Георгий Миронов - Кровь на нациях
— Кого — нибудь подозреваете?
— Подозреваю…
— Кого именно?
— Так насильников этих! Уже трех девчонок изнасиловали на шоссе, это только, что я знаю, потому что из нашей деревни. Одна — из моей школы, несовершеннолетняя.
— Дела возбуждались по этим фактам?
— А как же. Но, поскольку преступления совершались на шоссе, а шоссе относится к Голутвинскому району, а девчонки — из Антоново, которая относится в Первомайскому району, так не знаешь, с кого и спросить. Дознаватель, так называется?
— Так.
— Дознаватель из Голутвинского РОВД приезжал, всех опросил, и уехал. А что дальше, никто не знает. У Вас, товарищ лейтенант, лицо такое надежное. Вы уж поторопите своих коллег, чтоб нашли этих насильников. Раньше так спокойно было на шоссе. А теперь за околицу боишься выйти
— Значит, гражданка Рытвина, вы утверждаете, что Багучева теоретически могла в ночь на 8 августа 1998 г. после смены на фабрике подъехала к шоссе с целью остановить проходивший в этот час мимо Рудного междугородний автобус?
Утверждаю.
— А почему она не села на автобус на автобусной станции?
— Да потому, что от фабрики до автобусной станции 8 остановок на городском автобусе, а до шоссе — одна, кажется. И водители междугородного в этом месте всегда останавливаются — по требованию, кому сесть, кому сойти. И потом, возле нашей Антоновки — тоже на минутку притормозят, дадут сесть или сойти. Все же люди.
— Распишитесь вот здесь. И благодарю Вас. Что касается насильников…
— Так Вы думаете, это они изнасиловали и убили подружку?
— Не исключаю, — важно ответил Потапов. — Но теперь этим делом будет заниматься уголовный розыск ГУВД Рудного.
— Вот хорошо-то…
— Хорошего, гражданка, тут ничего нет. Одна головная боль. Но на кого я глаз положил, от меня не уйдет, заверил Потапов, пытливо взглянув на красивую учительницу из под кустистых рыжих бровей. А поняв, что слова его прозвучали двусмысленно, и что краснощекая сельская училка может понять слова его и применительно к себе, засмущался и покраснел покруче антоновской математички.
— Так это как раз и хорошо, — улыбнулась, также поняв двусмысленность ответа серьезного лейтенанта, девушка.
— Я в том смысле, что…
— А и в том смысле — тоже хорошо, — рассмеялась Рытвина. Но вспомнив, по какому печальному случаю ее навестил в ее сельском одиночестве серьезный лейтенант, ойкнула и посерьезнела.
— Вы, товарищ лейтенант, насильников этих обязательно найдите. Багучева была девушка хорошая, порядочная. А Вы, извините, в Рудном где живете?
— Снимаю комнату. После окончания рязанской школы милиции был направлен для дальнейшего прохождения службы в данный город. Обещали квартиру, — вдруг выпалил Потапов. И совсем засмущавшись, добавил:
— Если женюсь, квартиру обещали.
— Чего же не женитесь? В квартире-то всяко лучше жить, чем в общаге. Я пока в техникуме училась, так надоело.
— Лучше, конечное дело. Так не нашел пока, — простодушно развел руками Потапов и так вдруг заразительно рассмеялся, показав, кажется, все свои 33 белоснежных зуба, что рассмеялась, не смотря на печальную причину визита лейтенанта в Антоновку, и Рытвина.
— Так Вы заходите, если что, — предложила она, чувствуя, что теплая, чуть шершавая ладонь лейтенанта не торопится отпускать ее ладошку,
— Если что, конечно, зайду, — заверил Потапов.
— И так просто, без дела заходите. Вам до нас добираться всего ничего
— А тут я Вас парным молочком напою.
— Неужто и корову держите? — обрадовался Потапов, чем, как показалось Рытвиной, проявил свое деревенское происхождение.
— Нет, учительнице сложно. Особенно если мужика в доме нет, чтоб сено заготовить.
— Это конечно — словно услышав мысли Рытвиной подтвердил Потапов. Мы, когда в деревне я жил со своими, так сено на всю зиму надо было наготовить. И дров. Заботы. Без ^мужчины, конечно, тяжело.
— А Вы из каких краев будете?
— Рязанские мы. Но тут у Вас, на Смоленщине, мало что отличается, рассмеялся Потапов.
— И родители живы?
— Живы, молодые еще. Отцу 60, матери 55.
— И девушка, поди, ждет там, на родине? — допытывалась Рытвина.
— Не дождалась, — посуровел Потапов. — В армию ушел, обещала ждать, да вышла замуж за тракториста Ваську Петрова. А я обидчивый. Так потом, пока в школе милиции учился, даже на танцы не ходил. На всех вас, девчонок, обиделся.
