джунгли, будут и хищники.
— Помните негра-таксиста, который подобрал трех белых и одну цветную женщину у бара «Парадиз», сразу после того как разбились грузовики? — спросил Андерсон, меняя тему.
— И отвез их в Бруклин? Надо бы потрясти его…
— Бесполезно. Ребята из «убийств» уже возили его в морг. На всякий пожарный. И он опознал троих убитых. Он их и вез.
Могильщик привстал, Гробовщик отделился от стены. Какое-то время они молча размышляли над услышанным, потом Могильщик сказал:
— Это должно что-то прояснить, но не проясняет.
— Похоже, и у них денег не было, — сказал Гробовщик.
— Кто же они такие?
— Откуда мне знать? Я не видел тех, кто успел удрать, — сказал Гробовщик.
Андерсон стал листать отчеты у себя на столе.
— «Линкольн» нашли пустым на Бродвее, у 125-й улицы, там, где проходит мост метро. Внутри было две винтовки. А на машине следы от ваших пуль.
— И что?
— Стрелков не нашли, но ребята из «убийств» кое-что разнюхали. Мы знаем, кто они, и далеко эти парни не уйдут.
— Не беспокойтесь, птички не улетят, — сказал Гробовщик.
— Они не перелетные птицы, а тюремные пташки, — добавил Могильщик, — и пора им возвращаться домой.
— А нам идти поесть, — подхватил Гробовщик. — Мой желудок посылает сигналы тревоги.
— Верно, — согласился Могильщик. — Как заметил Наполеон, женщина думает сердцем, а мужчина желудком. А нам надо очень крепко подумать.
— Как фамилия этого Наполеона? — рассмеялся Андерсон.
— Наполеон Джонс, — сказал Могильщик.
— Ладно, Наполеон Джонс, поешьте, только не забывайте о преступном мире, — напомнил лейтенант.
— Благодаря преступности у нас есть чем платить за еду, — сказал Гробовщик.
Они отправились к мамаше Луис. Она переделала мясную лавку с крошечным кафе в заднем помещении в лихой гриль-бар, работавший всю ночь. Мистер Луис отдал Богу душу, а его место занял лощеный, шикарно одетый молодой негр с блестящими распрямленными волосами. Английский бульдог, державший мистера Луиса на привязи, был все там же, но его обязанности были давно исчерпаны, и он явно тосковал по короткой толстой фигуре мистера Луиса, которого с таким удовольствием пугал. Новый хозяин был из числа тех, кого на привязи не удержать ни бульдогу, ни кому-либо еще.
Сыщики сели за столик в углу так, чтобы видеть весь зал.
Справа от них был гриль, где священнодействовал шеф-повар в белом, слева — музыкальный автомат, игравший что-то Рэя Чарльза.
Молодой друг мамаши Луис лично решил обслужить почетных гостей.
— Добрый вечер, джентльмены, что бы вы хотели заказать? — спросил он самоуверенным тоном.
— А что у тебя есть? — спросил Могильщик, поднимая голову.
— Ребрышки, ножки, цыплята — все жаренное на гриле, а еще свиной сычуг и потроха, а также тушеная капуста с ушками и хвостиками…
— Если бы у свиней было только мясо, вы бы остались не удел, — перебил его Гробовщик.
Молодой человек сверкнул белозубой улыбкой.
— У нас есть ветчина, кукуруза с солониной, свиные головы с черной фасолью…
— А что вы делаете со щетиной? — осведомился Гробовщик.
Молодой человек стал проявлять признаки раздражения.
— Все, что пожелаете, джентльмены, — сказал он с натянутой улыбкой.
— Поменьше хвастайся, — порекомендовал ему Гробовщик.
Улыбка молодого человека угасла.
— Значит, принесешь нам по двойной порции ребрышек, — быстро проговорил Могильщик, — а с ними черной фасоли, рису, икры, капусты с луком и помидорами, а на десерт по хорошему куску яблочного пирога и мороженое. Договорились?
Молодой человек снова заулыбался:
— Значит, легкая закусочка?
— Ну да, нам надо подумать, — сказал Гробовщик.
Молодой человек ушел, виляя бедрами.
— Мистер Луис, наверное, ворочается в могиле, — предположил Гробовщик.
— Черт, скорее он ухлестывает за каким-нибудь ангелочком в женском обличье, раз уж спасся от этого бульдога.
— Если он попал в рай.
— Все, кто носил юбку, были для него ангелочками.
