Энтони Бруно - Невезение
Она снова покачала головой, тряхнув волосами. Ему хотелось поговорить о деньгах Нэша так, чтобы она ничего не заподозрила, но он не мог придумать ничего путного. К тому же, если Сидни не захочет говорить, можно расспрашивать ее хоть до посинения – толку не будет. Она расскажет только то, что сама пожелает.
Сэл откинулся на подушку, думая о предстоящем поединке. Может, не стоит рисковать? Если дело провалится, Мистретта церемониться не станет. Тогда Сэла скорее всего ждет участь Томми Рикса. Старик не любит терять свои денежки. Он умеет быть беспощадным. С другой стороны, такие сделки на дороге не валяются. Когда еще подвернется такой случай? Может, вообще никогда.
Он рисовал на одеяле невидимые фигуры, перемножая в уме цифры. Если ставки будут пять к одному – тридцать умножить на пять, получается сто пятьдесят миллионов. Я получаю двадцать процентов, то есть тридцать миллионов. Если шесть к одному, то мы имеем сто восемьдесят, и у меня... тридцать шесть миллионов. На эти деньги можно купить два цементных завода. Если взять в долю Фрэнка Бартоло, мы сможем получить контракт на строительство какого-нибудь важного объекта. Совсем недурно. Миллиарды на этом не заработаешь, но все же кое-что. Ни в коем случае. Небольшую быстроходную лодку. Как их там называют? Кажется, торпеды. Совсем недурно. Сэл отправил в рот еще пригоршню орешков. Жизнь – отличная штука, когда есть деньги, большие деньги. Полицейские, конечно, ничего не услышали из их разговора за столом. Дельце слишком прибыльное, чтобы от него отказываться. Такая возможность предоставляется раз в жизни. Сэл кинул в рот еще пригоршню. Пережевывая орешки, он ухмылялся и ощупывал ногой мягкий лиловый мех. Абсолютно надежное дело. Почти совершенный верняк. Что, черт побери...
– Ну, расскажи мне что-нибудь, – вдруг сказала Сидни, втирая крем.
– Что рассказать? О чем?
– О том, что вы затеваете с Рассом, – проговорила она, не поднимая глаз.
– Тебя это интересует?
Она наконец взглянула на него.
– Я просто хочу все знать. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
Сэл пожал плечами.
– Тут нечего рассказывать.
Он кинул в рот еще орешков. Эту стерву не проведешь, подумал Сэл. Она наклонилась к нему и принялась накручивать на палец волосы у него на груди.
– Почему ты мне не доверяешь? Я просто хочу сохранить свой брак с Нэшем, – сказала она с самым невинным видом.
– Не морочь мне голову. Ты его терпеть не можешь.
– Ну и что с того? Это вовсе не значит, что мне не нравится зваться миссис Нэш.
Вытянув ногу, она быстро провела ею по лиловому меху и ступне Сэла.
– На алименты все это не купишь. Если мы разведемся, нужда мне не грозит. Но я лишусь главного удовольствия в жизни.
– Разве деньги не доставляют удовольствия? – пожал плечами Сэл.
– Сами по себе нет. Мне нравится видеть свое имя в газетах, бывать на шикарных приемах, путешествовать и встречаться со знаменитостями. Вот это настоящее удовольствие. У моего первого мужа были деньги – не столько, сколько у Расса, но были. Он был долбаным вице-президентом «Дрексел Ламберт». Когда мы разводились, он получал уже примерно миллион в год, не считая премий. Мы жили в огромном доме в Бедминстере, устраивали скучнейшие вечеринки и сами ходили на вечеринки к скучнейшим людям. Самым значительным событием в нашей жизни бывала рождественская вечеринка у Малькольма Форбса. В последний раз Малькольм даже не удосужился появиться там. Ты не представляешь, как я ненавидела такую жизнь. Я меняла всю обстановку в доме каждые полгода, но он все равно оставался похожим на усыпальницу. Я заводила любовников, но и это было чудовищно скучно, потому что мой муж все знал и это его нисколько не волновало. Волновала его только собственная простата. Мне казалось, будто я гнию заживо.
– Неужто тебе приятнее быть женой Нэша? Он даже не спит с тобой.
– Нет, спит. Раз в год. Обычно это бывает под Рождество. Но дело не в этом.
Сэл взял еще орешков.
– А в чем же?
Она наклонилась к нему, широко раскрыв глаза.
– Дело в том, что быть женой Нэша очень... очень занятно.
– Не валяй дурака, – поморщился Сэл.
– Я говорю серьезно. Разбогатеть может всякий, но не каждому дано стать супербогачом, знаменитостью. Я не хочу сидеть взаперти, любуясь банкнотами. Я хочу находиться в гуще жизни. Вести жизнь богачей и знаменитостей. Я хочу купаться в деньгах.
– Знаешь, ты просто чокнутая. Я даже не понимаю, о чем ты говоришь.
Сидни вздохнула и откинулась на подушку.
