Фруде Грюттен - Плывущий медведь
~~~
По-над горами катился гром, тучи казались переполненными, но дождя не было. Я вел «вольво» через центр. По мосту, вверх по Скулегате, вокруг ратуши, вниз по Рёлдальсвейену, заворачивая в переулки, проезжая мимо бульвара, где телевизионщики сворачивали аппаратуру после съемок.
Желтой футболки нигде не было.
Улицы почти опустели. Может быть, люди опасались дождя. Я проехал до приюта и оставил машину у озера. Не знаю почему, но я ожидал увидеть у входа охрану или полицию, а на деле — войти оказалось проще простого. На первом этаже чувствовался едкий запах горелого дерева.
На кухне темнокожий мужчина мыл посуду. Он поздоровался со мной и вернулся к своему занятию. Я прошел в гостиную. Люди сидели небольшими группами. Кто-то курил. Кто-то смотрел телевизор. На руках у матери спал ребенок. Остальные били баклуши. Часы на стене показывали полдевятого.
Я откашлялся и сказал, что ищу мальчика. И тут понял, что не знаю его имени.
— «Рональдо», — сказал я.
Люди заулыбались, некоторые потупились.
— «Рональдо», — повторил я.
Мне не ответили. В комнате стало тихо. Только часы тикали на стене. Мне на плечо легла чья-то рука. Я обернулся и оказался нос к носу с тощим бородатым мужчиной. Он сказал, чтобы я следовал за ним. Мы прошлись по коридору и оказались у двери с табличкой: «Фолкедаль».
Человек, который, как я понял, и был Фолкедалем, сел за письменный стол и начал поигрывать шариковой ручкой. Очевидно, он появился здесь недавно, поскольку раньше я с ним не пересекался. Фолкедаль смотрел на меня как на синоптика, пообещавшего плохую погоду:
— Позвольте полюбопытствовать, что вы здесь делаете?
Я ответил, что здесь живет один мальчик. Фолкедаль спросил его имя. Я ответил, что мальчику девять лет и ходит он в бразильской футболке. Фолкедаль молчал. Потом поинтересовался, не желаю ли я услышать, что ему хочется сделать со всеми журналистами, которые приходили сюда за последние дни.
— Я здесь не как журналист, — возразил я.
— Мне известно, кто вы.
— Раз так, я могу не представляться.
Больше я ничего не сказал. Обычно, когда меня спрашивали, где я работаю, я отвечал, что в газете. И это не означало, что я стопроцентный идиот. Я мог быть и наборщиком, и секретарем, и шофером. Или просто менять там лампочки.
Фолкедаль сказал:
— Журналисты говорят об ответственности перед обществом и свободе слова. Они думаю, что их работа — исключительная. А когда доходит до дела — просто валят все в одну кучу, верно? Смешивают несколько историй, режут их и склеивают в сюжет, так?
Спорить я не стал. Просто подумал, что все нужно было понять раньше. «Рональдо» говорил, как однажды ночью поздно вернулся домой и на него накричали и что он видел, как умирает человек. Дин Мартини толковал про реку, которая превращается в плывущего медведя. Про то, что маленьким мальчикам нужно остерегаться реки. Взаимосвязь надо было уловить раньше.
Фолкедаль сел на стол.
— Вы выпили? — спросил он. — От вас пахнет спиртным.
— Я просто хочу поддержать уровень жидкости в организме.
— Уровень жидкости?
— Да, привычка.
— Представьте себе мальчика, которого увезли за границу, — сказал Фолкедаль. — Допустим, он вместе с дядей. Или, допустим, с каким-нибудь другим родственником. Допустим, когда они приезжают, дядя оставляет мальчика у телефонной будки, а сам говорит, что пойдет и раздобудет документы. Говорит, что мальчик должен быть в будке и ждать звонка. Мальчик должен пообещать, что никуда не уйдет, пока телефон не зазвонит. Когда вечером аэропорт закрывается, охранники обнаруживают в будке мальчика. Мальчика, который ждет звонка и никогда его не дождется.
Фолкедаль прогулялся до окна и снова сел.
— Хорошая история, не так ли? Хотите услышать еще?
Я уставился в пол.
Фолкедаль продолжал:
— Слышали о мальчике, которого обманули на корабле, который, как он думал, идет в Италию? На корабле ему сказали, чтобы он продал почку. Иначе его грозили выбросить за борт. А на деньги, которые он получит за почку, он сможет купить корову, стиральную машину и детский билет на самолет.
Я спросил, откуда этот мальчик.
— Из Румынии, — ответил Фолкедаль. — Или из Албании, Молдовы, Венгрии. Кто знает?
— Как его зовут?
— Его зовут Стефаном. Или Томасом, или Дьердем. Кто знает?
— Он сейчас здесь?
— Кто знает? Он может быть где угодно.
Фолкедаль достал пачку сигарет и закурил, не предлагая мне.
— Он цыган, вы ведь это знаете? — Он сказал это так, будто это все объясняло.
Я не ответил.
— Я сам искал именно его, но не мог найти. Зачем он вам? Он имеет какое-то отношение к убийству?
