Ричард Пратер - Джокер в колоде
— Полагаю, вы делились своими замыслами с Луисом?
— Да, поначалу мы говорили об этом часами. Пока я не понял, что он просто шантажист и демагог.
— Вы пытались выкупить остров обратно, верно?
Он удивленно моргнул.
— Что вы, конечно нет.
— О? Вы уверены в этом?
— Разумеется, уверен.
Услышанное несколько расходилось с рассказом Джима Парадиза. Один из них наверняка врал. И я был уверен, что водил меня за нос не Джим. Ладно, пока отпустим вожжи; я закурил и как бы невзначай спросил:
— Кстати, у вас были неприятности с ребятами из налоговой, не так ли?
Он опять пугливо моргнул ярко-голубыми глазами.
— Черт возьми, откуда вам это известно?
— Моя профессия — добывать сведения. Хотя вы славно отделались, верно?
— О да. Это правда. — Он горько засмеялся. — Я прекрасно перенес суровое испытание — разве что пришлось принести в жертву триста шестьдесят тысяч. У меня было только два выхода: либо отдать деньги, либо отправиться в тюрьму. На вашем профессиональном языке, мистер Скотт, капкан, в который меня загнали, называется вымогательством, не так ли?
— Не спорю, мистер Лоример. Утешьтесь, однако, вы же не в «банке» — не в тюрьме. Он брезгливо выпятил губы.
— Закон можно обойти, а все, что угодно, представить преступлением. Вы в курсе, мистер Скотт, что одним из кардинальных пунктов Коммунистического манифеста является прогрессивный, или градуированный, подоходный налог?
— Конечно. Пункт второй, между «отменой собственности на землю» и «отменой прав на наследство». Но раз мы коснулись этого вопроса, скажите, какое обвинение выдвинули против вас?
Он бросил на меня испепеляющий взгляд.
— А вот это уже не ваше дело, мистер. Впрочем, вам я расскажу. Я уменьшил налоговые платежи по некоторым пунктам моего общего дохода, чего нельзя было делать, — во всяком случае, так утверждали чиновники. Сюда входили издержки на реконструкцию яхты, которую, как они заявляли, я использовал в большинстве случаев ради собственного удовольствия, и так далее. Они доказывали мне, что я якобы объегорил налоговые ведомства, и в результате мне пришлось расстаться с кучей денег.
Собственно говоря, мне не было никакого дела до этой трепотни, поэтому я задумался: а почему он столь подробно обо всем рассказывает? Он болтал еще что-то о том, что вымогательство со стороны отдельного человека карается по закону, а государственный грабеж называют «налогообложением» или «распределением ценностей»; давят постепенно прогрессивным налогом на прибыль, которым облагается большинство самых преуспевающих бизнесменов, а в итоге стремятся вывести всех людей на один уровень зависимости от сборщиков налогов. Я не мешал ему изливать душу: во-первых, хотел, чтобы он выговорился, а во-вторых, потому, что он говорил правду, и я был с ним согласен.
И в то же время существовала еще одна правда: в истории Горация Лоримера оставалось еще много белых пятен.
— Большое спасибо, мистер Лоример. Вы правы. Похоже, ему стало легче, он снова казался счастливым Санта-Клаусом, улыбающимся оленю. Пока он пребывал в столь веселом расположении духа, я спросил:
— И еще одно — как выглядят события в сухом осадке? Я хочу сказать, без эмоциональных объяснений, которые вы мне только что дали.
— О чем вы?
— Ну, — начал я, чуть ли не извиняясь, — вы являетесь владельцем Бри-Айленда и продали его Аарону Парадизу. Затем по какой-то причине — во всяком случае, так утверждают — вы предпринимаете попытки выкупить остров обратно. А прошлой ночью Аарона замочили. В собственной постели. Негодяй по имени Микки М, также пытался убить его брата, Джима Парадиза. Очень может быть, что Микки поспел везде, а еще, я думаю, он работал на Луиса Греческого. — Я сочувственно посмотрел на него. — Вы понимаете, какая цепочка выстраивается? И как на нее посмотрит полиция?
— Полиция?..
Какой же он нервный! Я продолжал:
— Поскольку Греческий является генеральным менеджером «Хэнди-фуд» и работает на вас, а вы — хозяин предприятия, и так как вы хотели купить Бри-Айленд, может создаться впечатление, что вы — не только Луи Греческий, но также и вы — причастны к трагедии, разыгравшейся прошлой ночью.
— Нет! Господи милостивый, стрелять, убить — нет!
— Полиция может именно так это расценить, мистер Лоример. — Я выдержал многозначительную паузу. — Но если вы изложите им те же факты, что и мне, это их может удовлетворить.
