Дэвид Хаггинз - Чмоки
— Так, все. Мне это надоело. Я спать ложусь. — Лиз щелкнула выключателем.
Воцарилось молчание.
— Я не выдумываю…
Лиз включила свет:
— Хорошо. Давай его телефон, я позвоню.
Я продиктовал ей номер, и она потянулась к стоявшему на тумбочке телефону.
— Занято. Может, трубка плохо лежит? Ты уверен, что это ее машина?
— Конечно уверен. Голубой «Мини», такой же, как мы у ее дома видели.
— Ну? С чего ты взял, что это ее? — Лиз еще раз набрала номер.
— Она стояла у его дома. Тот же цвет, тот же год. Думаешь, их так уж много таких?
Лиз позвонила на телефонную станцию и попросила проверить номер. Через несколько минут ей сообщили, что аппарат абонента неисправен. Лиз начала понемногу терять интерес.
— Не представляю, чтобы Алан мог ее избить, — сказала она, кровожадно расширяя глаза.
Лиз опять погасила свет. Крем на ночь означал, что секс ее сегодня не интересует. Жена скоро заснула, а я ворочался с боку на бок, угрызаясь, что не позвонил в полицию.
Лиз права, действительно трудно представить, чтобы Алан мог кого-нибудь избить. У этого все под контролем. За три месяца в компании даже голос ни разу не повысил. И вообще, Алан на пару лет старше меня, а выглядит моложе. И в себе уверен на 250 процентов. Такому на психотренингах не учат. Может, это школа? Он-то в частной учился, для мажоров. Последние пару месяцев я даже надеялся кое-что у него перенять в смысле уверенности.
Нет, спать было невозможно. Промаявшись часа полтора, я покинул спящую супругу и пошел вниз звонить Алану. Телефон выдал короткие гудки, похожие на пиканье кардиомонитора. Я попросил телефонистку проверить номер. Меня попросили подождать. Я ждал, уставившись на нашу свадебную фотографию, стоявшую в рамке на столе. Из-за стекла на меня улыбаясь смотрела незнакомая молодая пара.
Я тогда учился в художественном училище в Челси и однажды на дискотеке повстречал Лиз. Это было в «Табу» на Лестер-сквер.[5] Лиз было девятнадцать, и волосы ее были выкрашены в серебряный цвет. В те времена у нее был, говоря родительским языком, переходный возраст: она сбегала в Лондон из дорогого пригородного спальника, курила шмаль в туалете электрички и, несмотря на тряску, смело подводила глаза карандашиком. Потом она переехала в Лондон и на троих с подружками сняла квартирку на улице Бофорт. Тогда-то я и завоевал ее сердце в упорной борьбе с двумя конкурентами. Один из них, между прочим, был мрачный гитарист из какой-то второсортной команды, игравшей новый романтический рок. Хотя, по-моему, первосортные группы никогда его и не играли. В то лето мы с Лиз полюбили друг друга, и примерно тогда же она стала работать моделью. Потом я вдруг сделал ей предложение и вместо скромного похода в соответствующее учреждение поимел, стараниями ее мамаши, свадьбу «как у людей». Мы повенчались в их приходской церкви в Гемпшире и получили в подарок семь органайзеров черной матовой кожи.
Но сейчас мне казалось, что это было сто лет назад. Оператор сообщил мне, что телефон Алана по-прежнему неисправен, и я пошел спать, а верней, заново проигрывать весь сегодняшний вечер в поисках разгадки.
Love is…
Алан пригласил нас с Лиз в ресторан, причем мы договорились, что сначала зайдем к нему чего-нибудь выпить. Я был рад, что Лиз тоже идет: значит, не придется весь вечер обсуждать с Аланом проблемы компании. В кои-то веки у меня было хорошее настроение, и портить его мне совершенно не хотелось.
Последнюю неделю Алан все добивался, чтобы я поддержал его план. План состоял в том, чтобы уволить моего партнера Тони Молда, того самого Тони, с которым мы основали наше дизайнерское дело в середине восьмидесятых. Мы с Тони дружим еще с худучилища, и я не собирался подставлять его, особенно теперь, когда после десяти лет супружеской жизни он открыто объявил себя приверженцем однополой любви, и теперь ему светили совершенно заоблачные алименты.
Как только я перешагнул порог дома Алана возле Глостер-роуд, он сразу же поднял эту тему:
— Стив, я тебе откровенно скажу: три директорских оклада мы не потянем. Салли нас просто пошлет.
— Слушай, давай потом, а? — сказал я. — Мы вроде выпить собирались?
Алан пожал плечами и сделал мне водку с тоником. Салли Мур — наша спонсорша, это она предложила нам взять Алана управляющим директором. На другой день у нас с ней планировалось совещание совета директоров — по ее же инициативе. Собирались обсуждать дальнейшие инвестиции в нашу компанию.
