Питер Чейни - Опасные повороты
Каллаган обезоруживающе улыбнулся.
— Вам лучше знать! Ведь вы были там!
— Это еще одна ложь. — Голос ее звучал холодно. — Я не была там.
— Хорошо, — мягко согласился Каллаган. — Значит, во время стрельбы вас там не было. В таком случае вы были там после… Я так и думал. А если это не так, откуда, черт возьми, вы знаете, как это случилось? Отвечайте! — Она молчала.
— Ладно, — взорвался Каллаган. — Поступайте как хотите. Но я думаю, что вы ведете себя как дура. Если вы хотите помочь Уилфриду Ривертону, то ваше поведение тем более странно. Мне это не нравится. Подозрительно… дьявольски подозрительно.
Он вызывающе улыбнулся, а ее лицо побелело от гнева.
— Я ненавижу вас, — сказала она. — У вас какая-то извращенная логика. Вы, видимо, слишком часто имели дело с преступниками и мошенниками и не можете поверить, что нормальный порядочный человек может поступать честно и помогать правосудию…
— Вот это здорово! — громко рассмеялся Каллаган. — Вы что, воображаете себя помощником правосудия? Но если это так, то почему вы скрываете правду? Почему вы не расскажете, что случилось, — насколько вам это удалось узнать, пока вы находились на борту «Сан-Педро»? Вам нечего беспокоиться, можете спокойно рассказать мне все, потому что ответ я и сам знаю. Вы не говорите, потому что не можете сказать — вы боитесь.
— Может быть, я и боюсь, мистер Каллаган, — мрачно отозвалась она. — Но мое молчание сейчас, возможно, полезнее, чем все эти разговоры.
— Возможно, — усмехнулся Каллаган.
— Вы ужасно уверены в себе, не так ли? Какой он умный, этот мистер Каллаган! Вы даже не представляете себе, насколько разумнее для вас вести себя тактично. Ведь я могу попросить «Селби, Рокс и Уайт» потребовать от вас отчета об израсходованных пяти тысячах фунтов. Вы хотите, чтобы я это сделала, мистер Каллаган?
— Нет, — ответил Каллаган. — В настоящий момент я не могу ответить на этот вопрос утвердительно. — Он встал. — Я буду действовать, как считаю нужным. Но должен сказать вам, что не стоит особенно беспокоиться из-за показаний Уилфрида. Об этих показаниях знают только клиент и юрист, то есть Уилфрид и мистер Гагель. Никто другой их не видел, а если Щенок сам решит дать ход делу, никто не будет ему мешать. Возможно, они получат новые доказательства. Или вы что-либо сделаете. — Он улыбнулся. — Считайте для себя большой удачей, что этим делом занимаюсь я. Если бы не я, могло быть гораздо хуже. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Не знаю. — Она почти хрипела от злости. — И не хочу этого знать. Я вам не верю. И почему вы считаете, что делаете это ради меня? Вы думаете, меня это интересует?
— Не очень, — весело ответил Каллаган. — Не думаю, что и меня это особенно интересует. В таких делах я действую, невзирая на личности, если вы понимаете, что я имею в виду. Вы ужасно приятный человек, пока у вас хорошее настроение, но, когда вы не в духе, вы просто чудовище. Я готов заплатить, чтобы разозлить вас и посмотреть, как вы будете себя вести. Но я не намерен заходить дальше, чем сегодня. Я бываю очень любопытным, особенно если речь идет о женщинах, в которых я не уверен. Никогда не угадаешь, что они собираются делать. И еще: вы иногда кажетесь очень глупой, а единственное, чего я не могу простить женщине, — это глупость… Я ухожу, — продолжал он. — Но позволю себе один намек. Бывают моменты, когда человеку необходим кто-то, кому он может довериться. Жаль, что вы этого не понимаете. И не поймете. Вы только чертовски злитесь, потому что я люблю дразнить таких, как вы. Самое смешное в том, что вы ведь не просто не ненавидите меня, гораздо больше — я вам нравлюсь.
— Вот как, — сказала она и улыбнулась. — Бывают минуты, когда вы кажетесь мне невинным агнцем, мистер Каллаган. В такие моменты вы и пытаетесь убедить меня, что я вас нежно люблю.
Он подошел к двери и почти счастливо улыбнулся.
— Я не буду стараться убеждать вас, миссис Ривертон. Я оставляю это вам. Забыл, как звали человека, который заметил, что ненависть сродни любви. Если вы ненавидите меня, то в один прекрасный день измените свое отношение ко мне. Надеюсь, в этот день я окажусь рядом с вами.
Он захлопнул за собой дверь прежде, чем она сумела ответить.
Она опустилась в кресло и заплакала. И сама удивилась, что плачет. Мысль об этом привела ее в еще большую ярость.
Хуанита, очень привлекательная в черном платье, сидела на диване возле камина, когда заявился Каллаган.
