Микки Спиллейн - Коп ушел
— Ерунда.
— Или мы просто отупели...
— Меня в тупости не обвинить, — отозвался Шнайдер. — Что тебе еще нужно?
— Если бы я знал.
— Что ты мучаешься, Джил?
— Не хочется думать, что я тупица.
Джил взглянул на часы. Время приближалось к двум пополудни.
Вошел Трент с цветными фотографиями размером 6х10 и протянул их Шнайдеру, чтобы тот подшил к делу.
— Хотите полюбоваться? Тот самый парень, которого нашли в Проспект-парке.
Сержант Шнайдер ничего не имел против черно-белых фотографий, но проклятые цветные, которые получал теперь, ему совершенно не нравились, особенно снимки кишок, рваного носа, болтающихся сухожилий. Он хмыкнул и с радостью протянул снимки Берку, когда тот попросил посмотреть.
— Кто занимается этим делом? — спросил Берк Трента после внимательного изучения фотографий.
— Петерсон.
Берк обвел на фотографии место, где на животе трупа зияла страшная рана.
— Передай ему, пусть посмотрит досье Миннеаполиса и Денвера на М.О., примерно десятилетней давности. Двое шутов Каприни из Чикаго были убиты человеком, любящим вырывать куски мяса из живота.
— Зачем он это делал? — удивился Трент.
— Может, он их ел, — ответил Берк.
Шнайдер хихикнул. Джил рассмеялся и вышел.
Ему передали, что звонил мистер Вилли Армстронг, который не оставил номера. Джил поблагодарил оператора, повесил трубку, достал еще одну десятицентовую монету, опустил ее в автомат и набрал номер квартиры на Ленокс-авеню. Услышав низкий голос, он сразу же начал:
— Юнец, это Джил. Передали, что ты звонил мне.
— Где ты?
— В таксофоне. Что у тебя?
— Если тебе нужен Генри Кэмпбелл, можешь поговорить с ним, но это будет стоить...
— И все?
— Я гарантировал ему, что бояться нечего.
— Правильно.
— Он не мальчик, босс, за него можно взяться. Если он откажется от денег, их приму я.
— Юнец, мне ужасно хочется, чтобы твоя черная задница приняла от меня хороший пинок.
Было слышно, как его друг рассмеялся.
— Виноват, дружище. Много времени утекло с тех пор, как мы вместе сидели в одной норе.
— Ты, мартышка, забудь об этом. Где встретимся?
— Помнишь, где Перри Чонс получил свое в последний раз?
— Мозги у меня еще не высохли.
— Вот там в десять вечера. — Армстронг снова рассмеялся. — Гляди в оба, парень. Не изображай великого белого охотника на негров. Ты на земле «Черных пантер».
— Рехнулся, старый, — рассмеялся Джил.
Перри Чонс, уже давно покойный, был торговцем наркотиками. Как-то отец двух подростков застал его на крыше пятиэтажного здания, когда он пытался ввести его чад в сказочный мир героина.
Отец ударил его кулаком всего один раз, но так, что торговец полетел с крыши на мостовую. Двоюродный брат папаши оказался другом следователя по этому делу и падение было расценено, как самоубийство. Подростки узнали, что такое ремень по голой заднице, и прониклись уважением к своему отцу, которого прежде считали слюнтяем, и даже к полицейскому, который держал их во время знакомства с ремнем.
Улица нисколько не изменилась, дома стояли такие же мрачные, прохожие смотрели с тем же подозрением. Для белого человека появиться здесь, а тем более одному, значило быть настолько могущественным, что лучше его не трогать. Он запер машину и пробежал по ступенькам мимо двух парней в беретах. В здании было тихо, не то, что когда-то. Он довольно часто бывал в таких помещениях и знал, куда идти.
Еще двое парней расступились перед ним на площадке первого этажа, и еще трое были на четвертом. Один юнец попытался загородить дорогу.
— Вы, кажется, спешите, мистер? — спросил он, но, встретив решительный взгляд Берка, ответившего: «Спешу», пропустил его наверх. Генри Кэмпбелл был старым — старым молодым человеком, который за свои годы прожил дюжину жизней и пришел в упадок. У него не хватало волос для прически в стиле «афро», его любимой. Он похудел, лишился переднего зуба и розоватого цвета ладоней.
— Здорово, Генри!
— Оставьте фамильярность. Для вас я мистер Кэмпбелл. — У него был отличный нью-йоркский выговор.
— Брось кочевряжиться. Ты меня знаешь, — проронил Берк.
— Я гляжу, вас, копов, ничего не остановит.
— Ничего.
— Как вам понравились мои парнишки на лестнице?
— Я с ними не знаком.
— Может, когда-нибудь познакомитесь.
— Перейдем к делу.
— Вам что-то нужно? Как это я сразу не сообразил?
— Конечно, не сообразил. Должен сказать, что сегодня не та ночь, когда приятно одному быть на крыше.
— Дай на хлеб, офицер.
Джил порылся в кармане и, разжав кулак, выронил на протянутую ладонь пенни.
— Как раз на хлеб. Большего дело не стоит.
Негр рассмеялся и опустил монетку в карман рубашки.
— Ты шутник, брат. Пожалуй, мы договоримся.