Он уже было подумал, что я целиком и полностью согласен с ним, а теперь я снова наводил на него ужас. Его привычно розовое лицо стало бледным, и он все время облизывал губы.
Я был неумолим.
— Естественно, мне придется рассказать им о нашем с вами разговоре и моих предположениях.
— Рассказать… полиции?
— Разумеется. Вы против?
— Вы не должны этого делать.
— Простите меня, мистер Лоример. Моя лицензия обязывает…
— Вы не должны!
Я повернулся к нему спиной и сделал шаг к двери.
— Подождите! — взмолился он.
Что-то в его голосе удивило меня, словно какое-то чувство телепатически перешло из его мозга в мой. Я почувствовал, будто кто-то провел острой ледяной сосулькой по моему позвоночнику, и у меня возникло ощущение, что Гораций Лоример собирается выстрелить мне в затылок.
Я остановился и посмотрел через плечо. Лоример спокойно сидел, держа руки на коленях, и пристально смотрел на меня. Его лицо оставалось бледным, он не целился в меня из пистолета и собирался проткнуть не сосулькой, а взглядом. Своими испуганными глазами. Испуг? Интересно, чего испугался Лоример?
— Подождите, — повторил он, на этот раз спокойнее.
Казалось, он весь обмяк; воплощенная застенчивость и кротость, он опять стал похож на добродушного производителя детского питания «Па Па».
— Хорошо, — сдался он. — Я расскажу вам. Все расскажу…
Глава 13
С минуту Лоример сидел тихо, будто перед великой исповедью.
— Прежде чем я начну, позвольте высказать просьбу, мистер Скотт. Хотелось бы, если вы сочтете, что я действительно не сделал ничего, заслуживающего порицания, не совершил никакого страшного преступления, чтобы вы не сообщали полиции того, о чем я собираюсь вам рассказать.
Поразмыслив немного, я сказал:
— Если в вашем рассказе будет что-то такое, что я смогу пропустить мимо ушей, я это сделаю. В любом случае, прежде чем я уйду отсюда, я поставлю вас в известность о своих дальнейших действиях, если таковые вообще будут.
Он покорно развел руками.
— А это возможно лишь в том случае, если вы убедите меня, что не имеете никакого отношения к тому, что произошло с Аароном и Джимом Парадизами.
— Я не имею отношения ни к одному из них. Клянусь вам. Я читал об убийстве в газетах, но это все, что мне известно. Мистер Скотт, я не раскрыл вам всей правды о том, как продал остров Аарону Парадизу. Я вообще не продавал ему Бри-Айленд…
— Позвольте, я знаком с результатами проверки официальных документов…
— Разумеется, сделка по документам считается законной. Она была проведена на законных основаниях, но… — Он вздохнул и нервно потер руки. — Я уже объяснил вам, что сделал мистер Греческий со мной и с фабрикой. С одной стороны, он меня обманывает и неумолимо разоряет, с другой — бьет чудовищная налоговая система; я оказался зажатым между молотом и наковальней — как любой другой мелкий или крупный бизнесмен сегодня, мистер Скотт.
— Аминь.
— Не смейтесь. В надежде спасти хоть часть имущества от гибели, я, как уже говорил, в течение нескольких лет подавал заниженные цифры в декларации о доходах, что, понятно, вызвало подозрения. Поскольку эти скромные ухищрения позволяли мне уменьшать сумму налога, у меня оставалась некоторая часть наличных денег. Вы понимаете?
— Пока что да.
— Как вам известно, год назад против меня возбудили уголовное дело за недоплату налогов в период с 1957-го по 1959 годы. Ухнули в государственную прорву триста шестьдесят тысяч плюс пени за три года. — Лоример тяжко вздохнул, на лбу и верхней губе выступил пот. — Это поставило меня перед весьма щекотливой дилеммой. Видите ли, у меня было на руках достаточно денег, чтобы возместить требуемую сумму, но по доходам и статьям расходов, которые я показывал в отчетных документах с 1959 года, у меня не могло оставаться такой суммы. Это вам тоже понятно, мистер Скотт?
— Пока что арифметика простенькая.
Мошенник рассуждал о том, как занимался «надувательством», занижая свои доходы, и в итоге у него на руках образовался приличный сокрытый нал, который он не мог использовать, рискуя, что правительство заинтересуется, откуда у него набежали такие деньжата, а это, чего доброго, грозило еще одним уголовным делом.
Он рассуждал дальше:
— Пренеприятнейшая ситуация: я мог бы выплатить налоги за три года — и в результате предстать перед судом. Или заявить, что не способен выплатить, в таком случае правительство США наложило бы арест и продало мое имущество, включая «Хэнди-фуд» и остров… И тогда ко мне явился мистер Парадиз и предложил реальный выход из западни.
