Рэймонд Чандлер - Прощай, моя красотка
— У нее много посетителей?
— К ней вообще никто не ходит?
— Вы, очевидно, знаете, миссис э-э…
— Миссис Моррисон. Слава Богу, да. Что же мне еще делать, как не смотреть в окно.
— Готов поспорить, что это очень весело. Миссис Флориан здесь давно живет?
— Около десяти лет, полагаю. Когда-то у нее был муж, он мне не нравился. Он умер, — она замолчала и подумала. — Я полагаю, что он умер своей смертью, — добавила она. — Я никогда ничего другого не слышала.
— Он оставил ей денег?
Она принюхалась и отшатнулась.
— Вы пили спиртное, — ледяным тоном произнесла она.
— Мне только что вырвали зуб. Врач дал мне глоток прополоскать рот.
— Я не переношу спиртного.
— О, я тоже, разве только в медицинских целях.
— Я не переношу и в медицинских.
— Думаю, вы правы, — сказал я. — Он оставил ей денег? Ее муж?
— Я не знаю, — рот ее был размером со сливу и таким же гладким. Я потерпел неудачу.
— Был ли у нее кто-нибудь после полицейских?
— Не видела.
— Большое вам спасибо, миссис Мориссон. Более не смею вас беспокоить. Вы были очень добры и очень мне помогли.
Я вышел из комнаты и открыл дверь. Она пошла следом, хрипло кашлянула, прочищая горло, и пару раз щелкнула зубами.
— По какому телефону мне звонить? — спросила она, немного смягчась.
— Университет 4-5000. Спросить лейтенанта Налти. На что она живет? На пособие.
— Здесь по соседству никто не живет на пособия, — высокомерно заявила миссис Мориссон.
— Готов поспорить, что этот сервант был когда-то божеством у индейских сиу, — сказал я, глядя на резной инкрустированный буфет, который стоял в прихожей. Нарисованная на нем корзина фруктов бросалась в глаза.
— Мэсон Сити, — мягко произнесла она. — Да, сэр, у нас там был отличный дом, у меня и Джорджа. Там было лучше.
Я открыл дверь с сеткой, вышел и еще раз поблагодарил ее. Теперь она уже улыбалась. Ее улыбка была так же остра, как и глаза.
— Получает заказные письма первого числа каждого месяца, — вдруг сказала она.
Я повернулся и ждал. Миссис Мориссон приблизила лицо ко мне.
— Я вижу, как почтальон подходит к двери и она расписывается. Первого числа каждого месяца. Она тогда одевается и уходит. Часами не приходит домой, потом поет среди ночи. Иногда так громко, что я бы могла вызвать полицию.
Я дотронулся до ее худой, злобной руки.
— Вы — одна из тысячи, миссис Мориссон, — сказал я, надел шляпу, прикоснулся к ней, прощаясь, и ушел. На полпути к тротуару я вспомнил, что завтра первое число, и вернулся назад. Старуха Мориссон все еще стояла за сетчатой дверью, как за экраном.
— Завтра первое, — сказал я. — Первое апреля. Первое апреля — никому не верю! Заметьте, пожалуйста, получит ли она завтра заказное письмо, миссис Мориссон.
Ее глаза светились. Она начала смеяться высоким старушечьим смехом.
— Первое апреля — никому не верю, — хихикнула она. — Может быть, она его не получит.
Звук был похож на икоту курицы.
Глава 17
Никто не ответил на мой звонок и, стук в дверь. Я попробовал снова. Ничего. Наружная дверь с сеткой была на крючке. Входная дверь оказалась незапертой. Я шагнул внутрь помещения.
Ничего не изменилось, даже запах джина. Никаких трупов, как полагал Налти, после посещения Лосем этого дома нигде не валялось. Стакан так и стоял на маленьком столике возле кресла, где вчера сидела миссис Флориан. Радио было выключено. Я подошел к дивану и крикнул.
Никакого ответа. Потом мне показалось, что я слышу долгое дыхание несчастного человека, почти стон. Я шмыгнул в коридор. Дверь в спальню была приоткрыта, и стон исходил оттуда. Я сунул голову в дверь и посмотрел.
Миссис Флориан была в постели. Она лежала на спине под стеганым одеялом, натянутым до самого подбородка. Ее длинное желтое лицо было расслаблено, почти мертвое. Грязные волосы были беспорядочно разбросаны по подушке. С трудом открылись глаза и безразлично уставились на меня. В комнате стоял тошнотворный запах сна, спиртного и грязной одежды. Будильник за 69 центов тикал на облезлой, некогда серой тумбочке. Он тикал так громко, что, казалось, стены должны вот-вот неминуемо разрушиться. Ящик, из которого она доставала фотографии, был все еще открыт. Я сказал:
— Доброе утро, миссис Флориан. Вы больны?