Фолкедаль говорил без обиняков и ждал, что я ему отвечу. Но я не знал, что ему отвечать. Я знал только, что беспокоюсь за «Рональдо». Я дал Фолкедалю мою визитку и попросил его позвонить, если мальчик появится.
— Мечтать не вредно, — сказал Фолкедаль.
Я поблагодарил его и вышел из кабинета. Заглянул в гостиную. Там все было таким же, как и пятнадцать минут назад. Передвинулись только стрелки часов. Но вместо того, чтобы направиться к выходу, я поднялся на второй этаж. Люди сидели в коридоре и в комнатах. Они смотрели на меня с недоверием и беспокойством. В одной комнате трое мужчин сидели за компьютерами. На одном была майка с портретом Эминема. На мониторах у двоих был открыт сайт «Найди друга» — или что-то вроде этого.
Я вышел, сел в машину и поехал через Эйдесмуен. Вдруг до меня дошло, что беженцы здесь чужие, но изо всех сил пытаются стать своими. Что, кстати, и своим тут плохо удается. В Эррафлоте я увидел знакомый домик, забравшийся высоко на гору. Я припарковался на своем обычном месте. Сразу же я заметил, что в доме — дети. Работал телевизор. На долину надвигалась пелена дождя, похожая на мокрый тюль, натянутый между горами. Жара последних дней взорвалась крупными каплями. Мгновение — и все стало мокрым. Франк рванулся в сад — спасать газеты, подушки и одежду. Я пригнулся к рулю, хотя мог бы этого и не делать: братцу явно было не до меня.
Как часто я останавливался здесь. Было время — я каждый вечер приезжал сюда. Сидел в машине перед домом и курил, надеясь увидеть в окно Ирен. Может, она случайно выйдет и перебросится со мной парой слов. Ей жутко не нравилось, что я тут останавливаюсь.
Она была единственным человеком, любить которого мне было нельзя. И, наверное, поэтому я ее любил. Может быть, я не мог любить то, что у меня и так есть. Не знаю. Просто однажды я сделал вывод, что люблю ее.
Странно. Я так долго, бывало, ждал снаружи. Мечтал, чтобы она стала моей. А теперь мне хотелось, чтобы она просто была со своей семьей. Обнимала детей и читала им книжки на ночь.
Дождь заливал ветровое стекло, тротуар, крыши домов. Я набрал ее домашний номер. Франк тут же снял трубку. Я спросил, есть ли новости. Нет, сказал он. Его фигура маячила в окне, но лица видно не было.
— Почему тебя не было на съемке? — спросил Франк.
Я не ответил. Он спросил снова.
— Потом объясню, — ответил я.
— Лучше сейчас.
Некоторое время мы молчали. Я забарабанил пальцами по рулю и магнитоле.
— Ты где? — спросил он.
— Только что приехал домой, — сказал я.
Снова пауза.
— Ты выпил?
— Всего пару глотков.
— И вел машину?
— Всего пару километров.
— Ты никогда не поумнеешь.
— Франк, мне хочется, чтобы она вернулась домой, — сказал я.
— В каком смысле? — спросил он.
— В прямом.
— А зачем ты вот так это говоришь?
— Не знаю.
Я спросил, не хочет ли он объявить Ирен в розыск.
— Сначала поищу сам, — ответил Франк.
— Где ты собираешься искать?
— Поглядим.
— Она не могла просто раствориться в воздухе, Франк.
— Такое уже случалось. Такое случается постоянно. Люди просто исчезают.
— Она вернется, — сказал я, заканчивая разговор.
Я сидел, положив руки на колени. Дождь стал потише, капли помельче. Я вышел и встал рядом с «вольво». Дождь тут же окатил меня водой, и она заструилась по лбу, шее, груди. Я стоял так, пока не промок насквозь. Потом тихо поехал в центр.
~~~
Я увидел его на мосту Он сидел один среди груды камней. Бразильская футболка промокла и была вся в грязи. Я сел рядом. Мы молчали. Небо снова прояснилось, облака уползли к фьорду.
— Ты тоже толстый, — сказал «Рональдо», не глядя на меня.
— Я никогда не говорил, что ты толстый.
— Но думал же.
— Уже мысли читаешь?
Он швырнул камень в реку и повернулся ко мне. Увидел, что я насквозь промок. Увидел, как волосы смешно прилипли к макушке. Улыбнулся. В первый раз. Я спросил, хочет ли он есть. Он кивнул. Мы сели в «вольво» и поехали в «Макдоналдс».
Когда нам принесли еду, я припарковал машину возле реки, на новой набережной с хорошим видом на город. Мокрые дома сверкали на солнце. Асфальт был обтянут пленкой воды. «Рональдо» ел жадно. Я курил и думал, почему же он такой толстый. Он не должен быть толстым. Все перевернулось с ног на голову. Не сходилось. Бедные стали такими же толстыми, как и богатые. Я вспомнил рассказ Фолкедаля. Может, «Рональдо» и сам справится с весом? Вот только вырастет…
