Андрей Щупов - Охота на волков
Леонид оглянулся на философа. Седенький сморщенный мужичок. Сидит на каком-то ящике, говорит и смотрит в пустоту. Поблизости никого нет. Оратор без публики.
— Физкультпривет!…
Логинов вздрогнул. Рядом стоял знакомый «шпик». Довольный, что сумел застигнуть гостя врасплох, паренек взял его под локоть, потянул за собой.
— Пошли. Мы тут арендовали один зал. Посторонние там, понятно, тоже есть, но наши все там. Две трети актива.
«Арендованный» зал оказался запружен народом в той же мере, что и все прочие помещения, но выбирать не приходилось. Леонид издали разглядел Олега, скупо кивнул.
— Все. Я линяю, — «шпик» покровительственно улыбнулся и исчез.
— Ну как тебе здесь? — пожимая руку Леониду, Олег глазами обвел высокие потолки. — Бывал когда-нибудь?
— Забегал… По-моему, экологи правы: психосфера вконец засорена.
— Так это не экологи, а психологи, хотя… Давай не будем про психосферу, — Олег проталкался к дальнему углу.
— Что, задевает?
— Да чепуха все это! — Олег поморщился. — Жупел и стимул для черных сотен. Людей становится больше, больше становится нетопырей. Но процент примерно тот же.
— Ты уверен? Насчет процента?
— На все сто, — Олег стеснительно улыбнулся, и Леонида вновь поразила странная эта двойственность: сочетание мягкости и максимализма, напористости и способности смущаться. В первую их встречу Леонид обидел Олега, назвав Кошевым, бригаду его сравнив с молодогвардейцами. Возможно, подобное сравнение всплывало не впервые. Подросток вспыхнул, но обиды постарался не выказать. Это Леониду понравилось.
В эту минуту на старый, с обугленными стенками бочонок взобрался носатик в очках, с черной прядью, закрывающей треть лица. Сгрудившиеся возле бочки зашикали, призывая к тишине. Слабым, отнюдь не дикторским голосом, но с должным прононсом носатик заговорил стихами:
— В том прежнем доме, где я жил,
Внизу располагалась касса,
Там продавали эскимо,
Значки и странные билеты
На поезд, что отходит в Ад.
Один билет достался мне,
И вот я здесь…
Справа от Леонида кто-то оглушительно засвистел. Группа девиц с раскрашенными акварелью лицами возбужденно заблажила. Олег чуть улыбнулся.
— Не надо их трогать, понимаешь? Они, конечно, идиоты, но кто не идиот? Ты? Я? Генералы, что посылают молодых парней в пустыни?
— Тогда идиотов нет вообще.
— Получается, что нет. Самое простое и верное правило — делить всех на агрессоров и неагрессоров.
— Тогда мы рискуем угодить в первый раздел.
— Ничего подобного. Мы агрессоры вынужденные, а значит, уже не агрессоры.
Леонид поморщился. Подобная дискуссия да еще при стоящем вокруг гвалте его не слишком привлекала.
— Ладно. Давай приступим к тому, для чего сюда прибыли.
Олег зыркнул по сторонам, туманно ответил:
— А мы уже приступили.
Леонид соображал быстро.
— Это что же? Вроде смотрин? Я полагал, что знакомство будет обоюдным.
— Надо же ребятам к тебе приглядется.
Леонид кисло усмехнулся.
— Все верно, страна должна знать своих героев.
Пришла мысль, что заигравшиеся школьники продолжают его проверять. Возможно, даже попытаются сфотографировать для своих секретных досье. Леонид ощутил приступ раздражения, и тотчас напомнила о себе подутихшая головная боль.
— Да не волнуйся ты, — Олег угадал его состояние. — Парни знают лишь то, что положено. Не больше и не меньше.
— Это те самые активисты?
— Ну да.
— Послушай, — Леонид развернул Олега к себе. — Я понимаю, так сходу в объятия друг к другу не бросаются. Вы устраиваете свои проверочки, я — свои. Так, может, потолкуем о том, что я для вас приготовил?
Светлые брови Олега удивленно шевельнулись.
— Ты собираешься экзаменовать нас?
— А как ты думал? Меня в деле вы видели, я вас — нет. Все справедливо.
— В общем я, конечно, не против…
— А если не против, тогда держи адресок, — Леонид сунул в карман юноши сложенный вчетверо листок. — И это уже не игра. Хотите показать себя во всей красе, даю карт-бланш.
— О чем ты? — Олег чуть прикоснулся к карману.
— Это Клест. Мразь еще та, — Леонид перешел на шепот. — Понаблюдаете, поймете. Киряет с дружками, по вечерам дуплит алкашей. Дуплит по-черному. Может, и грохнуть запросто. Не нарочно, а так — по простоте душевной. Кто сейчас с этим разбирается… В общем отоварьте его. Чтоб по первому разряду. Мочить не стоит, но кости поломать не мешает.
