Микки Спиллейн - Капкан на наследника
Она почувствовала, как все ее тело охватывает огнем, а ведь между ними была целая комната, полная народу. И только когда Шарон опустила взгляд, она увидела, что нервно крутит кольцо... на среднем пальце левой руки... куда его надевают при помолвке. Колечко было медное, со вставкой из обыкновенного бутылочного стекла, и каждый вечер ей приходилось отмывать палец от зеленого следа. Окружающие посмеивались над Шарон, пока та не объяснила, что это амулет, которому она обязана своей невероятной удачей, и от нее отстали. Все знали, что она далеко не сентиментальна и не суеверна. Кто-то назвал этот перстень кольцом девственности: его камень незрелый, зеленый, а когда он переменит свой цвет, то и хозяйка дозреет. Однако Шарон тоже не страдала отсутствием остроумия и умела своим ответом заткнуть рот любому. Слишком долго она вращалась среди подобных типов, чтобы позволить дать себя в обиду. Ее язычок был острее, чем алмаз, и всегда имелась большая опасность порезаться до крови. Больше никто не смел подшучивать над ее колечком.
Мона Мерриман потащила его наружу. Дождь кончился, и окна домов на противоположной стороне улицы, едва видные сквозь туманную поволоку, превратились в мерцающие оранжевые овалы. Шарон поднялась и направилась в сторону Рауля Фучиа.
— Мне надо выпить, — протянула она ему пустой стакан.
Глава 7
— Грубая ты женщина, Мона Мерриман, — сказал я ей. — Почему бы тебе не добыть себе какую-нибудь знаменитость?
— Я уже всех перебрала, дорогой мой. И ты кажешься мне самым лучшим.
— Если закрыть глаза на то, что я — никто и звать меня — никак.
— Не совсем так, Догерон. Я уже успела перекинуться парой словечек с твоим другом Ли Шеем. Он, знаешь ли, никогда не скрывает от меня ничего. То, что ты наследник «Баррин индастриз», делает тебя крайне интересным субъектом.
— Наследник-то я наследник, Мона, но вовсе не престолонаследник. Я же говорил тебе, что ваш покорный слуга — позор семьи. Незаконнорожденный ублюдок.
— И это тоже новость, — сладко улыбнулась она. — В конце концов, я всего лишь ведущая колонки светских сплетен.
Я провел пальцем по овалу ее лица и ущипнул Мону за подбородок.
— Малышка, ты же не хочешь, чтобы я съел тебя заживо, не так ли?
— Весьма заманчивое предложение.
— Я вовсе не это имел в виду.
— А разве может быть иначе? — начала она подтрунивать надо мной.
— Предположим, я расскажу всем и всякому, сколько тебе на самом деле лет.
— Это невозможно! — продолжала веселиться Мона.
— Спорим? — спросил я ее.
Мона забеспокоилась, улыбочка начала потихоньку сползать с ее личика, завяла и исчезла вовсе.
— Дай мне телефон и час времени, и я буду готов назвать дату, время и место твоего рождения, — заверил я ее.
Она склонила голову набок и искоса взглянула на меня, не совсем уверенная в том, как следует вести себя со мной.
— Я тебе не верю, — вымолвила она в конце концов.
— Мона, погляди мне в глаза.
— Я вижу.
— Теперь ты знаешь. Эти игры известны мне лучше, чем всем твоим знакомым, вместе взятым, и я отменный игрок. Стоит тебе ущипнуть меня, и я откушу тебе голову.
— Да ты и впрямь ублюдок!
— Окружающие не перестают твердить мне об этом.
— А ты и вправду рассказал бы всем, сколько мне лет... если бы сумел разнюхать?
— Только попробуй уколоть меня, и узнаешь, малышка.
— Ты такой интересный, Дог. И сколько же мне, по-твоему?
— Навскидку?
— Конечно.
Я снова провел пальцами по ее лицу и обнаружил маленькие шрамики.
— Двадцать один, — усмехнулся я.
— У тебя еще одна попытка, но на этот раз давай по-настоящему.
— Шестьдесят два, — произнес я.
— Ты добавил мне целый год, грязный ублюдок. И если ты расскажешь хоть кому-нибудь, я задушу тебя.
— Если меня будут спрашивать, скажу, что тебе нет и тридцати.
— Вот черт! А ты мне по сердцу, чокнутый придурок. Теперь я собираюсь выведать все твои секреты, и на этот раз пожалеть придется тебе!
— Да ладно, — отмахнулся я. — К чему так переутруждаться? Я и сам готов рассказать тебе все, что ты захочешь узнать.
Мона Мерриман заглянула в свой полупустой стакан, несколько раз взболтала содержимое и встретилась со мной взглядом.
— Тебе приходилось убивать?
Я кивнул.
— Хочешь поговорить об этом?
— Нет никакой необходимости.
— Но я-то еще живая. И ты прекрасно знаешь, что бы я с тобой сделала, будь на то моя воля.
