Жан-Патрик Маншетт - Сумасшедшие убийцы
Он почувствовал тошноту лишь двадцать минут спустя, когда начался процесс пищеварения. Значит, не все потеряно. Он подождал, когда пройдут спазмы, и вернулся к ручью, чтобы подкараулить новую жертву. В ручье, как оказалось, водилась не только форель, но и другая живность. Томпсон никогда раньше не занимался охотой. Сейчас это был выход, пусть временный, но протянуть какое-то время можно.
Глава 31
Жюли пришла в себя. Она лежала голой на низкой кровати, посредине сводчатого зала. Ее охватила тревога. Где Петер? Она позвала:
– Петер!
Жюли почти не слышала своего голоса и решила, что оглохла. Хотела встать, но ей это не удалось. Голова откинулась на подушку без наволочки. Девушка с трудом перевернулась на бок, снова попыталась крикнуть, но из ее пересохшего горла вылетел лишь слабый стон.
Жюли смотрела на пол из каменных плит, на красный плетеный стул из пластикового материала (такие стулья можно увидеть на террасах провинциальных баров), на высокую каменную стену со стеклянной дверью. Снаружи светило яркое солнце. За дверью девушка различала лишь тени...
Когда Жюли очнулась во второй раз, свет приобрел оранжевый оттенок. Жюли подвинулась на край кровати и упала на пол. Она ощутила в руке пронзительную боль. Жюли ощупала руку. Рука была перевязана, и она не могла согнуть ее в локте. В дверях появился Фуэнтес.
– Почему вы лежите на полу? – спросил он.
– Грязный убийца! – сказала Жюли слабым голосом, ища глазами оружие.
Фуэнтес нагнулся и поднял девушку. Он был полуобнажен, и Жюли ощутила прикосновение его тела к своему.
– Где Петер? Где Хартог? Что вы хотите? Изнасиловать меня?
Жюли было трудно говорить. Она совсем обессилела.
– Поспите. Вам нечего бояться.
Жюли снова впала в забытье. Временами, когда приходила в себя, лишь отмечала, что день сменился ночью, а на смену ночи снова пришел день. Фуэнтес кормил ее бульоном при помощи соломинки. Жюли закашлялась, проливая бульон на грудь. Она была теперь одета в поношенную мужскую сорочку. В какой-то момент ей показалось, что она видит Петера, но он почему-то был в парике. Галлюцинация.
– Я уже могу говорить, – констатировала девушка.
Сказав это, она с удивлением открыла глаза. Фуэнтес в шортах цвета хаки и рубашке цвета зеленого яблока сидел на краю кровати. Он был небрит, и под глазами у него были темные круги.
– Во всяком случае, у вас уже нет жара, – сказал он.
– Я очень устала, – заметила Жюли.
Она ощупала свою перевязанную руку. Боль почти не чувствовалась.
– Вы знаете, что пуля была трассирующей? – спросил Фуэнтес – Вам повезло, что она вышла. Какой негодяй стрелял в вас?
– Томпсон, – ответила Жюли. – Вы это прекрасно знаете.
– Да, – улыбнулся Фуэнтес, – Петер мне рассказал. По его словам, я возглавлял банду и тому подобное.
– Петер... Что вы с ним сделали?
Фуэнтес поскреб щетину.
– Он играет на холме.
– Я не верю вам.
– Напрасно.
Жюли нервно засмеялась. Фуэнтес ухмыльнулся. Он достал из кармана сорочки "Житан" и прикурил сигарету.
– Вам я не предлагаю. Вам пока нельзя.
– Я уже давно здесь?
– Ровно неделю.
Жюли вскрикнула от удивления. Фуэнтес пожал плечами.
– Вот видите, я не убил вас. Скорее, даже выходил.
Его голос звучал спокойно и размеренно.
– Я не бандит и не преступник. Вы тоже не преступница, несмотря на утверждения Петера. Признаться, я не очень хорошо понял, что произошло. Дети любят сочинять. Гангстеры, пожар... Расскажите лучше сами обо всем.
Жюли рассказала. Через открытые двери комнату заливал солнечный свет, в котором были особенно хорошо видны кружившаяся пыль и сигаретный дым. Выслушав Жюли, Фуэнтес помрачнел.
– Удивительная история, в которой есть даже Голгофа, восхождение, замок. Я понимаю теперь, какой вы испытали шок, увидев меня.
Жюли кивнула. Теперь она была спокойна.
– Это мой дом, – сказал Фуэнтес – Я здесь живу. Этот дом никогда не принадлежал Хартогу, и он его не строил.
– Но он утверждает обратное.
– Да. Паршивый пес.
– Замолчите! – воскликнула Жюли.
Фуэнтес поморщился. У него был очень усталый вид.
– Теперь моя очередь рассказывать, – заговорил он. – Слушайте.
