Никита Воронов - Зона поражения
Виноградов вытер губы крахмальной салфеткой. Бутылка уже опустела, но опьянение так и не пришло, вместо него томило душу ни разу еще не обманувшее предчувствие надвигающейся беды.
Причем, страха не было… За последние годы вокруг Владимира Александровича погибло столько друзей и недругов, что собственная смерть уже воспринималась им не как пугающая абстракция, а в качестве вполне естественного и неизбежного завершения земного пути. В конце концов, для того чтобы считать себя мужчиной, вовсе не достаточно только ходить в туалет с соответствующей буковкой на двери.
Есть и другие критерии…
— Заказать еще?
— Нет, спасибо. Я сколько-то должен? — Виноградов показал на стол и на внутренний карман куртки, где обычно хранят бумажник.
— Обижаешь… — Собеседник положил несколько купюр на поданный официантом счет. Подождал, пока спина в традиционном сюртуке удалится на достаточное расстояние. — А ведь ты — такой же, как мы.
— А я разве говорю, что лучше?
— Не в том дело! Лучше, хуже… Просто ты — такой же.
Очевидно, это стоило расценивать, как переход к деловой части беседы. Взаимное обнюхивание закончилось.
— Слушай, Вася! Я очень рад был тебя видеть. Но если ты предложишь сейчас вместе ограбить Национальный банк или подстрелить хозяина публичного дома…
— Неужели я произвожу такое удручающее впечатление? — хмыкнул Френкель. — Досадно выглядеть в глазах собеседника идиотом!
— Шучу. Извини…
Человек напротив подождал, пока уберут посуду. Придержал только чашечку с недопитым кофе:
— Был такой знаменитый француз — Клод Леви-Страусс. Антрополог, исследователь самых диких и нехоженных уголков планеты… Человек, который почти не бывал дома.
— Ну слышал. В честь него даже джинсы, кажется, назвали?
— Не важно! Но первая фраза его книги звучит так: «Я ненавижу путешествия…» — Френкель устало потер переносицу. — Ты ему веришь?
Виноградов ответил не сразу. Подумал и неожиданно для самого себя сказал правду:
— Да! Абсолютно.
— Вот именно. Он тоже был такой же, как мы — как ты, как я!
— Вася, извини, но… — Владимир Александрович отогнул край манжеты на левой руке. — Время! Сегодня еще вечерний прием в российском культурном центре, мне придется присутствовать.
Френкель тоже посмотрел на часы:
— Да, конечно, понимаю — служба!
— Так что давай о деле? Если хочешь.
— Не хочу… но — надо! — густо выдохнул собеседник. Все-таки коньяк не минеральная водичка, и бутылка на двоих потихонечку брала свое. — Скажи, как по-твоему: два миллиона долларов — это много?
— Много, — честно признал Виноградов. Есть величины относительные, а есть абсолютные… В его представлении такая сумма при любом раскладе относилась ко второй категории.
— Верно! Хотя, в сущности, это всего-на всего средних размеров «дипломат», кожаный такой, черный. И замочки у него блестящие… — Френкель мечтательно прикрыл глаза.
— Смотря какими купюрами, — уточнил, чтобы что-то сказать, Владимир Александрович.
— Пра-авильно. Какими купюрами? Разумеется, только сотенными, и самого что ни на есть нового образца. Аккуратные такие банковские упаковочки…
— Прямо как в кино! — Виноградов всегда довольно спокойно относился к чужому богатству, зная по опыту, что большие деньги — это всегда большие проблемы.
— Тяжело, правда, — пожаловался собеседник. — Бумага — она всегда очень тяжелая… Почти двадцать кило.
— Не надорвался? А то давай, я помогу. Потаскаю!
— Потаскаешь еще.
Это прозвучало неожиданно твердо и без намека на пьяный бред.
— Вася, я с детства не любил физический труд.
— Даже хорошо — очень хорошо! — оплачиваемый?
— В мое время физическим трудом неплохо зарабатывали только валютные проститутки. Улавливаешь намек?
Собеседник отставил кофейную чашку:
— Ладно! Выслушать можешь?
— Могу. Но ты уверен, что надо? Я человек слабый, немолодой. И свои-то секреты хранить не умею, а что уж тут про чужие! Особенно, если меня начнут по-серьезному спрашивать. Уверен?
— На то и рассчитано…
Ответ прозвучал несколько двусмысленно и слишком уж многообещающе.
— Излагай, — пожал плечами Виноградов.
Больше ему ничего не оставалось. Можно
было, конечно, встать и уйти, но этим уже ничего не решишь. Как-то, перечитывая повести знакомого еще по ОМОНу питерского детективщика, Владимир Александрович заметил: многоточие в конце фразы таит в себе куда больше неприятных неожиданностей, чем все другие знаки препинания.