— Знаю, знаю, можешь не сомневаться. От вас, молодух, всегда проблемы. Подыщи себе кого-нибудь по возрасту.
— Ладно, киллер ты наш. Теперь один маленький поцелуй, и пошли обратно.
Ее губы легонько коснулись моих, но за этим движением почувствовалась сила тигра, и в каждом движении Моны сквозило неуемное желание. Одно нежное прикосновение, и груди налились, соски заострились, словно она испытала настоящий оргазм. Лет двадцать тому назад она была стоящей штучкой, да еще какой!
Поэтому я взял ее за руку и поцеловал так, как она того хотела, но только один раз. В ответ она напряглась всем телом и одарила меня озорным ребяческим взглядом.
— Хватит, Мона, — сказал я. — Между нами пропасть. Мы принадлежим разным поколениям.
— Я хотела бы заманить тебя в эту пропасть.
— Но ты не можешь. Так что будь умницей.
— И почему мне так везет на ублюдков? — улыбнулась она. — Я собираюсь порвать вас на части, мистер Келли.
— Многие пытались сделать это до тебя.
— Эксперты?
— Эксперты.
— Вам только так кажется, мистер Келли. — Ее рука соскользнула с моего плеча, прошлась по моему телу и дотронулась до сокровенного места, а потом снова скользнула вверх и замерла. — По-моему, ты просто бесчувственный.
— Да я бы так не сказал, куколка. Просто люблю сам выбирать время и место.
— Пошли назад. Я хочу познакомить с тобой своих друзей.
Уолт Джентри наблюдал за тем, как мы возвращаемся в алкогольный смрад комнаты, помахал рукой и, извинившись перед парочкой, с которой вел беседу, пошел в нашу сторону своей чудной вихляющей походкой. Он схватил меня за руку, энергично потряс ее и подмигнул Моне.
— Как я рад, Дог! Давно не виделись.
— И я, Уолт.
— Мона уже навострила на тебя свои коготки?
— Мог бы и подготовить меня к появлению этого зверя, Уолт, — ущипнула она его за руку. — Он как свежая струя в нашем затхлом болоте.
— Это потому, что я — простой, ничем не примечательный человечек, — сказал я.
— Насовсем вернулся? — поинтересовался Уолт.
— Кто знает, всякое случается.
— Неужто в Европе стало скучно?
Я пожал плечами, пытаясь припомнить последние лет двадцать с небольшим:
— То, что в одно время вызывает трепет, в следующий момент может превратиться в обыкновенную рутину. Может, я как лосось, который возвращается на нерест в те места, где появился на свет.
— И умирает, — добавила Мона. — Они всегда умирают после нереста. Ты для этого вернулся домой, Дог?
— Смерть не мой удел, мадам. По крайней мере, пока.
— Вот и тема. Ты явился сюда, чтобы отнереститься.
И кто же будет метать икру?
Уолт захохотал и потрепал дамочку по плечу:
— Мона, милая моя, неужели обязательно надо все сводить к сексу?
— Это самая интересная сторона дела, мальчик мой. Мои читатели набрасываются на такой материал, как на горячие пирожки. Среди нас появился ужасно загадочный и вызывающий холостяк, так что нет ничего странного в том, что я сгораю от любопытства, — с улыбкой поглядела она на меня. — Но вы не ответили на мой вопрос, мистер Келли.
— Я и сам пока не задумывался на эту тему.
— И ни одно одинокое сердечко не ждет твоего чудесного возвращения?
— Что-то не припоминаю ничего подобного. Большинство знакомых были рады, когда я свалил отсюда.
Уолт помахал официантке — супермини-юбке с подносом в руках, взял для нас пару стаканов и сказал:
— Не дай всей этой чепухе насчет его принадлежности к «Баррин индастриз» ввести тебя в заблуждение, Мона. Дог родился лет на сто позже, чем надо бы. В наши дни уже почти не осталось мест для любителей приключений и перемен. Да он был до смерти рад, что ему дали пинка под зад!
— И кому принадлежала нога? — поинтересовался тихий голосок.
Мы все разом оглянулись назад и приветственно кивнули изрядно подвыпившему лицу, принадлежавшему довольно крупному, если не сказать тучному мужчине.
— Мона, Уолт... — поклонился он.
— Дик Лаген, Дог Келли. Не думаю, что вы раньше встречались.
Я протянул руку, и мужчина из вежливости подержал ее в своей ладони несколько секунд.
— Я ваш постоянный читатель, мистер Лаген.
— О, по крайней мере, хоть кто-то интересуется новостями с международным душком.
— О моих опусах он так не высказывался, — пожаловалась ему Мона.
Лаген улыбнулся и погладил усы:
— Мона, милая моя, какие из нас соперники? Мои новостные репортажи привлекают его только потому, что в нем есть коммерческая жилка. Разве не так, мистер Келли?
