Росс Макдональд - Найти жертву
– Но они оставались в дружеских отношениях после разрыва?
– Очевидно. Она продолжала у него работать – до прошлого уик-энда.
– Вы говорите, Энн Майер была неразборчива. Вы много о ней знаете?
– Достаточно. Настолько много, что даже могу чувствовать к ней жалость, когда не жалею себя. Я знаю ее с тех пор, как мы вместе учились в средней школе. Энн была всего на два-три года моложе меня, но у нее и тогда была скверная репутация.
– В школе?
– Да, она из молодых да ранних. Энн была очень хорошенькая и просто помешана на мальчиках. Конечно, это не только ее вина. Она быстро развивалась и стала зрелой женщиной, когда ей еще не исполнилось пятнадцати. Да и дома у нее была ужасная обстановка. Ее мать умерла, а отец – настоящая скотина.
– Вы говорите так, будто подробно их изучали.
– Мой отец их изучил, – ответила она. – Он очень беспокоился об Энн И обсуждал это со мной. Папа был тогда судьей по делам несовершеннолетних и должен был решить, что делать с Энн после того, как это случилось.
– Что случилось?
Она отвела взгляд.
– Ее отец напал на нее.
– Вы имеете в виду то, что я думаю?
– Да.
– Тогда почему Майер не в Сан-Квентине?
– Энн была единственным свидетелем, и она не стала бы показывать против него в суде. Но у них было достаточно фактов, чтобы забрать ее из отцовского дома. Папа хотел поместить ее в воспитательный дом, но в этом не оказалось нужды. Брэндон женился на ее сестре – в те дни он был офицером по делам несовершеннолетних, – и они взяли Энн к себе. Она прожила с ними несколько лет, и вроде бы это пошло ей на пользу. Больше у Энн не было неприятностей – по крайней мере с законом.
– Да, до сих пор.
Внезапно она повернулась на сиденье и посмотрела на дорогу, ведущую наверх, к скрытому за деревьями летнему дому. В ярком солнечном свете ее полусогнутая фигура являла собою захватывающее зрелище.
– Вы поднимитесь со мной к дому?
– Зачем?
– Хочу посмотреть, в каком он состоянии. Я собираюсь продать его.
– Лучше держитесь от него подальше.
– Почему? Ее тело?..
– Ничего подобного. Просто вам там не понравится. Лучше бы вы вернули мне ключи.
– Не понимаю, для чего. – Тем не менее она вынула из черной замшевой сумочки кольцо с ключами и передала его мне. – Зачем вам они?
– Я передам их властям, если смогу найти в Лас-Крусес честного копа. Вы должны знать хоть нескольких, если ваш отец был судьей.
– Я думала, что Брэндон один из них, и все еще думаю так, когда он похож на себя. – Она закусила губу. – Почему бы вам не обратиться к Сэму Уэстмору?
– Окружному прокурору?
– Да. Сэм и Мэрион – мои самые старые друзья. Вы можете положиться на Сэма. – Но она снова держалась за ручку дверцы, словно это помогало ей оставаться в пределах реальности. – А вам не опасно возвращаться в город?
– Не знаю, опасно ли, но во всяком случае интересно.
– Вы смелый человек.
– Просто упрямый. Мне не нравится, если подонки выходят сухими из воды. Если такое будет происходить часто, они совсем распояшутся.
– Но вы им не позволите, верно?
Голос Кейт Керриган был мечтательным, почти детским, а глаза – большими и влажными. Потом глаза закрылись, и я поцеловал ее в губы.
Шляпа Кейт упала, но она не делала попыток ее подобрать. Ее голова покоилась на моем плече, точно взъерошенная золотая птица, а грудь касалась моей груди, поэтому я ощущал ее учащенное дыхание.
– Вы остановите их, – сказала она.
– Если они не остановят меня раньше, Кейти.
– Откуда вы знаете, что меня звали Кейти? Так меня уже давно никто не называл.
Я не ответил. Объяснение только испортило бы момент.
Впрочем, он все равно закончился. Кейт напряглась и отодвинулась. Когда я попытался поцеловать ее снова, она отвернулась.
– Боже мой! – хрипло сказала Кейт. – Очевидно, я нуждаюсь в няньке. Я предупреждала, чтобы вы не сочувствовали мне. Я готова плакать на плече у любого, кто меня пожалеет.
Красный автомобиль следовал за мной по дороге вниз. Я не мог забыть вкус ее губ.
Глава 19
Я нашел Майера в каморке, в углу его склада, сидящим у заваленного счетами стола. Он посмотрел на меня так, словно это зрелище вызывало у него боль в глазах.
– Что с вами случилось?
– Порезался во время бритья.
– Чем вы бреетесь – сенокосилкой? Я уж подумал, что вы сбежали. Возможно, вам стоило бы это сделать. Брэнд хочет, чтобы я отказался от ваших услуг.