— Просто Тони дизайнер, а дизайнер нам прямо сейчас не нужен, — продолжал Алан. — Мы сейчас в основном зарабатываем на импорте, а это твоя линия, ты ее сам развивал. И потом, если мы еще хотя бы год продержимся, он сможет вернуться.
— Слушай, серьезно: давай потом. Сейчас придет Лиз, я при ней не хочу. Мы с ним знаешь сколько лет дружим?
— Как скажешь, босс. Только поговорить-то все равно придется.
Босс — это прозвище. Как управляющий директор Алан имел право самостоятельно принимать серьезные деловые решения, чтобы не отвлекать нас с Тони от дизайна и маркетинга.
Алан пошел наверх переодеваться, а я тем временем огляделся. Обстановочка — прямо как из журнала. Холостяцкая гостиная с современной мебелью и аудио-видео в черных тонах; все предметы — последний писк. Диски расставлены в алфавитном порядке: от «Аэросмита» до Фрэнка Заппы. Два года уже, как он этот дом купил (переделан из конюшни, кстати), а тут все как с картинки. Книжки и журналы на столике стопочкой, ровно край в край со столешницей.
Алан сперва был пиарщиком, потом здорово заработал на импорте пива под маркой известного дизайнеpa, а позже сумел этот бизнес выгодно продать. Потом умно сыграл на рынке недвижимости и стал рекламировать себя как корпоративного реаниматора.
Я подливал себе водки в «кухонной зоне», когда он сбежал по лестнице одетый в черные джинсы, байкерские сапоги и джинсовую рубашку навыпуск, весь из себя бодрый и свежий. У меня-то фигура самая типовая: модель 64-го года с мягким, вместительным пузом без всяких там наворотов. Поэтому рядом с Аланом я сразу почувствовал себя жирным и грязным и попросился в ванную помыть руки.
— Наверх, вторая дверь налево.
Сияющая белая ванная была втиснута между спальней и небольшим кабинетом. Я пробыл там какое-то время, надеясь, что скоро подойдет Лиз и избавит меня от Алановых подъездов насчет Тони. От нечего делать я заглянул в навесной шкафчик и обнаружил там маникюрные ножницы, ватные палочки и запаски для бритвы. Все это добро было рядком выложено на полотенце, как инструменты в анатомическом театре. Тут же были многочисленные мужские парфюмы и шампунь от трихологической клиники, в которой я сам побывал два года назад, когда обнаружил у себя первые признаки выпадения волос. Только Алану-то зачем? У него их, слава богу, девать некуда: рыжая шевелюра до плеч. Когда я домыл руки, мыло изрядно посерело, и я счел своим долгом сполоснуть его, а уж потом положил обратно в мыльницу. Внизу раздался стук в дверь, и я спустился вниз.
В прихожей Алан приветственно лобызал Лиз, облаченную в новое платье в цветочек: на груди в обтяжку, юбка — солнце-клеш. Лиз смеялась какой-то его шутке, но, увидев меня, оборвала смех и вяло чмокнула меня в губы.
— Ну, Алан! — простонала она, немного оглядевшись. — Ты же обещал ковер купить! Поярче какой-нибудь, чтобы оживить комнату. У тебя же комната холодная! — В подтверждение своих слов Лиз зябко передернула плечами. — Здесь обязательно нужно что-то яркое. Хотя бы цветы.
— Да я знаю. Но что делать: времени нет.
— Так найди кого-нибудь. Найми декоратора.
— А мне и так нравится, — сказал я. — Строго, порядок, без этих ваших рюшечек.
— Строго? Да тут все стерильно, как в больнице! Порядок, главное дело. Тоже мне, специалист по порядку!
— Нет, Лиз права, — вмешался Алан. — У меня тут попахивает восьмидесятыми. А в наше время нужно что-то более живое, подчеркивающее связь с природой…
— Ну да, — сказала Лиз. — Картину какую-нибудь хорошую над камином. Да, и убери ты этот ужас, — добавила она, махнув рукой в сторону репродукции оп-артовского творения Вазарели. Вздувшаяся сине-серая сетка пульсировала и выпирала из рамы.
— Тебе не нравится? Она у меня еще с университета.
— Ну теперь ты можешь позволить себе и получше что-нибудь, — заметила Лиз.
Я всматривался в картину, пока не заболели глаза. Мы еще выпили, и Алан отвез нас в «Ла Паэзану» — дорогой итальянский ресторан на Фулем-роуд. Я о таком никогда не слышал, но Лиз, как выяснилось, была здесь как-то с подружкой. Интересно, Алан за счет компании платить собирается? При ресторане сзади был еще крытый дворик-сад, где официанты в синих майках обслуживали клиентуру высшего звена. Сорокалетние загорелые бодрячки в рубашках апаш угощали жен и боевых подруг. Ни детей, ни негров в поле зрения.
![Дана Белл - Стальная красота [ любительский перевод]](/uploads/posts/books/1966/1966.jpg)