— Пойло в шкафу, сыщик, — сказала она. — Ты уже поймал убийц?
Он сказал, что не поймал и что сезон убийств кончился. Смешал себе «Бурбон» с содой и льдом, добавил немного мяты, закурил сигарету и уселся в кресло напротив нее.
— Как дела, Хуанита? Все в порядке?
— О чем ты говоришь, Слим? — улыбнулась она. — Ты такой таинственный.
— Ничего таинственного. — Каллаган тоже улыбнулся. — Ты спокойна сейчас? Ты перестала волноваться, и я начинаю думать, что твои дела с Чарльстоном идут отлично. Надеюсь, он хорошо относится к тебе?
Хуанита перестала улыбаться. Ее лицо приняло странно серьезное выражение, не свойственное ей.
— Я должна сказать тебе кое-что, ты, старый хрен. И ради всего святого, держи язык за зубами. Я выхожу замуж за Джилла Чарльстона, и ты повинен в этом. Ты говорил мне… может быть, чтобы избавиться от меня…
Он засмеялся.
— Я не скажу ни одной живой душе. Я думаю, что это великая новость. Вы оба будете жить как в огне. Во всяком случае, вы подходите друг другу. Только не забудь пригласить меня крестным отцом.
Он подошел к столу и налил себе еще выпить.
— Когда это произойдет, Хуанита?
— Очень скоро. Как только Джилл закончит свои дела. Мы поедем в Штаты и начнем новую жизнь.
Каллаган кивнул.
— Это прекрасно… Но вам понадобятся свидетели, когда вы будете жениться. И я буду считать себя оскорбленным, если вы не пригласите меня, особенно теперь, когда с делом Ривертона практически покончено.
— Да? А что они с ним сделают, Слим? Он ведь плохо вел себя.
Каллаган усмехнулся.
— Они повесят его. Щенок вышел из себя и застрелил Рафано. Он признался в этом. — Он нащупал в кармане конверт Гагеля. — Вот его показания. Но только это между нами. Прочти.
Хуанита начала читать.
— О боже! Ужасно! Как в детективных романах.
Она прочла показания и вернула их Каллагану.
— Так ты все закончил, Слим?
Он кивнул.
— Я закончу это дело завтра, в среду, а сегодня я был в Саутинг-Виллидже и сказал, что думаю об этом деле. Больше я ничего не могу. Поэтому, когда у тебя будет свадьба, позвони мне… Кроме того, Хуанита, я хочу купить тебе что-нибудь особенное… действительно прекрасное… что-то вроде бриллиантов.
— Я согласна, Слим, — обрадовалась она. — И вот что. Вечером я увижу Джилла и поговорю с ним. Я скажу ему, что ты хочешь быть на свадьбе, и, если он согласится, позвоню тебе.
— Отлично. — Каллаган допил свой «бурбон». — Я пойду, Хуанита. Надо еще заглянуть в контору. Не забудь сообщить мне. Ты же знаешь, я всегда считал вас подходящей парой.
— Я знаю это, Слим. Я думаю, что всегда буду помнить это.
— Молодец. — Он поцеловал ее в кончик носа. — До свидания, милая.
Каллаган зашел в телефонную будку на углу Хей-Хилл и Беркли-сквер и набрал номер Гагеля. Тот сам подошел к телефону.
— Ну? — спросил Каллаган.
— Все просто великолепно, мистер Каллаган. Я позвонил мисс Азельде Диксон и сказал, что мне нужно поговорить с ней. Я сказал, что мистер Менинуэй встретится с ней завтра вечером, все обсудит и заплатит ей сто фунтов в качестве аванса. Встреча в «Серебряном Бору». Кажется, она обрадовалась. Сказала, что придет.
— Как она разговаривала? Может быть, была пьяна или накачалась кокаином?
— Кажется, нет. По-моему, она была в норме. Очевидно, ей нужны деньги.
— Хорошо. Спасибо, Гагель.
— Не за что. Я всегда готов устроить все наилучшим образом для своих клиентов. До свидания, мистер Каллаган.
Каллаган нажал рычаг и позвонил Менинуэю.
— Я насчет работы с Азельдой Диксон, — сказал он. — Ты будешь в «Серебряном Бору» завтра в одиннадцать вечера и задержишь ее там. Расскажешь ей ту историю, которую мы придумали, и уплатишь сотню. Утром зайди в мою контору. Эффи Томпсон даст денег. И задержи Азельду не менее чем до двенадцати. Понял?
— Разумеется, — ответил Менинуэй. — Да, кстати… когда я сам получу остальное?
— Когда закончишь свою работу.
— Спасибо. Все ясно.
Каллаган повесил трубку. Он вышел из будки и закурил сигарету. Потом сел в такси и поехал в контору. Просмотрел пару писем и поднялся к себе. Выпив виски, лег в постель и стал думать о Торле Ривертон. С женщинами всегда трудно: они умеют иногда заставить считаться с собой.