— Ты же понимаешь — тот чемоданчик, о котором я тебе сейчас рассказал, существует на самом деле.
— И вы хотите его заполучить?
— Нет! Он уже у меня.
— Поздравляю. Выиграл в «Поле чудес»? Или на обедах сэкономил?
— Не угадал, Саныч… Мы его украли. Точнее, отняли, с боем и кровью! — Посмотрев на Виноградова, собеседник отрицательно помотал головой: — Нет, не вспоминай. В ориентировках этого ничего не было. Никаких нападений на банки, никаких инкассаторов.
— Тряханули кого-то из «теневиков»? — При ограблениях дельцов криминальной экономики пострадавшие практически не обращаются с заявлениями в органы внутренних дел. Предпочитают разбираться сами.
Красивым научным языком это обзывается латентной преступностью. Вообще, выдумана масса слов для описания государственного бессилия.
— Почти угадал. Более того… По законам военного времени нам бы в героях России ходить!
— Не понял.
— Ну видишь ли… Древние говорили: «враг моего врага — мой друг». Верно?
В изложении собеседника ситуация выглядела следующим образом. Некоторое время назад люди, с которыми сотрудничает Френкель, через свои каналы получили весьма интересную информацию. Согласно ей, человек, которого российские средства массовой информации именуют не иначе, как «мятежным генералом», «предателем» и «главарем незаконных вооруженных формирований», получил из-за рубежа некоторую, весьма приличную, сумму в иностранной валюте.
Почему? Потому что в глазах значительной части исламских фундаменталистов он является, как раз наоборот, борцом за веру, законно избранным президентом, знаменем и символом борьбы за независимость народов Кавказа.
Кроме того, в горах много нефти…
Доллары предназначались на покупку оружия, взятки московским чиновникам и хоть какую-то, символическую, гуманитарную помощь для многих сотен и тысяч голодающих беженцев.
Но получилось иначе. На пустынной горной тропе кожаный чемоданчик-«дипломат» перекочевал от доверенного племянника генерала к людям, которых в данный момент представлял виноградовский собеседник. Сработали профессионально — охрана даже не успела понять, что происходит. Никакой стрельбы, никаких тебе взрывов… Сопровождающие вместе с ценным грузом просто-напросто испарились, исчезли, да так, что у службы внутренней безопасности сепаратистов не осталось ничего, кроме твердой уверенности в их измене.
— Но, наверное, не без этого же? — уточнил Владимир Александрович. — Такие вещи без наводки не делают.
— Разумеется. Тот, кто нам помог, свое дело сделал. И должен был вернуться обратно к генералу, но… Покойников — его и второго парня-водителя — обнаружили российские солдаты. Обнаружили на российском же блокпосту, незадолго перед этим подвергшемся нападению.
— Не понял…
— Я тоже. На обоих трупах следы пыток. Но это не местные, мы бы знали… И не федеральная армия — мы бы тоже получили информацию. Я закурю, не возражаешь?
— Пожалуйста! Свидетелей никаких?
— Нет. Ваши взяли одного из тех, кто устроил резню на посту: русский, лет тридцати. Матерый, говорят! Профессионал. И без одного уха.
— Наемник? — удивился Виноградов.
— Неизвестно. Попробовали его на месте допросить, подручными средствами — молчал. Потребовал встречи с начальником в чине не ниже генерала! Ну повезли в разведотдел бригады… А по пути он смылся. Сиганул на скорости из кузова — с моста, в речку!
— Как это? Хоть связан был?
— Прямо в наручниках.
— Силе-ен! — Владимир Александрович прекрасно представлял себе: небо, горы, каменная кладка перил и где-то далеко внизу желтоватая пена, шумом своим перекрывающая натужный, по причине разряженной атмосферы, вой автомобильных двигателей. — Выжил?
— Тело не нашли.
— Всякое бывает… Но, собственно, вам-то что? Вы свое получили.
Собеседник нахмурился. Щелкнул зажигалкой, прикуривая вторую сигарету:
— Брак в работе. Мы обычно не оставляем следов. А тут — неизвестно что и кому успел рассказать наш… помощник перед смертью.
— Вряд ли он много знал о вас… верно?
— Верно. Сепаратистам бы его информация ничего не дала. Но есть и другие… Которые умеют сопоставлять, анализировать. И делать выводы!
— Ты имеешь в виду ребят в погонах?
— Не только.
— Мафия? Думаешь — они?
— У российского криминала имеются самые разные возможности… — ушел от ответа Френкель. И продолжил: — Некоторое время спустя люди из организованной преступности сделали нам очень интересное предложение. Интересное — и своевременное… Даже слишком своевременное!