Олег слушал, нахмурившись.
— Ну как? Сыграло ретивое? — Леонид покривился. — Могу добавить одно: Клест давно торчит в моем списке, а я донимаю лишь самых дошлых. Не отоварите вы, поработаю сам. Но и с вами уже якшаться не буду. Мне желторотики не нужны.
— Погоди! Ты это серьезно?
— Серьезнее некуда.
— Но так просто взять и поломать человека!…
— А кто тебе сказал, что это будет просто? — Леонид фыркнул. — Это через себя надо переступить. Двумя ногами. Да и Клест вам харю за просто так не подставит. Учти, такое гнилье частенько таскает за поясом перья. Поэтому — никакой дипломатии! Бить без всякого разговора! Иначе сядете в лужу.
— Но мы должны знать, что именно он совершил. То есть, я тебе, конечно, верю, но… Мы же не разбойничья банда. У нас свой суд, свои правила с вынесением приговора.
— Это уж как вам будет угодно. Я сказал: понаблюдайте за ним. Сами увидите, чего стоит птичка. — Леонид нервно покусал губу. — И еще… Если сомневаетесь, лучше не беритесь. Трубите отбой и рассыпайтесь. Так будет лучше.
Олег упрямо мотнул головой.
— Ты не сказал, где его можно найти… — он тут же дернулся рукой к карману, — Тьфу! Совсем забыл.
— Вот и ладненько! Леонид хлопнул его по плечу. — Появится что-нибудь новенькое, звони.
— Подожди! — Олег ухватил его за рукав. — Я же хотел познакомить с нашими.
Леонид некоторое время размышлял.
— После Клеста, — решил наконец он. — Не будем спешить. Пока я знаю о вас лишь то, что рассказал мне ты. — И, передразнивая Олега, съехидничал: — То есть, я тебе, конечно, верю, но… Больно уж вы юные для настоящих передряг. Пока вы горланите на своих секретных сходках, это одно, и совсем другое, когда пойдут синяки и шишки.
— Но я уже говорил: кое-кого мы наказали.
— Парочку зарвавшихся забулдыг, — движением руки Леонид остановил собирающегося возразить Олега. — Пардон, конечно, но неубедительно.
— Я еще многого не рассказал!
— И не надо, — Леонид улыбнулся одними губами. — Тайны держатся на молчании, — слышал о таком? Даже если бы я был своим, и тогда следовало бы помалкивать. Это не рыбалка и не охота на скучающих студенток.
Олег покраснел. Не очень уверенно произнес:
— Хорошо… Встречу с активом отложим, но с тобой хотел поговорить один из наших.
— Тоже школьник?
— Нет, — Олегу удалось себя сдержать. Видно было, что он немного расстроен. — Он не из наших. И гонору тоже, кстати, не меньше, чем у тебя.
— Ну?
— Его зовут Сергей. Сергей Максимов. О тебе он знает и сам выразил желание познакомиться.
Леонид скучающе прошелся глазами по толпе. С подозрительными физиономиями не столкнулся.
— Послушай, Олег. По-моему, мы обо всем уже договорились. Все наши знакомства мы отложим на потом. Идет?
— Я полагал, тебе будет интересно с ним поговорить. Видишь ли, он сидел в колонии для малолеток.
— Вот как? — Леонид с интересом наклонил голову.
— Я же говорил: в организации не только школьники. Есть студенты, простые работяги. Нас много.
— Действительно, настолько много, что это начинает уже тревожить… Где я найду твоего Серегу?
— На улице. Он там гуляет с псом. Если не увидишь, подойдет к тебе сам.
Пробиваясь к выходу, Леонид слышал за спиной слабосильный голос поэта.
— Домик с забором, стожком и коровой,
Дым над кирпичной трубой,
Родина, остров, зовет меня снова,
Я не поеду с тобой…
Глава 7
Сергей действительно подошел к нему сам. Овчарку его звали Петр. Она семенила впереди, игнорируя встречных собак, заставляя прохожих уступать дорогу. Псов свирепых угадывают на расстоянии, но в Петре помимо готовности к схватке угадывалась и первоклассная дрессура. Сергею не приходилось повышать голос, произнося команды, не приходилось и повторять их дважды. Овчарка слушалась своего хозяина с удивительной кротостью. Для начала заговорили о Ратуше, о публике, что околачивалась возле. В отличие от Олега Сергей придерживался иной точки зрения, просто и коротко охарактеризовав:
— Козлятник, чего там говорить! Со скуки бесятся, вот и ходят сюда. Кто-то девочек ищет, кто-то бабки зарабатывает, а большинство попросту душат собственную неполноценность.
