Картер Браун - Девушка из космоса
— Вроде бы я не просил вас характеризовать Анджелу Бэрроуз?
— Вы хотели выслушать меня, ну так разрешите мне все объяснить по-своему! — огрызнулась Кэти.
— О'кей, обещаю больше не прерывать.
Я отпил немного бурбона и рассеянно положил руку ей на колено.
— Вы мне мешаете! — твердо заявила она.
— Автоматический рефлекс, — пояснил я с достоинством. — Надо же мне было на что-то опереться...
— Вот-вот, а потом скажете, что в голове у вас появляются фривольные мысли! — заметила она не слишком гневно. — Ладно, пусть ваша рука остается на моем колене, но если она начнет менять положение, я отвлекусь, и вы так и не услышите о том, как я превратилась в лгунью.
Я крепко сжал пальцами колено вокруг впадинки.
— Теперь рука никуда не соскользнет!
— О'кей!
Она сделала глоток скотча, чтобы прочистить горло.
— Ну, как вы знаете, Анджела поручила мне побыть в роли компаньонки при Монике Байер в брентвудском многоквартирном доме. Я не пришла в большой восторг от этой перспективы, но работа есть работа. До того, как я приступила к своим обязанностям, Анджела объяснила мне, что она не ждет от меня, чтобы я ровно в девять вечера загоняла такую красивую девушку, как Моника, в постель. От меня требуется лишь, чтобы я была в курсе всех ее свиданий во избежание у Моники каких-то серьезных неприятностей. — Кэти снова глубоко вздохнула. — Но стоило нам с ней перебраться в эту квартирку, как мы буквально были атакованы мужчинами. Первым появился с характерным голодным выражением в глазах Хью Лэмберт. До этого он уже несколько раз довольно откровенно приставал ко мне в офисе, но мне удавалось его вежливо поставить на место. Когда же он появился у нас в Брентвуде, он просто меня не замечал. Он был без ума от Моники. Каждый раз, когда он смотрел на нее, глаза у него становились маслеными, он только что не пускал слюну. Она действительно была славной девушкой. Для нее мистер Лэмберт был человеком, с которым она встретилась в Мюнхене, важной голливудской шишкой — он рекомендовал ее Анджеле в «Агентство талантов» и уговорил ту выкупить контракт Моники в местной киностудии. Поэтому она всегда была с Хью вежлива и мила, обращаясь с ним как со своим старым дядюшкой, наведывающимся к ней из города. Но однажды Хью приехал к нам вместе с Дареном. Дарен и Моника разок взглянули друг на друга, и все! — влюбились... Она стала ходить к нему на свидания. Он ей ничего не рассказывал про себя и Анджелу Бэрроуз, и я, таким образом, оказалась между двух огней. Понимаете?
Нестроевой солдат, который получает тычки с обеих сторон... Я подумала, что если я скажу Монике про Дарена и Анджелу, она либо мне не поверит, либо передаст Дарену то, что я ей сообщила, и он придет в ярость. Если же я скажу Анджеле, результат будет точно таким же.
Поэтому я помалкивала и только держала пальцы крест-накрест, надеясь, что это отвратит беду. Моника обычно мне рассказывала про свои встречи с Дареном, про те места, где они бывали, про его дом. А через какое-то время и про его приятеля Марти Круза. Она заявила, что Марти ей не нравится, но, естественно, поскольку он был другом Билла, она была вынуждена этого не показывать.
Кэти на минуту замолчала, чтобы снова смочить горло, затем опустила стакан на стол и задумчиво посмотрела на него.
— Наконец наступил тот роковой понедельник, как это принято называть в душещипательных романах. Зазвонил телефон, человек сказал, что говорит Марти Круз, он догадывается, что я — Кэти Фрик. Я ответила, что он не ошибся. Тогда он объяснил, что звонит по поручению Билла Дарена и хочет кое-что передать для Моники. Она в это время была у фотографа, там делали какие-то рекламные снимки, освободится уже после обеда, объяснила я ему. Его это не смутило, он попросил меня передать Монике, что Билл просил ее приехать к нему домой, как только она освободится. Он будет ее там ожидать, потому что ему необходимо ее повидать по крайне важному делу. Моника вернулась домой приблизительно в половине третьего. Я передала ей просьбу Дарена, она тут же вызвала машину и помчалась туда. А в половине четвертого раздался дверной звонок. Я побежала открывать. На коврике перед дверью стоял Билл Дарен. Он спросил меня, дома ли уже Моника. Тогда я объяснила ему, что произошло. Он переполошился, заявил, что не давал Марти Крузу никаких поручений. И сразу же удалился с видом мстительного вельможи. Я взяла с него слово, что он сразу же позвонит мне и подтвердит, что все в порядке. На протяжении последующих пяти часов я чуть не помешалась. Телефон молчал, дверной звонок тоже. Наконец я позвонила Дарену домой. Ответил Марти Круз.
Я спросила, не могу ли я поговорить с Биллом. Марти сказал, что его нет дома. Тогда я спросила, все ли в порядке у Моники. Объяснила, как я за нее беспокоюсь.
Он попросил меня немножечко подождать у телефона.
Прошло довольно много времени, прежде чем со мной заговорила Моника. Сказала, что все в порядке. Марти Круз едет к нам домой, чтобы все объяснить. Ее голос звучал напряженно, но она упорно повторяла, что все прекрасно, Марти расскажет.
Марти приехал приблизительно через полчаса. Он сказал, что звонил вовсе не он, а какой-то человек, назвавшийся его именем. Анджела кое-что заподозрила и поручила кому-то позвонить, чтобы проверить, поедет ли Моника в дом к Дарену. В итоге Моника оказалась в весьма уязвимом положении, ведь ее контракт принадлежал Анджеле. Поэтому они с Дареном решили потихоньку удрать. На следующий день они тайком вылетают в Европу, и Моника просит, чтобы я упаковала ее вещи.
Я сказала, что в целях самозащиты обязана до утра сообщить Анджеле обо всем. Как это будет выглядеть, если я между прочим упомяну, что Моника всю ночь не была дома, а я ровным счетом ничего не предприняла в связи с этим.
Марти ответил, что мне нечего паниковать, они все продумали. На следующий день у меня выходной, так что я могу заявить, что, когда утром уходила из дому, Моника еще не поднималась. Марти показал мне записку, написанную Моникой и датированную следующим днем, и заверил, что у меня не будет никаких неприятностей. Когда я вернусь домой после выходного, то смогу сообщить Анджеле, что Моника ушла из дому, забрав все свои вещи и оставив эту записку.
Я все еще не соглашалась, и тогда Марти прямо-таки осатанел. Он закричал, что, если я посмею сейчас предупредить Анджелу, она помешает Монике уехать с Биллом за границу, тогда Билл заявит, что я с самого начала знала о его романе с Моникой, но держала язык за зубами, потому что он платил мне за молчание.
Губы у девушки задрожали, она жалобно поморщилась.
— Таким образом Кэти нежданно-негаданно угодила в переплет... Так или иначе, но я уложила вещи Моники в чемодан, а Марти проверил ее комнату с такой придирчивостью, как будто он работал на ФБР, потом забрал пожитки и уехал. Теперь вы знаете все.
— Он сделал несколько больше, чем только это, — сказал я.
— Он положил в ящик ее стола целую пачку путеводителей и рекламных туристических буклетов.
— Совершенно верно! — закивала головой Кэти. Я об этом позабыла. Марти сказал: «Пусть они воображают, что Моника надумала вернуться в Германию. Это будет соответствовать содержанию оставленной Моникой записки. Анджела сконцентрирует свое внимание на тех местах, и у наших голубков будет время затеряться в Европе».
— Что делали Марти и Карл в вашей квартире, когда я туда заехал за этими рекламными проспектами? — спросил я.
— Предостерегали меня относительно вас.
— Кэти улыбнулась. — Я им сказала, что вы из меня ничего не вытянули. Я сообщила вам только то, что велел Марти:
Моника часто встречалась с Биллом Дареном, а иногда человек, называвший себя Марти, разговаривал от имени Дарена с Моникой.
— Вам не показалась довольно странной вся эта история? — задумчиво произнес я. — Сначала они шантажом заставили вас участвовать в заговоре, скажем так.
Держать в тайне, что Моника с Дареном удрали в Европу. Затем, когда Анджела поручила мне отыскать Монику, они пожелали, чтобы вы преподнесли мне на блюдечке историю о существовании связи между Моникой и Дареном. И привлекли к этому Марти Круза.
Она закусила губу.
— Все это тревожит меня с самого начала. Но во второй раз, когда у меня побывали оба братца Круз, уже после вашего отъезда, Марти заявил, что если я когда-нибудь раскрою рот и обмолвлюсь кому-то о том, что Моника уехала в понедельник вечером, то он... — Губы у нее неожиданно задрожали. — Он мне в точности описал, что он со мной сделает! Я не хочу этого повторять вовсе не из-за интимных подробностей, а из-за тех мучений, которые все это сулит! Он настоящий садист, этот Марти! — Она передернула плечами и быстро поднесла к губам стакан.
— Этот Марти, — начал я вкрадчиво, — редкий экземпляр, ничего не скажешь!
— Ну... — Она снова опустила стакан. — Вы собираетесь приготовить мне новую порцию, Рик Холман, после моего чистосердечного признания?