– Расс был бы не прочь развестись со мной, но мне слишком многое известно про его делишки – не всегда законные. – Она усмехнулась. – Он почти ничего не рассказывает, но я умею докопаться до сути. Он знает, что я умею и целовать, и задавать вопросы. Думаю, он по-своему привязан ко мне.
О Боже, подумал Сэл, в самом деле Лолита. Он попытался кончиком языка поддеть застрявший в зубах орех.
– Ты действительно чокнутая.
Она склонила голову к плечу и поглядела на него.
– Как ты полагаешь, за что мне была подарена эта яхта?
Сэл задумался. Не исключено, что Нэш ненавидит яхты, но Сидни вынудила его купить ее. Все богачи – чокнутые.
– Ну так что вы затеваете с Рассом? – снова спросила она. – Что-то связанное с боксом? Я права?
Сэл сунул палец в рот, пытаясь выковырять орех.
– Кто тебе сказал, что это связано с боксом?
Черт побери, откуда она узнала? – подумал он.
– У меня есть собственные источники информации, – усмехнулась она, убирая мизинцем волосы со лба.
– Кто тебе сказал?
Кажется, он уже догадался. Телохранитель Нэша, тот, что был с ней в лифте. Смазливый ублюдок, похожий на полицейского. Томаззо.
– Кто тебе сказал, что у меня дела с Рассом? Ничего подобного.
Она пожала плечами и снова занялась ногтями. Теперь все козыри были у нее на руках.
– Кто тебе сказал про бокс? Телохранитель твоего ненаглядного муженька? Тот парень, который воображает, что он очень крутой? Томаззи, Томаззо или как его там?
Сидни пожала плечами и усмехнулась.
– Ты с ним трахаешься? Он рассказал тебе это в постели?
– Ты, кажется, ревнуешь?
– Ревную? Ты издеваешься? Что ты себе вообразила?
Сэл снова засунул палец в рот. Никак не удавалось выковырять чертов орех. Это он-то ревнует? Кого ревновать? Эту шлюху? Дело не в ней, а в Томаззо. С первой же минуты он почуял неладное. Конечно, Томаззо полицейский. Он спит с ней и выуживает информацию. Как она делает это с другими. Томаззо способен завалить все дело. Зависит от того, что именно ему известно. Дерьмо. А если он пронюхал про сделку с Нэшем? Следовало бы проломить его сраную башку. Хренов Томаззо, вздрючил меня в доску. Ублюдок. Если это он рассказал Сидни про бокс, ему крышка. Пусть заказывает себе гроб.
– Что у тебя с этим Томаззо? Чем он тебе приглянулся?
– Майк очень милый, – сказала она, опустив ресницы.
Вы только поглядите, воплощенная невинность.
– Что значит «милый»? А я не «милый»?
– Майк мне кое-что рассказывает.
– И что же он рассказывает?
Он опять поковырял в зубах. Чертов орех!
Сидни усмехнулась и уставилась на свои ногти, потом принялась мурлыкать какую-то песенку.
Сэл в ужасе закатил глаза. О Боже, теперь она будет петь.
– Это что-то новенькое, – задумался он, – не припоминаю.
– Сэл, это мелодия из «Беверли Хиллбилли», – сказала она таким тоном, будто он непременно должен был знать этот чертов мюзикл.
Она продолжала негромко мурлыкать, и Сэл знал, что Сидни не замолчит, пока он не скажет того, что она хотела услышать. Наверно, думает, что это очень остроумно. В последний раз она распевала песенку из «Мистера Эда», а перед этим из мюзикла «Кремень» – «баб-ба, даб-ба», черт побери. Он не выносил ее песенок, но ему нужно было узнать про Томаззо.
Он терпеливо ждал, надеясь, что она замолчит, но не тут-то было. Что ж, придется подыграть ей. Он закусил губу и выпучил глаза на манер Ральфа Крэмдена.
– Ладно, хватит, слышишь?
В ответ она перешла на громкое «ля-ля-ля».
– Сидни, заткнись, прошу тебя по-хорошему, – сказал он.
Она широко улыбнулась, продолжая напевать.
– Хватит, замолчи, пожалуйста.
Теперь в его голосе слышались просительные нотки.
Сидни никак не отреагировала.
– Сидни, выслушай же меня. Твой Томаззо отличный парень. С ним все в порядке. Ну что? Ты довольна?
Она мельком поглядела через плечо, продолжая мурлыкать и обихаживать ноготки. Ей нужно было услышать нечто большее, чем просто извинение.
Он сложил руки, словно для молитвы, и уставился в потолок.
– Господь свидетель, – сказал он, – если бы ты была моей женой, я не стал бы с тобой разводиться. Я просто прикончил бы тебя.
Это было вполне в ее вкусе – англосаксонское поведение на итальянский лад, крутой парень с крепкими бицепсами, готовый вот-вот взорваться. Очень смешно. Шлюха поганая.