– Ну а вы?
– Я не собираюсь выполнять приказы сопляка, которому помог занять должность шерифа, потратив собственные денежки. – Майер склонился вперед, опираясь на локти; его физиономия напоминала морду старого лиса. – Но на вашем месте я бы его не сердил. С Брэндом трудно иметь дело, когда он злится.
– Со мной тоже.
– Может быть. – Он иронически покосился на мою разукрашенную физиономию. – Но вы не шериф. Где вы были?
– На озере Перидида.
– Что вам там понадобилось? Я весь день пытался с вами связаться, и не я один. Окружной прокурор хочет вас видеть. Пока вы шлялись в горах, дело приняло крутой оборот. Знаете тот «бьюик», который остался на авиабазе?
– Еще бы. Я о нем и сообщил.
– Полиция его проследила. Этот рыжий... как его зовут?
– Боузи.
– Этот Боузи купил его у торговца подержанными машинами в Лос-Анджелесе. Заплатил наличными – пятисотдолларовым банкнотом и несколькими более мелкими купюрами. Когда торговец хотел положить деньги в банк, кассир их засек.
– Денежки оказались «горячими»?
– Обожгли ему пальцы. Они были частью денег из портлендского банка, ограбленного в прошлом августе. Банк в Лос-Анджелесе получил циркуляр от полиции Орегона со списком номеров банкнотов. Ограбление было крупным – взяли около двадцати тысяч баксов.
– Боузи грабанул банк на двадцать штук?
Майер кивнул лохматой головой:
– За его рыжую голову назначена награда в две тысячи. Это должно вас поторопить. Так что вам понадобилось на озере? Решили немного порыбачить за мой счет?
Я едва не ударил его, но меня удержало то, что Майер мог мне еще понадобиться.
– Можете называть это рыбалкой. Кое-что я поймал. – Я положил на стол коричневый каблук. – Это принадлежит вашей дочери Энн?
Майер осторожно повертел в пальцах каблук, словно он обладал повышенной чувствительностью.
– Не знаю, принадлежит эта штука Энни или нет. Никогда не обращал внимания на то, что носят женщины. Где вы его взяли?
Я объяснил.
– Это выглядит скверно для Энни. – Майер бросил каблук на стол, как игральную кость. – Что вы об этом думаете?
Я присел на табурет у стены и закурил сигарету.
– Мне пришло в голову, что она копала могилу для себя или для кого-то еще.
– Для кого? Для Керригана?
– Только не для Керригана. Он наблюдал за работой.
– Чушь какая-то. Вы уверены, что с ним была Энни?
– У меня есть пара свидетелей. Правда, никто из них не мог твердо опознать вашу дочь по фотографии, но я думаю, они просто были слишком осторожны. Если каблук ее, это решает дело.
Майер подобрал каблук с захламленного стола и царапнул кожу грязным ногтем. Этот звук словно напильником прошелся по моим нервам.
– Может, Хильда знает.
Он потянулся к телефону и набрал номер. На фанерной стене за его спиной виднелось окончание какого-то древнего стишка, выглядывающего из-под нового календаря с обнаженными девушками.
Я был женат – те дни
Прошли, как страшный сон.
Возьмите лучше пса —
Вам другом будет он.
– Алло, Брэнд, – заговорил в трубку Майер. – Хильда дома?
Телефон отрицательно квакнул.
– Знаешь, где она?
– Не знаю, – послышался в трубке искаженный голос шерифа; он заговорил тише, и я не разобрал продолжения.
Майер слушал с вытянутой физиономией.
– Ну что ты будешь делать! Лично я считаю, что она здорово ошибается, и скажу ей это при встрече. – Он положил трубку. – Брэнд говорит, что Хильда бросила его. Собрала вещи и уехала.
– Он объяснил, почему?
– Нет. Но они никогда не ладили. Она говорила, что он жестоко с ней обращается.
Рот Майера кривился в странной улыбке – наполовину беспокойной, наполовину насмешливой. Отношения между тестем и зятем часто имеют двойственную природу.
– Жестоко?
– Я не имею в виду, что Брэнд бил ее. Хильда жаловалась на его черствость. Должно быть, он ее здорово достал, если она хотела убить себя.
– Ваша дочь пыталась покончить с собой?
– Ага. Проглотила кучу снотворных пилюль, когда они только поженились. Брэнд пытался выдать это за несчастный случай, но я узнал правду от Энни. Она жила тогда с ними.
– Что заставило Хильду это сделать?
– Очевидно, она больше не могла выносить ту жизнь, которую Брэнд ей устроил. Не знаю. Никогда не понимал женщин, а тем более своих девчонок. Я говорю черное, а они – белое, и так всегда.
Его сентиментальное нытье действовало на меня угнетающе. В комнатушке было невыносимо душно – мне казалось, что я уже просидел здесь несколько часов.
