Картер Браун - Забавляйся сейчас... убьешь позднее
Я долго смотрел на ее прекрасное породистое лицо, обрамленное блестящими черными волосами, загорелую кожу и желто-зеленые глаза, мысленно сравнивая девушку со светловолосым голубоглазым викингом — Рейфом Кендаллом.
— Вы когда-нибудь встречались со своей матерью, Антония? — спросил я.
Что-то вспыхнуло и тут же погасло в ее глазах.
— Одно время, когда я была совсем маленькой. Мне было года четыре, а может, пять.
— Ну а своего отца вы встречали? — равнодушно бросил я.
Лицо Антонии исказилось.
— Ублюдок! — прошипела она. — Мерзкий ублюдок! Она быстро повернулась и утащила Райнера в холл. А через пару секунд за ними громко захлопнулась дверь. Сэнди Гиббс недоуменно посмотрела на меня.
— Что произошло? — спросила она.
— Все совпадает, — забормотал я. — Антония совершенно не похожа ни на мать, ни на Рейфа Кендалла. Сегодня утром он сказал мне, что развелся после того, как выяснилось, что у жены связь с другим мужчиной и длится она добрых три года. По его словам, дело был примерно двадцать лет назад, а Антонии — двадцать два.
— Вы хотите сказать, что в действительности он ей не отец! — всполошилась Сэнди. — Вы поступили с девушкой крайне неделикатно, Рик.
Я беспомощно пожал плечами:
— Мне хотелось выяснить, верны ли мои догадки и в курсе ли Антония. Судя по реакции, несомненно.
— И это что-нибудь доказывает? — ядовито осведомилась девушка.
— Откуда, черт побери, мне знать?
— Я все больше запутываюсь! — раздраженно воскликнула она. — Может быть, вы мне объясните, в чем тут дело, пока я окончательно не свихнулась?
— Непременно, но не сейчас. Мне надо кое с кем поговорить.
— Замечательно!
— Это не займет много времени, — примирительным тоном пообещал я. — Если вы подождете здесь моего возвращения, я вам все расскажу. Кстати, еще совсем не поздно.
Она на минуту задумалась, потом согласно кивнула:
— Ладно, но только не задерживайтесь.
— Вернусь максимум через час, — пообещал я и взглянул на часы. — Сейчас половина девятого... Вы умеете готовить?
Серые глаза мисс Гиббс только что не вылезли из орбит.
— Вы что, ищете домработницу? Или надеетесь на мне жениться? Что за идиотский вопрос!
— Просто я решил, что это был бы идеальный способ убить время, — пробормотал я с надеждой. — Если вы приготовите нам поесть к моему возвращению...
— Ox! — Улыбка, слегка изогнувшая ее губы, отнюдь не относилась к категории “широких”. — Могу сказать одно, Рик Холман, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — с вами определенно не соскучишься. За один вечер вы предлагаете девушке просто потрясающее разнообразие увеселений, начиная от зверского щипка.., э-э.., чуть пониже спины, чтобы она неистово завопила в трубку, до рукопашного боя с другой особой. А потом, — Сэнди закатила глаза, — в награду за хорошее поведение ее оставляют на час в полном одиночестве с заманчивой перспективой для собственного удовольствия готовить вам ужин.
— Ну, — неуверенно пробормотал я, — мне просто пришло в голову...
Она, пугающе и неприятно улыбаясь, обошла вокруг бара и цапнула первую попавшуюся бутылку.
— Считаю до трех, за это время вы должны убраться отсюда ко всем чертям, — будничным тоном предупредила девушка. — После этого я начну бросать в вас бутылки, причем полные, с самыми дорогими напитками, какие попадутся мне на глаза.
— Сэнди, милая! — взмолился я. — Бог с ним, с ужином, я чего-нибудь...
— Раз! — Она подняла бутылку высоко над головой.
— Я хочу сказать...
— Два!
— Я уже ушел!
Глава 7
Я нажал на кнопку звонка и спокойно подождал, пока Тони Алтино услужливо споет знакомую строфу. Секунд через десять после этого дверь приоткрылась на пару дюймов, так что я видел лишь удерживающую ее предохранительную цепочку, и осторожный голос спросил:
— Кто там?
— Рик Холман, — ответил я.
— Рик!
Цепочка слетела, и дверь широко распахнулась.
— Проходите, проходите! — приветливо затараторила Джеки Лоррейн.
На ней был весьма элегантный белый костюм, сшитый вроде бы из такой же ткани, как махровые полотенца: облегающий верх без рукавов и брюки-клеш с отворотами. На особе со столь пышными формами он смотрелся великолепно.
— Не знаю, чем вы напугали этого зверя по телефону, — торопливо начала Джеки, — но это было потрясающе. Сначала он пожирал меня глазами и подробно описывал, что намеревается со мной сделать, а после вашего разговора с воплями выскочил из дома, как смертельно раненный бык. Наверное, я никогда не смогу вас, как следует отблагодарить.
