Микки Спиллейн - Долгое ожидание
— Ты, ублюдок! Сейчас ты у меня умоешься кровью!
И он врезал бы мне еще раз, если бы человек, сидевший рядом со мной, не оттолкнул его.
— Оставь! Ты сам виноват, и если бы не мы, то везли бы сейчас закапывать не его, а тебя. А теперь сядь и заткнись.
Ну вот. Но теперь хоть ясно, что происходит. Я вытер кровь тыльной стороной ладони и сказал:
— Значит, приплыли?
Револьвер чуть глубже пролез между ребрами.
— Правильно, дружок, приплыли. Послушай, что я скажу тебе. Ты здоровый парень и любишь играть в крутые игры, но этот револьвер заряжен и взведен. Как только ты дернешься, сразу же получишь пулю в бок, которая прошибет все твои вонючие кишки. От таких ран быстро не умирают. Будь умницей, и все закончится мгновенно и не больно.
— Спасибо.
Я привалился к спинке сиденья и стал смотреть на дорогу. Черт возьми, что же еще мне оставалось делать. Мы находились где-то за городом, огни фонарей уже таяли в зеркале заднего вида. Изредка попадались встречные машины, но мы ехали слишком быстро, и я не успел бы пикнуть, как получил бы пулю в живот. Я почему-то сразу поверил, что мой сосед слов на ветер не бросает. К тому же у нашей машины было только две двери, так что ловушка захлопнулась наглухо.
Мы ехали минут тридцать, потом свернули с трассы на грязную дорогу. Вот тут-то душа моя заныла, а сердце заколотилось как бешеное, пытаясь вырваться наружу. Человек рядом со мной почувствовал, как я напрягся, и ткнул меня револьвером, чтобы напомнить, что он не спит.
Было чертовски темно, даже темнее, чем в преисподней, из которой я недавно еле-еле вылез. Горели только подфарники, но водитель как-то ухитрялся вести машину. Дорога повернула и стала подниматься, потом подъем кончился. Мы еще немного проехали и остановились. Прежде чем погасли подфарники, я успел увидеть отражение звезд в воде и догадался, что мы находимся у какого-то карьера.
Мне скомандовали:
— Выходи.
Один опустил спинку кресла впереди, и я выполз из машины. Тот, который ждал меня снаружи, держал револьвер перед самым моим носом. Так, на всякий случай.
В голову сразу полезли всякие мысли, но вскоре осталась лишь одна: я понял, что я дурак набитый и что надо было быть поосторожнее. Эти люди висели все время у меня на хвосте, ожидая удобного случая, а я сам привел их туда, где они смогли взять меня голыми руками.
Револьвер уперся мне в позвоночник.
— Иди к обрыву.
— Слушай, я…
— Молчи и иди. Не удлиняй себе смерть.
Двое встали по бокам, один сзади. Как наци. Правда, я не копал себе могилу. Они заняли абсолютно правильную позицию: достаточно далеко от меня, так что я не мог выбить револьвер, и достаточно близко, чтобы видеть все мои движения даже в темноте.
Боже, я не мог позволить себе так просто взять и умереть! Я должен был что-то придумать!
— Я хочу сигарету, — сказал я.
Голос сзади приказал:
— Дай ему одну.
— Какого черта?!
— Я сказал: дай ему одну.
Из темноты появилась сигарета, которую держали кончики пальцев. Я сунул ее в рот и начал искать спички. Тот, кто не хотел давать мне сигарету, опять заныл, но его оборвали:
— Он пустой. Неужели ты думаешь, что я позволил бы ему лезть в карманы, прежде не обшарив хорошенько.
Я повернулся к ним лицом и, зажмурившись, чиркнул спичкой. Они оказались достаточно глупы, а я поднес спичку к сигарете, и только когда задул ее, открыл глаза снова.
Я оказался единственным, кто был способен различить что-нибудь в темноте, и пока они все еще видели большое яркое пятно там, где потухла спичка, я прыгнул влево, поскользнулся в грязи, упал и покатился.
Выстрелы, крики, проклятья разорвали ночь. Пули свистели в воздухе там, где я только что стоял, оранжевые языки пламени, вылетавшие из стволов, казалось, пытались высветить меня. Я слышал, как пули чмокали в грязь, с треском рвущегося коленкора вспарывали листву и впивались в стены карьера.
Я нащупал рукой камень и швырнул в сторону. Когда он шлепнулся, они тут же перенесли огонь в том направлении.
Человек, который больше всех стрелял, находился не более чем в трех шагах от меня. Я подкрался к нему сзади и трахнул камушком по голове за ухом. Он даже не пикнул. Я принял револьвер из его ослабевшей руки и изо всех сил толкнул вялое тело вперед.
Одна из пуль, вонзившись в мягкую плоть, издала самый мерзкий звук, который я когда-либо слышал. Стрелять тут же перестали, и только эхо металось по карьеру. Кто-то сказал:
— Готов.
