Энтони Бруно - Плохая кровь
Тоцци пожал плечами.
– Когда больше, когда меньше. Зависит от работы.
Юный Халбасиан кивнул, покосившись на Тоцци. Либо он обдумывал, как отделаться от мужа и сдать квартиру жене, либо прикидывал, как тишком сдать квартиру на те недели, когда их тут не будет. Маленький жадный сукин сын.
– Квартира поистине великоле-е-е... – выпалила Роксана, внезапно повернувшись к Тоцци. – Я видела прелестные эстампы Лоры Эшли – они прекрасно подойдут к персидскому ковру.
И как ты думаешь, не купить ли нам в столовую тот сосновый буфет, что мы видели у Диллингхема? И поставить его сюда?
Халбасиан повел своим острым носиком и поднял бровь. Он почуял истинный английский дух. И клюнул снова. Тоцци усмехнулся, прикрыв рот рукой.
– А над каминной доской повесить дедушкин портрет? И стеганые кресла по обе стороны. – Роксана повернулась к Халбасиану. – Вы обязательно должны зайти и выпить с нами чаю, когда мы устроимся. Настоящий английский чай у камина. Я пеку вкусные ячменные лепешки, мистер Халбасиан.
Жадный маленький крысенок перестал хмуриться. Его воображению представился Алистер Кук, и позади него – веселое пламя. Ячменные лепешки довершили дело. Роксана права. Таких хлебом не корми – покажи британскую родословную.
Он быстро покосился на Тоцци и остановил на Роксане восторженный взгляд. Лицо его как-то расплылось, словно у него вдруг схватило живот.
– Что я могу сказать, миссис Тоцци? Вы само совершенство. В понедельник я передам миссис Карлсон договор аренды.
– Ве-ли-ко-ле-е-е...
– Чудесно! – воскликнула миссис Карлсон с нескрываемым облегчением.
– Я знаю – вам здесь понравится, – объявил Халбасиан, попрощался с Роксаной, потом неохотно протянул руку Тоцци.
Тоцци разулыбался и стал трясти его руку.
– Еще одно, мистер Халбасиан. Когда уберут тот мусор на заднем дворе? – Он не отпускал руку юного Халбасиана. И ничего не мог с собой поделать.
– Скоро.
– Как скоро?
– Очень скоро.
– Надеюсь на это. – Тоцци наконец его отпустил. Халбасиан, правда, не поморщился, не желая прилюдно выказывать слабость, но пальцы у него покраснели.
* * *Теперь играли тарантеллу, и это было благословением Божьим, ибо в тарантелле не было слов. Когда тощий гитарист принимался петь, он, заканчивая всякую фразу, скользил вокруг ноты, прежде чем взять ее, словно на старый патефон поставили покоробившуюся пластинку Дина Мартина. Да и гитара у него была расстроена, и сам он не обращал никакого внимания на синтезатор, отбивавший быстрый ритм самбы. Второй парень, тот, что играл на аккордеоне, выглядел точь-в-точь как Дон Де Льюис. Играл он лучше, но слишком уж громко. Двоюродный брат Тоцци, Сэл, в детстве брал уроки игры на аккордеоне. Когда Сэлу исполнилось двенадцать, ему купили настоящий инструмент. «Испанца, я тебя обожаю», – разносилось на всю округу. Аккордеоны давно следовало занести в Женевскую конвенцию.
Роксана раскрыла раковину мидии, вытащила моллюска и бросила створки на пустую тарелку, стоявшую посередине стола.
– Халбасиан, может, еще передумает. Ты ему не понравился.
Тоцци поглядел на пластмассовые виноградные гроздья и бутылки из-под кьянти, что украшали стену. Бутылки при каждой трели аккордеона угрожающе позвякивали.
– Меня Халбасиан, конечно, терпеть не может, зато тебя он любит. – Тоцци взял из большой миски еще одну раковину. На самом деле он хотел окунуть кусок хлеба в соус, но боялся, не сочтет ли его Роксана свиньей. – Стоило ему услышать твой акцент, и я понял: парень попался.
– Только поэтому ты и попросил меня проассистировать? Потому что я англичанка?
– Нет, я не такой расчетливый.
– Еще бы.
– К тому же ты не совсем англичанка.
Роксана перестала жевать и уставилась на него.
– Ах черт, да ты и в самом деле легавый! Как ты узнал?
– Акцент у тебя не всегда одинаковый. Когда ты не следишь за собой, он вообще пропадает. Лексикон тебя тоже выдает. Например, ты почти всегда говоришь, что все «здорово», но с Майти Маусом все у тебя было «великоле-е-е». – Тоцци взял кусок хлеба, решив все же макнуть его в соус, но одумался и положил рядом с собой на тарелку.
– Ну теперь моя карта бита, и придется выкладывать все начистоту. – Она раскрыла еще одну мидию, прожевала ее, проглотила и только потом продолжила: – Я родилась в Америке – здесь, в Нью-Джерси, точнее – в Трентоне. Мой отец – англичанин. Он работал в научно-исследовательской лаборатории в Принстоне.
– Откуда же у тебя акцент?
– Мы вернулись в Англию, когда мне было четыре года. Отцу надоело то, чем он тут занимался, так что он решил поехать домой преподавать. И до двенадцати лет я жила в Лондоне.
– А потом?
– Странно, но папа все же вернулся в Принстон. Он получил пожизненную стипендию от Фонда научных исследований.
– Людям платят за то, что они сидят, сославшись в кружок, и думают?
Роксана усмехнулась.
– Можно определить и так. – Она разломила кусочек хлеба и опустила его в соус. Тоцци улыбнулся: она была что надо.
Тоцци тоже обмакнул хлеб в соус и принялся есть, стараясь не капнуть на рубашку.
– Ну, а теперь, если уж играть в Шерлока Холмса, – сказал он, вытирая рот салфеткой, – я должен заметить, что твоя мать не англичанка. Для стопроцентной британки ты слишком красива.
– Боже Всевышний! – произнесла Роксана с подчеркнутой иронией. – Неужели моя цыганская кровь так бросается в глаза?
– Цыганская?
– Да, моя мать – русская цыганка. С Украины.
Тоцци проглотил еще кусочек хлеба и кивнул. Цыганская кровь... Пожалуй, не следовало думать так, как он думал, но мысли сами лезли в голову.
К концу тарантеллы дуэт на полной громкости изобразил драматическое крещендо, и аккордеон забренчал, как серебряные ножи и вилки. Бутылки из-под кьянти задребезжали тоже. Все это напомнило Тоцци итальянскую свадьбу.
Тоцци даже вздрогнул. В самом деле, она что надо.
– У нас сейчас перерыв, – возвестил гитарист, вжав губы в самый микрофон, – но мы скоро вернемся и исполним программу, посвященную мистеру Синатре. Согласны?
Раздались жидкие хлопки. Старикан, перед которым лежала горка золотистых жареных кальмаров, постучал ножом по стакану с водой.
– Жду не дождусь, – сказала Роксана, закатывая глаза к потолку.
Плохи наши дела. Тоцци любил Синатру, но эти два парня могут все испортить...
– Извини за концертную программу. Мне нравится, как здесь кормят, вот я тебя и привел.
Роксана отхлебнула вина.
– Не извиняйся. Мне это знакомо. Чем скверней ресторанчик, тем лучше там кормят. В Трентоне я знаю пару таких местечек.
Крепко сложенный официант подошел к ним, забрал грязные тарелки и поставил салаты. Казалось, он приходился сродни музыканту, игравшему на аккордеоне.
– Все хорошо? – осведомился он.
– Прекрасно, – кивнул Тоцци.
– Вы ничего не хотите заказать оркестру? После программы, посвященной Синатре, разумеется.
– А они знают песню «Луна в ночи круглится, как большая пицца»? – спросила Роксана.
– Ну еще бы. – Официант улыбнулся, как довольный бульдог. Ему, наверное, тоже показалось, что Роксана что надо. Наконец он забрал миску со створками мидий и ушел восвояси.
– Эту песню они должны спеть хорошо, – сказала Роксана, заговорщически подмигнув.
Глотнув вина, Тоцци вспомнил, как по-настоящему называется песня.
– "Amore". – Он решил пока не форсировать события. – Итак, Роксана, раз уж ты была так добра и согласилась изображать мою жену на этой встрече, я отплачу тебе той же монетой и постараюсь решить твою проблему с японскими нянечками.
Она глубоко вздохнула и оперлась щекой на руку.
– Я просто не знаю, что делать. Если так и дальше будет продолжаться, нам не выстоять и трех месяцев.
– Расскажи поподробнее.
– Рассказывать особенно нечего. Мне перебежали дорогу. Не знаю точно, сколько берут эти япошки, но уж точно меньше нашего, потому что переманили всех наших клиентов.
– Откуда они берутся?
Роксана пожала плечами.
– Мне бы и самой хотелось знать. У нас в стране совсем немного школ, где готовят нянь, и я представляю их все.
– Ты хочешь сказать, что Академия Истлейк на самом деле не готовит нянь? Ты просто агент?
– Именно. То, что моя контора называется Академией, конечно, ерунда, зато привлекает клиентов. Публику вроде мистера Халбасиана такое наименование впечатляет. – Последнюю фразу она произнесла с британским акцентом, потом рассмеялась, но смех звучал невесело. – Сдается мне, что японочки – нелегальные иммигрантки.
– Возможно. Но работают ли они сами на себя или за ними стоит какая-то организация?
– О да, у них есть агентство... если это можно так назвать. Одна болтушка из моих бывших клиенток вынуждена была мне все о них рассказать, когда позвонила, чтобы отказаться от няни, которую я ей нашла. Дама болтала о какой-то миссис Д'Урсо из Шорт-Хиллс – как та ей прислала чудесную японочку, которая делает абсолютно все – вплоть до того, подумала я, что ублажает супруга. Насколько я поняла, эта миссис Д'Урсо действует полулегально, у себя на дому – ни рекламы, ни объявлений з справочниках, все из уст в уста. И налоги, полагаю, тоже не платит. Она, судя по всему, ввела этих японочек в обиход и, насколько я слышала, прекрасно умеет убедить зарвавшихся, наглых потаскушек, жен новоиспеченных богачей, что им просто необходимо иметь одну из таких девиц. Богатые дамочки всегда давали мне кусок хлеба, даже с маслом, а в этом году я их теряю пачками.