Ресторанчик был заполнен в основном молодежью, косившейся на сыщиков, когда те разглядывали их, наивно полагая, что эти зеленые юнцы и понятия не имеют, кто они такие.
Внезапно они обратились в слух.
— Прес, — определил Могильщик, прислушиваясь. — И Суитс.
— И еще Рой Элдридж, — добавил Гробовщик. — А кто на басе?
— Не узнаю. И гитару тоже, — признался Могильщик. — Просто я отстал от жизни.
— Что это за пластинка? — спросил Гробовщик у молодого человека, стоявшего рядом с автоматом, — он-то и заказал этот номер.
Его девица покосилась на них своими темными глазищами так, словно они сбежали из зоопарка, но молодой человек важно ответил:
— «Смеяться, чтоб не плакать». Иностранная.
— Черта с два, — сказал Гробовщик.
Никто не стал ему перечить. Сыщики молчали, пока не появился официант с тарелками. Стол ломился от еды. Могильщик усмехнулся:
— Похоже, надвигается большой голод.
— Ничего, нас просто так не возьмешь, — отозвался Гробовщик.
Официант подал три вида соуса — «Красный дьявол», «Сестренкин братишка» и «Западно-Виргинский уксус», а также тарелку с желтым — кукурузным хлебом и блюдечко с домашним маслом.
— Бон апети, — сказал он на ломаном французском.
— Мерси, мусью, — отозвался Гробовщик.
— Черный француз! — заметил Могильщик, когда официант удалился.
— Ох уж эта Гражданская война, — сказал Гробовщик. — Из-за нее нас и выгнали с Юга.
— А теперь белые хотят начать вторую гражданскую, чтобы выгнать нас на Юг.
Больше они не разговаривали. Все их внимание поглотила еда: они поливали жареные ребрышки соусами, со смаком обгладывали кости. Шеф-повар глядел на благородных клиентов и радовался всей душой.
Когда они наелись, из кухни вышла мамаша Луис. Она была похожа на аэростат на двух ногах, увенчанный головой-буйком. Круглое черное лицо под пестрым платком лоснилось от пота, но тем не менее поверх черного шерстяного платья у нее был еще толстый свитер. Она говорила, что, с тех пор как уехала с Юга, все не может согреться. Ее предками были беглые невольники, которые, присоединившись к племени южных индейцев, положили начало новой расе, известной под названием «гичи». Ее родным языком было сочетание хрюкающих и хрипящих звуков. По-американски она говорила с акцентом. Пахло от нее, как от тушеного козла.
— Как дела, страшные фараоны? — весело приветствовала сыщиков мамаша Луис.
— Отлично, мамаша Луис. А ты как?
— Мерзну, — призналась она.
— Неужели и твоя новая любовь не может тебя согреть? — удивился Гробовщик.
Она метнула взгляд на надменного денди, ослепительно улыбавшегося двум дамочкам за ближним столом.
— Женщины вроде меня берут, что посылает Господь, и не ропщут, — сказала она.
— Раз ты довольна, то и нам грех жаловаться, — сказал Могильщик.
В дверь просунулась чья-то голова и что-то сообщила молодому красавцу, который подбежал к сыщикам и сказал:
— Вами интересуется ваше начальство.
Они вскочили и, не расплатившись, исчезли.
Глава 15
— На складе вторсырья нашли труп — это там, где 125-я улица переходит в мост Трайборо, — сказал Андерсон.
— Ну и что? — отозвался Гробовщик.
— То есть как это так «ну и что»? — вспыхнул лейтенант. — Вы разве уже на пенсии? Поезжайте разберитесь. Вам пора бы знать, что убийство — это преступление. Равно как грабеж.
— Слушаюсь, — сказал Гробовщик, чувствуя, как у него запылали уши.
— Ну что, попало от начальника? — хмыкнул Могильщик, выводя машину на оживленную магистраль.
— Да, босс осерчал.
— Это тебе хороший урок. Убийство надо уважать!
— Вы меня уговорили, — сказал Гробовщик.
Группу из «убийств» возглавлял сержант Уайли. Его ребята собирали отпечатки рук-ног, щелкали вспышками. Молодой розовощекий помощник судмедэксперта прикреплял на труп бирку и весело насвистывал.
— Старые друзья, укротители львов! — приветствовал их сержант. — Не пугайтесь, песик сдох.
Они взглянули на труп пса, бегло осмотрелись.
— Что у вас тут? — спросил Могильщик.