Она вновь заперла дверь на цепочку и провела меня в гостиную. Часть усыпанного звездами ночного неба за окнами из зеркального стекла внезапно скрыла тень, когда с ультрамодного кресла внезапно поднялась массивная фигура и медленно встала на ноги.
— Мистер Холман... — От зычного баритона подрагивали стены. — Я рад видеть вас снова, сэр, и в то же время искренне смущен. Как выразить свое глубокое раскаяние? Как должным образом извиниться за собственное ужасное поведение в вашем доме сегодня утром? — Его объемистое брюхо задрожало при воспоминании об этом, глаза под набухшими веками увлажнились. — Я краснею, я сгораю от стыда от одной мысли, что два артиста, да, два служителя искусства так постыдно воспользовались вашим гостеприимством. В отсутствие моего друга Брюса Толбота я хочу униженно просить прощения от его лица и, — тут он отвесил низкий поклон, — заверить, что преисполненный покаяния актер Джон Эшберри присоединился к его мольбам.
— Забудьте об этом, — буркнул я.
— Ах! — Он с облегчением вздохнул. — Вы говорите как истинный джентльмен, сэр!
После этого Эшберри вновь упал в кресло, но все его четыре подбородка продолжали трепетать от благодарности.
— В котором часу вы.., гм-м.., пришли в себя? Актер задумчиво выпятил толстые губы.
— К концу дня.., около четырех, по всей вероятности, Чуть-чуть болела голова, немного саднило горло, вот и все. — Он самодовольно погладил себя по брюху. — Понимаете, у меня для этого подходящая комплекция. Мозгляки вроде Брюса не в состоянии так равномерно распределять алкоголь по всему организму. Он был совсем плох, и мне пришлось чуть ли не тащить его до такси, когда оно наконец подъехало. Однако...
— Я так дрожала, когда этот зверюга ушел, — перебила Джеки, — что решила позвать кого-нибудь к себе, чтобы хоть какое-то время не оставаться дома одной. Меня пугала сама мысль об одиночестве, поскольку я совершенно не была уверена, что Пит вздумает вернуться. Поэтому я позвонила Джону, и он, не колеблясь ни секунды, тут же приехал! Ну разве он не великолепен?
— Это меньшее, самое меньшее, что я мог сделать! — пробасил тот. — Мы же старые друзья, верно? И всегда ладили.., ну, в лучшие времена, куда более счастливые, чем сейчас. — С большим трудом он снова выбрался из кресла. — Во всяком случае, теперь, когда мистер Холман здесь, вам больше не о чем беспокоиться, дорогая леди, поэтому я пошел...
— Джон, вам вовсе незачем убегать сию секунду, — любезно возразила Джеки.
— Вы исключительно добры, прелестная леди. — Он взял ее руку и весьма жеманно поцеловал. — Но отныне я уверен, что вы в надежных руках, нет, не так: в самых надежных, и, следовательно, я могу направить усталые стопы к родному дому. — Он медленно провел рукой по густым черным кудряшкам и тяжело вздохнул. — Домой! Какое волшебство некогда таило в себе это слово. Но теперь, в последние дни.., увы.., бесконечный, невыносимо тягостный спектакль, разыгрываемый без аплодисментов публики и без оплаты актерам. Но я не стану докучать вам тягостными подробностями о гнетущей атмосфере, об укоризненных взглядах, недомолвках и завуалированных оскорблениях! Я с готовностью признаю... — Драматическим жестом он ударил себя левой рукой в грудь. — Да, не стану скрывать, что с каждым днем у меня становится все тяжелее на душе. А бедняга Брюс? — Эшберри закатил глаза. — Будь он сделан из более прочного материала! Но все эти огорчения раздирают его с той же легкостью, как острый нож — шелковую ткань. Я понимаю, что не должен спрашивать, но смею ли я надеяться, сэр... — он посмотрел на меня чуть ли не с благоговением, — что ваша проницательность в скором времени положит конец всем этим тяготам? Что виновный будет разоблачен, всем станет ясно, какой он негодяй и мерзавец, а мы вновь обретем дом в том смысле, что там воцарятся привычные мир и покой.
— Скажите-ка мне кое-что... Сегодня утром вы говорили, что за попыткой шантажа стоит Хиллан, который, по вашему мнению, уже многие годы доит Кендалла, так?
— И я подписываюсь под этими словами, сэр! — Актер загромыхал. — О, этот гнусный Хиллан! Вот где он у меня сидит, этот преступник! — И пухлый указательный палец почему-то уткнулся в мою грудь.
— Это всего лишь ваше предположение, что он тайком присваивает деньги Кендалла?