Я услышал их шаги по гравию. Чиркнула спичка, высветив двоих, склонившихся над телом. Труп лежал лицом вниз. Они перевернули его.
— Черт, это Лари, — сказал один. Он сразу все понял, но не успел ничего сделать.
Я выстрелил. Пуля попала ему в голову и свалила его с обрыва в карьер. Я слышал, как тело катилось по камням, пока не раздался слабый всплеск. Я даже не пытался подстрелить второго, который не терял понапрасну времени. В тихом, спокойном воздухе я отчетливо слышал, как он скользит по раскисшему суглинку, как судорожно заглатывает воздух. Потом затрещали ветки — он ломился через кусты.
Только для того, чтобы всякая дрянь не валялась на дороге, я подсунул ботинок под лежащее передо мной тело и спихнул его в карьер. Затем бросил туда и револьвер.
С их стороны было очень любезно оставить мне машину. По номеру я понял, что она из другого штата. На полу валялись несколько игрушек. Ясно, краденая. Я завел двигатель, развернулся и выехал на трассу.
Казалось, я должен был радоваться. Я был грязен как черт знает кто, но я был жив. Тут любой бы обрадовался. Любой, но не я. Я слишком хорошо владел револьвером. Я получил слишком глубокое удовлетворение от убийства, даже если этот человек и заслуживал смерти. Я думал о вещах, о которых никогда бы не подумал человек с чистой совестью: о том, что нужно уничтожить следы пороха на руках, прежде чем полиция отправит меня на парафиновый тест. И я знал, как это сделать. Но я не знал, кем я был несколько лет назад.
По моему телу пробежала дрожь. Я не имел понятия, откуда я все это знаю и умею, но сейчас я был просто счастлив, что когда-то научился всему этому.
Я нашел открытую аптеку на окраине города, купил то, что мне требовалось, вернулся в машину и вымыл руки. После этого спокойно выбросил баночки-скляночки и перестал думать о парафиновом тесте. Уже повернув ключ зажигания, я заметил на сиденье блокнот.
Это был дешевый отрывной блокнот с маленьким карандашиком, засунутым между корочками. Тот, кто пользовался им, вырывал страницы по мере надобности и теперь в нем оставался последний листочек, на котором я прочитал: «Джонни Макбрайд зарегистрировался под собственным именем в «Хэзэвей Хаус». Следить за обоими выходами».
Они почти все знали обо мне. Тот, кто нанял их, был хорошо информирован. Если бы они упустили меня в городе, взяли бы в отеле.
Я улыбнулся, вырвал страницу и выбросил обложку в окно.
Итак, две попытки разделаться со мной провалились. Значит, надо ждать третьей. Должно быть, для них я хорош только мертвым. Вот так-то. Я завел двигатель и въехал в город.
Отель теперь отпадал. Глупо самому лезть головой в петлю. Если и придется умереть, то уж место позвольте мне выбрать самому. Сейчас нужно забиться в какую-нибудь дыру и подумать, не тревожась тем, что кто-то поджидает меня снаружи, глядя через прицел винтовки.
Было больше двух ночи, когда я оставил машину перед полицейским управлением. Поверьте, я не такой уж пижон, просто иногда бывает полезно отмочить что-нибудь этакое, что заставляет твоего противника быть поосторожнее. А потом оказывается, что он упустил время.
На углу показался типичный ирландский паб. Все, включая бармена, изрядно поднабрались, и, сгрудившись в кучу, распевали ирландские баллады. Никто не обратил внимания, как я скользнул в телефонную будку.
Я позвонил сначала в «Линкастл Ныоз», и ночной дежурный дал мне домашний телефон Логана. Я пять минут слушал длинные гудки, прежде чем он снял трубку. Смею вас уверить, это был голос не самого радостного человека в мире, когда он заревел:
— Кто это, черт бы тебя побрал, и что тебе нужно?
— Это Джони, дружище. Есть новости для тебя, если интересуешься.
По голосу я почувствовал, как он весь напрягся.
— Нашел ее?
— Нет. Кое-кто нашел меня. И хотел прикончить.
— Что произошло?
— За городом есть карьер. Ты знаешь, где это?
— Да, да, знаю. Дальше.
— Там два трупа, а их дружок сбежал от меня.
— Твоя работа…
— Один мой. Другого застрелили свои же. Третий сбежал и все расскажет хозяину. Нам следует принять контрмеры.
— Джони, это осложняет дело. Линдс будет в восторге, у него появляется такой шанс.
— Ему не обломится, если мы будем действовать правильно. Тот, кто нанял их, кем бы он ни был, не сможет обвинить меня в убийстве, не выдавая себя, а без этого меня с происшедшим в карьере никак не связать. Нет причины. Я надеюсь на тебя.