— Так люди ж разные.
— Это я понимаю, теперь.
— Так приедете?
— Обязательно. У вас тут хорошо.
И не понятно было, где хорошо — вообще в деревне Антоново, мало отличавшейся от всех среднерусских деревень, или именно в доме у Рытвиной, где деревенские тканые половики сочетались с телевизором «Филипс», самовар с кофеваркой и иконка в красном углу с большой репродукцией с картины французского художника Винсента Ван Гога "Красные виноградники в Арле", что в большой золоченой раме висела между окнами избы. Пахло в избе тоже вкусно и по-разному, — и парным молоком, и какой-то нежной заморской парфюмерией, и чистым девичьим телом, и разросшимися на подоконниках геранями. Пахло значительно лучше, чем в общежитии для сотрудников ГУВД в Рудном.
— Вы запросто приезжайте. У меня телефона нет. А я каждый вечер дома.
— Никого не побеспокою?
— Только кота Перламутра. Так он приветливый. А так — одна я…
Версия 2. Банда, «субботник», "перевертыши". Гвоздев.
— Вечно я одна дома вечерами должна сидеть, — жаловалась в спину уходящего мужа Вера Семеновна Гвоздева. — Мне Максим Галкин и этот усатенький из "Поля чудес", роднее родного мужа.
— Не фурычь, — вяло возражал Гвоздев, — сама ж понять должна, служба такая. Я ж не к бабе поехал.
— Если бы к бабе, разговор был бы другой, — сразу успокоилась Вера. Когда ждать то?
— А и не жди. Приеду поздно.
— Ты поберегись там, Лукич, — попросила привычно жена. — И чего вам не выдают пуленепробиваемые жилеты? Все мне спокойнее было бы.
— Не положено — вяло заметил Гвоздев.
— А стрелять в вас положено? У тебя рубцы на спине и груди от трех ран, двух огнестрельных и одной от холодного оружия, — гордясь своими профессиональными познаниями и одновременно печалясь при грустных воспоминаниях, ворчала Вера Гвоздева.
— Ладно, я сказал: не фурычь. У меня сегодня спокойное задание. Сегодня в меня стрелять не будут, — сухо рассмеялся он.
Вера успокоилась и села к телевизору с надеждой, что в сегодня в нем «Аншлаге» покажут ее любимого пародиста Максима Галкина. Ну так он душевно Ельцина передразнивает…
Лукич с облегчением закрыл дверь. Как раз сегодня он далеко не был уверен, что его поход закончится без стрельбы… Дело в том, что он уже вышел на банду, орудовавшую больше в Смоленске, но отсиживавшуюся чаще в окрестностях Рудного, которая любила, оттянувшись прихватить на «субботник» пару "ночных бабочек" из Смоленска. Но если почему-то это не удавалось, могли «уговорить» и рудненскую деваху, зазевавшуюся вечером на слабоосвещенной улице.
Надо было проверить. до конца версию убийства Багучевой членами такой банды с последующей инсценировкой-, подбрасывание тела жертвы на замороженную стройку в городе.
Тут срабатывала в этой версии и пуговица от милицейской куртки, которую нашла Людмила Викторовна на стройке. Дело в том, что в банде, похоже, был «перевертыш», правда, не действующий, а бывший работник милиции.
Вчерашний вечер Лукич, перебросив версию с солдатом-самовольщиком на Васю Глушенко, посвятил работе с "банком данных" ГУВД Смоленска.
Больше всего для разработки подходила банда Виктора Бойко.
На это и полковник Ревунков обратил внимание рудненского младшего коллеги, когда Лукич зашел к нему за советом.
— Посмотрите "Дело Бойко".
— Там кто-нибудь арестован?
— Нет, пока только следственные материалы, отчеты оперативно-розыскных мероприятий, агентурные сведения, показания свидетелей и потерпевших. Знаем, что такая банда есть, а взять пока не можем. Область — не океан, но они после каждой операции как вода сквозь песок. И засады устраивали, в том числе у вас в районе, где по данным агента у них хаза — коттедж. Пока ничего.
— А когда они у нас появились?
— Полгода назад первое происшествие. Кажется в марте это было. Инна Максимовна Длугова, проживающая в частном доме по улице Краснокавалерийской, вернулась с ночного дежурства в половине десятого утра. Через несколько минут у калитки остановилась серая «Волга» Из машины вышли четверо. Первым шел одетый в форменное обмундирование майор милиции, — молодой, чуть выше среднего роста, плотного телосложения. Второй был ниже ростом, в короткой верной кожаной куртке и ондатровой шапке. Он шел сутулясь и пряча лица от прохожих.
Услышав шум остановившейся машины, Инна подошла к окну. У калитки стоял работник милиции. Она вышла к неожиданным посетителям.