— Пожалуй.
— Задавай вопросы. Сегодня я знаю свои права.
— Помнишь убийство Берковица и Менуота?
— Помню.
— Ты говорил, что видел в этом районе Марка Шелби?
— Да, именно так я и говорил...
— А после ты этого никак не мог вспомнить и путался в своих же показаниях.
— Все так, все верно.
— Итак?..
— Да, Джил... Черт побери! Я называю полицейского по имени... Наверное, лучше говорить: мистер Берк?
— Так ли это важно?
— Нет, конечно.
— Ну же?
— Я видел его. Отлично видел. Он был на улице. Я точно помню: десять долларов на чай забыть нельзя.
— Даже через миллион лет, — согласился Джил.
— Я хочу сказать... до того, как ты задашь этот вопрос, что...
— Что?
— Я никак не могу забыть тех двух парней, которые показали, что может со мной случиться. Они растолковали мне все и оставили пятьсот долларов, чтобы я молчал.
— Интересный разговор.
— Считай, Джил, что я по-прежнему ничего не помню. Все это глубоко похоронено и никому не докопаться. Эти парни могут спокойно выпустить мне кишки и намотать на шею, а без кишок мне жить неохота, понятно?
— Конечно.
— Заставить меня вспомнить это дело просто невозможно. Я рассказал это сейчас лишь потому, что меня просил Большой Вилли. Теперь вам все известно, можете идти домой.
— Так что же делал Шелби?
— Ничего. Я просто видел его там.
— Далеко от конторы?
— Ни далеко, ни близко. — Куда он направлялся? — Никуда. Просто стоял там. Мне вообще с самого начала надо было ничего не говорить, но по молодости я этого не знал. Из-за этого мне чуть было не выпустили кишки.
— Сейчас ты работаешь?
— У меня гараж на паях с братом на Десятой Авеню. А что?
Джил вытащил стодолларовую банкноту и сунул в тот же карман рубашки, где лежала монетка.
— Вечно трачу много денег. Недавно, например, пришлось менять шипы на автомобиле.
Генри вынул банкноту из кармана, взглянул на нее и, усмехнувшись, вернул Джилу.
— Сукины дети полицейские!
— Сукины дети черномазые! — рассмеялся Берк.
Когда они, прощаясь, пожимали друг другу руки, Генри сказал:
— Хоть я и скряга, но сегодня пенни было достаточно.
— Я учту и его при подведении баланса. А ты береги кишки. Они тебе когда-нибудь пригодятся.
— Проклятье! Почему когда-нибудь? Они мне и сейчас нужны. Тем более, что я недавно женился.
Арти Микер любил острую мексиканскую кухню, такую, что, когда он управлялся со стручками горького перца, официанты показывали на него, крутя пальцем у виска. Все-таки не часто встречаются гринго с железным желудком. Хорошо, если он успеет оставить чаевые до своей смерти.
У Педро Кабелла была самая жгучая и острая кухня из всех кубинцев, живущих в Майами. Родом он был из Нуэва Лореда, где приезжим идиотам-гринго нравилось пробовать вулканическую кухню. При каждом удобном случае Арти заезжал к Педро.
Кабелла убрал остатки ужина в ящик, решив, что возьмет их домой и съест за завтраком. Посмотрев, как Арти оживленно беседует с толстой Марией, Педро улыбнулся, подумав, что, когда при поцелуе Мария почувствует вкус его губ и языка, она онемеет от неожиданности.
Но Арти ждали дела. Он заплатил за ужин, взял саквояжик и купил сигареты перед выходом. Он не обратил никакого внимания на тщедушного паренька, который вышел незадолго до его появления. Паренек продолжал стоять в будке, когда Микер садился в машину. Когда «седан» выехал на бульвар, парнишка связался с далеким городом и, назвав номер «седана», дал описание машины. У него была интересная работа. Трижды в день он питался за чужой счет, а если находил машину с нужным номером, получал солидный гонорар. Конечно, он мог бы сообщать и побольше номеров и получать побольше гонорара, приходящего по почте, но он боялся человека, предложившего ему эту работу. Даже не боялся или страшился, а был просто в ужасе от него.
Наедине со своими книгами, перфокартами, телефонами и новенькой ЭВМ, Леон Брей чувствовал себя надежно и уютно.
В одном из швейцарских банков на его счету значилось десять миллионов. Квартира в Нью-Йорке была роскошной. В Лас-Вегасе было имение в сорок акров, там же была конюшня и восемь лошадей. Дача в Байе, штат Калифорния, где он мог, когда возникало желание, развлекаться с какой-нибудь артисткой. И коттедж в Кейтсилле, о котором никто не ведал. «Мой дом — моя крепость», считал он. Любую его просьбу организация выполняла без разговоров. Он все же был фильтром, через который проходили все факты, касающиеся бизнеса. Потом информация сортировалась, обрабатывалась, записывалась и, наконец, могла быть выдана в любой момент. Элита охранников обеспечивала безопасность, делая крепость неприступной, совершенно неприступной. Порталы внизу охраняли Прожженный Ян и его любовник Люсьен. Вид крови стимулировал их, к кровопролитию они были всегда готовы. Это были безукоризненные стрелки.