Она с усилием разомкнула губы, подвигала ими немного, облизнулась и пошевелила челюстью. Ее голос вышел изо рта, как звук заезженной грампластинки. Ее глаза выражали то, что она меня узнала, но не удовольствие.
— Вы его взяли?
— Лося?
— Да.
— Еще нет. Надеюсь, скоро.
Она закатила глаза и резко вернула их обратно, как будто пыталась снять с них пелену.
— Вы должны запирать свой дом, — сказал я. — Он может вернуться.
— Вы думаете, я боюсь Лося, а?
— По крайней мере, вы так себя вели, когда я разговаривал с вами вчера.
Она задумалась. Размышление было для нее утомительным занятием.
— Принесли выпивку?
— Нет, я ничего не принес сегодня. У меня небольшие трудности с деньгами.
— Джин — дешевка. Он как раз подходит.
— Я мог бы сходить за ним немного позже. Значит, вы не боитесь Лося?
— А зачем мне его бояться?
— Хорошо. А чего вы боитесь?
Свет появился в ее глазах, подержался немного и исчез снова.
— А, убирайся ты! От вас, фараонов, у меня болит задница.
Я ничего не сказал. Прислонившись к косяку, я взял сигарету, зажал ее губами и попытался дернуть ею так, чтобы достать носа. Это труднее, чем может показаться.
— Фараоны, — медленно выговорила она, как бы разговаривая с собой, — никогда не схватят парня. У него есть деньги, друзья. Ты теряешь время, фараон.
— Такая работа, — сказал я. — Где он может быть? В конце концов, он просто защищался.
Она фыркнула и вытерла рот одеялом.
— Давай, напевай. Какой умница. Ничего у тебя не выйдет.
— Мне понравился Лось, — сказал я. Интерес замерцал в ее глазах.
— Ты знал его?
— Я был с ним вчера, когда он пришил негра на Сентрал.
Она открыла рот и расхохоталась так, что, казалось, у нее оторвется голова, при этом издавая немного больше звуков, чем поджариваемый хлеб. Слезы потекли по ее лицу.
— Большой сильный парень, — сказал я. — Очень хотел видеть Велму.
Она прикрыла глаза.
— А я думала, Велму ищут ее люди, — мягко сказала она.
— Они ищут. Но вы сказали, она умерла. Где она умерла?
— Долларт, Техас. Простудилась.
— Вы были там?
— Какого черта? Нет, конечно. Я просто слышала.
— О, а кто сказал вам, миссис Флориан?
— Один плясун. Я не помню точно его имени. Может быть, хороший крепкий напиток и помог бы припомнить. Я чувствую себя Долиной смерти.
«А выглядишь, как дохлый осел,» — подумал я, но не произнес вслух.
— Еще одна проблемка, — сказал я, — и я сбегаю за джином. Я просмотрел документы на ваш дом, не знаю почему.
Она лежала под одеялом не двигаясь, как деревянная. Даже ее веки заморозились в полуприкрытом состоянии. Дыхание прекратилось.
— Слишком большая сумма по доверительному акту, — продолжал я, — учитывая низкую стоимость всего, что здесь есть. Держателем акта является Линдсей Мэрриот.
Она моргнула, но даже пальцем не шевельнула, только смотрела.
— Я работала на него, — наконец сказала она, — служанкой в его семье. Он так добр, что и немного обо мне заботится.
Я вынул незажженную сигарету изо рта, бесцельно посмотрел на нее и воткнул обратно.
— Вчера, после обеда, спустя несколько часов после нашей встречи, мистер Мэрриот позвонил мне и предложил работу.
— Какую работу? — почти крикнула она. Я пожал плечами.
— Не могу вам сказать, это было конфиденциально. Я встретился с ним этой ночью.
— А ты не глуп, сукин сын, — сказала она и спрятала руку под одеяло.
Я смотрел на нее и ничего не говорил.
— Полицейский — умница, — ухмыльнулась она. Я провел по косяку двери рукой вниз и вверх. Он был скользким от грязи. Мне тут же захотелось принять ванну.
— Ну что же, это все, — гладко сказал я. — Меня интересовал этот звонок, как вовремя он раздался. Может быть, это и совпадение, но, кажется, это что-то значит.
— Полицейский — умница, — равнодушно произнесла она. — Не похож на настоящего полицейского. Дешевый обманщик.
— Ну, ладно, — сказал я, — до свидания, миссис Флориан. Кстати, не думаю, что вы получите завтра заказное письмо.
Она откинула одеяло в сторону, села рывком с горящими глазами. Что-то блеснуло в ее руке. Маленький револьвер: «Банкир Спешиал». Он был старым и потертым, но выглядел по деловому.
— Расскажи, — зарычала она. — Быстро.
Я смотрел на пистолет. Рука, держащая его, начала трястись, но глаза горели по-прежнему. Слюна пузырилась в уголках губ.