Глава 32
– Жили-были двое молодых людей, Хартог и Фуэнтес. Они были архитекторами и работали вместе. Оба нуждались. Фуэнтес был более талантливым, извините за самовосхваление. У него было больше идей. Хартог в основном разделял их. Фирма существовала благодаря ему, так как его богатая семья поставляла заказчиков, которые щедро платили за проекты.
Внезапно брат Хартога и его жена Маргарита погибают в авиакатастрофе, и Жерар Хартог становится богатым наследником. Теперь он может осуществить все свои архитектурные замыслы. Однако у него возникают трения с Фуэнтесом, не желавшим строить ни заводы, ни кварталы для рабочих: Хартог не может понять, чего хочет Фуэнтес, и порывает с ним. У него много хлопот с деньгами. Но он тем не менее желает строить, реализовать свои проекты. Фуэнтес в ярости. Не правда ли, все это напоминает роман или фильм с Гарри Купером в главной роли?
Фуэнтес оставляет архитектуру. Как Гарри Купер, он работает чернорабочим, строителем, иногда прорабом. В горах Центрального массива он покупает овчарню и начинает строить нечто вроде довольно дурацкого лабиринта. Делает он это, когда свободен и не пьян (а надо заметить, пьет он регулярно).
Время от времени, когда он напивается в Париже, он наносит визиты Хартогу, оскорбляя его и обвиняя в плагиате. При случае бьет ему морду.
Жюли слушала рассказ, открыв рот. Фуэнтес встал, вышел и тотчас же вернулся с банкой пива. Он пил, шагая взад и вперед по комнате, и сопровождал свой рассказ широкими жестами.
– Самое забавное, что Хартог завидует Фуэнтесу. Он завидует – это очевидно. Он похитил снимки дурацкого лабиринта, а когда вы ему сказали, что вам нравится это сооружение, он выдал его за свое творение. Дурак! Безмозглый осел!
Фуэнтес рассмеялся, потом сильно закашлялся, и казалось, он никогда не остановится.
Глава 33
Жюли надела свои шорты с пятнами высохшей крови и мужскую рубашку, рукава которой закатала. Она начала вставать и понемногу ходить, опираясь на руку Фуэнтеса. После пожара в супермаркете прошло девять дней. Она смотрела на огромную мебель в комнате, где потеряла сознание в тот момент, когда увидела Фуэнтеса.
– Фантазия, – сказал Фуэнтес – Когда мы вырастаем, то забываем, что были детьми. Здесь можно вспомнить об этом. Вы тогда очень перепугались.
– Я была в таком состоянии...
Жюли взобралась на гигантский стул и прыснула, как девчонка. Фуэнтес с бутылкой пива в руке добродушно смотрел на нее. Через крохотное оконце, похожее на бойницу, Жюли наблюдала за Петером, игравшим в пятидесяти метрах от лабиринта. Ребенок стрелял из примитивного лука, который ему выстругал Фуэнтес. Жюли никак не могла привыкнуть к новому облику Петера. За неделю он загорел, похудел, окреп, его манеры изменились. Он целый день проводил на воздухе, бегая среди цветов. Жюли подумала, что его вполне можно было снять на рекламный ролик "Возвращение к природе".
– Я уже в состоянии отправиться в путь, – сказала Жюли, не любившая природы.
Она спустилась с гигантского стула, раздвинула занавес из стеклянных шаров и вышла на солнце. Фуэнтес шел за ней следом.
– Вам больше некуда идти, – заметил он.
– В полицию.
– Это далеко.
– Разве у вас нет машины?
Жюли обернулась. Фуэнтес покачал головой.
– У меня был старый джип. Недавно я его разбил. Я очень много выпил. Теперь нужно немного подкопить деньжат, хотя мне это претит.
Он аккуратно поставил у стены пустую бутылку.
– Идемте, я покажу вам свою печь, – предложил он.
Они пошли вдоль лабиринта. Жюли заметила лестницу и недосягаемый сад на круглой башне, высотой не более трех метров.
– Вы могли бы здесь остаться еще на недели, на месяцы, – сказал Фуэнтес, явно желая убедить в этом Жюли.
– В моей сумочке остался снимок. Рано или поздно они поймут, где я, и явятся сюда.
– У меня есть все необходимое, чтобы встретить их, – спокойно заметил Фуэнтес.
Они подошли к печи. Это было каменное сферическое строение, выбеленное известью. Снизу шел дым.
– Что вы имеете в виду?
– У меня есть ружье.
– Вы не знаете Томпсона. Ружье не остановит его.
Фуэнтес усмехнулся.
– Ружье может остановить любого.
– Вы не поняли. Он застигнет нас врасплох и всех перебьет.
– Вы насмотрелись слишком много фильмов ужасов, – заметил Фуэнтес.
Он открыл печную дверцу, которая походила скорее на ставни из толстого проржавевшего металла.
– Я привез их из Нормандии. Смотрите, я кладу дрова вот сюда.
Фуэнтес сунул поленья в огонь. Жюли притронулась к каменной кладке печи. Камень был раскален.
– Мои горшки стоят сверху. Я как раз готовлю обед.
