Ричард Пратер - Oбнажись для убийства
Я искал возможность исчезнуть, но так, чтобы никто этого не заметил.
Попытки придумать что-то вразумительное оказались тщетны.
Теперь я опять смог увидеть Лорел. Она была недалеко, справа от меня, в центре шеренги из двенадцати человек. В глубину расположилось еще семь или восемь таких шеренг. Я попятился от них, глупое солнце выскочило из-за горизонта, очевидно, полагая, что наступил полдень. Когда до строя осталось футов двадцать, я овладел собой и преодолел позыв убежать в лес.
Я влип, ничего не оставалось, как преподать этим чудакам урок утренней гимнастики. Все-таки я был как-никак директором оздоровительной программы (хотя, наверное, в мире не существовало другого директора, которого бы так тошнило от этой доли), и, клянусь Богом, я сейчас покажу им кое-что. Ха-ха, подумал я печально, все равно другого не дано.
Я бросился навстречу неизбежности.
— Доброе утро.
Гул голосов покатился меж холмов.
— Приступаем, — заорал я. — Ло-жись!
Все стояли неподвижно. Они ничего не поняли. Не страшно. Я и сам мало что понимал.
— Итак. У-пасть!
Человек, стоящий на фланге последней шеренги рядом с бассейном, плюхнулся с брызгами в воду. Послышались смешки. Надо, видимо, серьезно браться за дело. Но здесь я заметил нечто странное. Вся сотня приняла чрезвычайно странную позу. Они стояли, подняв одну согнутую в колене ногу, как бы стыдливо прикрываясь. Вначале я подумал, что у них сдвинулась крыша, но тут же мне стало ясно.
Неуверенно рассмеявшись, я поднялся. А, черт с ними!
— Хорошо, джентльмены, — закричал я, — и леди тоже! Давайте-ка попрыгаем! На-ча-ли!
Я взвился в воздух, хлопнув ладонями над головой. Никогда в жизни я не был в столь идиотском положении.
Да что там толковать о глупости — следовало лишь посмотреть на этих нудистов. Они взлетели вверх, словно сотни маленьких ракет, опустились на землю и снова подскочили. Я прыгал как безумный, вздевая руки, этакий Нижинский весом в 205 фунтов. Они пытались не отставать. Я старался на лету придумать еще какое-нибудь упражнение для этой Богом проклятой физзарядки. Но, согласитесь, что это неблагодарное занятие — думать, прыгая и при этом хлопая в ладоши. Так что оставалось лишь продолжать.
До сих пор я воображал, что знаю кое-что о физических упражнениях.
На самом деле мне ничего не было ведомо о них, и я, глядя на мир сквозь розовые тела людей, был слегка растерян, как могли бы выразиться обладатели этих тел. Помимо всего прочего, я напрягался до одури.
Итак, я остановился. Остальные сделали то же. После этого все происходило в каком-то безумии. Я бегал на месте, вращался кругом, проделывал десятки иных трюков и закончил глубокими выпадами попеременно разными ногами. Это меня доконало окончательно. Больше я не выдержу.
— Все, — сказал я. — Конец. Все свободны. Рас-хо-дись!
Строй сломался. Люди разбегались во всех направлениях, иные опустились на землю там, где находились. Ага, утомились? Все-таки я их достал.
Любители здоровья! Кажется, сознание начало оставлять меня. Я уселся на траву, все кружилось перед моими глазами. Кто-то прикружился ко мне и плюхнулся у ног. Это оказалась Лорел. Она смотрела на меня ледяным взглядом, грудь тяжело вздымалась, а там было чему вздыматься. Наконец она смогла выдавить:
— Что с тобой? Ты хотел всех убить? Ты гарцевал чуть ли не час. Боюсь, что все отправились назад в кровать.
— Вот это воистину замечательная идея. Пойдем-ка и мы назад в кровать. Согласна? Там мы...
— О, заткнись. — Лорел была явно не в духе. — Ты решил готовить нас для боевых действий? Нам остается лишь взять винтовку и ранец. К твоему сведению, ты здесь не в лагере морской пехоты.
— Как я хотел бы там оказаться.
— Если ты поступил так нарочно, то должен быть доволен. Но я горжусь обитателями Фэйрвью. Ни один не бросил занятия, никто не свалился от усталости, никого не хватил удар.
— Детка, я ничего не делал специально. Это просто очередной удар злой судьбы. Но клянусь Святым Георгием, ты совершенно права.
Я подумал минутку и огляделся. То, что оставалось от меня, не могло поверить: кто-то уже играл в волейбол. Полдюжины людей плескались в бассейне. А я лежал с трясущимися конечностями. Даже дыхание Лорел почти вошло в норму, я же хрипел, словно самец гориллы, спасающийся от Тарзана и Джейн.
— Послушай, — сказал я, — в этом увлечении здоровьем что-то есть.
— Конечно, есть, и много, — ответила Лорел.
— Очень хочется закурить.
Я похлопал себя по месту, где обычно находится карман. Естественно, там ничего не обнаружилось. Я был распростерт на траве под солнцем, одетый лишь в собственную кожу.
— Наверное, надо бросать курить, — заметил я. — С такой одышкой жить нельзя.
Я полагал, что нахожусь в отличной форме, однако в данный момент гордиться было совершенно нечем.
Из всех, кто вначале свалился на траву, на месте осталось помимо меня и Лорел лишь двое. Мужчина и женщина. Память медленно возвращалась, ко мне. В ходе одного из наиболее утомительных телодвижений я видел, как кто-то зашатался, споткнулся и рухнул, как колода. Другой вскоре последовал этому примеру. Во время упражнений у меня не было возможности подумать о них, теперь же, когда безумие кончилось, настало время побеспокоиться о его жертвах.
Я встал, отправился в бесконечно длинный путь и наконец добрел до них. Они валялись, словно мертвые. Я ткнул мужчину ногой, он захрипел, приоткрыл глаза и произнес:
— Вы сукин с...
— Полегче, друг, полегче, здесь дама.
Он пошевелился.
— Фрэн? Где...
Приподняв голову, он вылупил на нее глаза и заорал:
— Ты убил Фрэн! Ты сукин с...
В этот момент крошка издала продолжительный стон. Он пошлепал ее по щекам, затем поднял взгляд на меня и осклабился, продемонстрировав шестьдесят четыре зуба. Это был шатен с резкими чертами лица.
— Извините, дорогой директор, — сказал он, улыбка исчезла, но он вернул ее на место. — Но я прошу вас освободить меня на завтра от зарядки.
— Конечно, — ответил я, — вы оба освобождены. Мы трое...
Девица выдала еще один стон и села, тряся головой. Она выглядела весьма мило, эта детка примерно лет двадцати пяти, формы ее были явно лучше той формы, в которой она находилась в данный момент. У нее были темные волосы и глубокие карие, смотревшие в пустоту глаза.
— Что произошло? — спросила она.
Подошла Лорел и встала рядом. Обменявшись несколькими словами, вернувшаяся к жизни парочка поднялась и пошла прочь.
— В конечном итоге обошлось без потерь. Наверное, они новички здесь, вроде меня.
— Не совсем. Мистер и миссис Браун здесь несколько недель. Все же ты поступил низко.
— Пойми, что я в тот момент совсем потерял голову. Брауны, говоришь? По-моему, в этом заведении все носят фамилию Браун.
— Неправда, здесь всего четыре пары Браунов, и мне не по вкусу твои инсинуации. Ты, кажется, не понимаешь, Шелл, практически все живут в Фэйрвью лишь потому, что им нравится этот образ жизни, и в этом нет ничего грязного или непристойного. Боб и Мэри прекрасные люди, так же как и все остальные. Это здоровый образ жизни, физически, умственно и...
— Подожди, дорогая. Ты неправильно меня поняла. Я верю тебе. Дай мне немного времени для адаптации. Ведь я знаком с экспертами по черной магии, йогами и даже некоторыми демократами, и ничего, прекрасно уживаюсь с — этими типами. Но к ним надо было привыкнуть. Согласна?
— Что ж, адаптируйся, — согласно кивнула она.
— Между прочим, кто на самом деле эти Боб и Мэри?
Мне следовало быть более понятливым, потому что Лорел ответила:
— Иногда твои манеры вызывают у меня желание придушить тебя.
Я припомнил кое-что и сказал:
— Ты чуть-чуть не сделала это сегодня ночью, дорогая.
Разговор покатился в другом направлении. Она посмотрела на меня, тихо улыбнувшись:
— Было дело. Я здорово воспользовалась случаем. Но вообще-то ты невыносим. Пойдем завтракать.
— Спасибо я никогда не завтракаю до ленча. Ты иди, мне все равно надо позвонить.
— В это — время?
Она была права. Рассвет был всего час назад. Я хотел поговорить с миссис Редстоун, но это пока можно и отложить. У меня было намерение позвонить ей вчера вечером, я хотел спросить, знает ли она об увлечении Пупелла азартными играми и слышала ли о замке Нормана. Были и другие вопросы. Но прошлым вечером события увели меня в ином направлении.
— Лучше съешь что-нибудь. Возможно, тебе предстоит трудный день.
— У меня уже был трудный день вчера. Но, видимо, ты права. Я бы побаловался кусочком бекона.
— Перестань, я угощу тебя так, что ты будешь себя прекрасно чувствовать.
— Ты уже это сделала. Но я отчаянный парень и после утреннего безобразия способен переварить что угодно.
Лукаво она спросила:
