Ричард Пратер - Троянский катафалк
Оба будильника еще не сработали. Кто, черт возьми, так рано поднимает меня в воскресное утро?
Не стану врать, будто я всегда просыпаюсь с радостным предвкушением нового дня. Иной раз приходится и избавиться от дурного настроения. Так что я ответил на звонок отнюдь не ликующим голосом.
Звонил репортер из «Геральд Стандарт». Эта газета мне нравится, она довольно объективно печатает статьи представителей обоих политических направлений, но вообще-то поддерживает кандидатуру Дэвида Эмерсона на пост Президента.
Репортеру, конечно, не терпелось выяснить подробности моего вчерашнего визита к Джонни Трою. Я рассказал ему все, как было, не сомневаясь, что моя информация не будет ни искажена, ни дополнена отсебятиной. Этого репортера я хорошо знал, он был честным и способным человеком. Но все равно день начался не так, как мне хотелось.
Еще четыре аналогичных звонка чуть попозже не улучшили моего настроения. Вообще-то удивляться не приходится, ведь в данный момент самоубийство Джонни Троя было более сенсационным известием, нежели приближающиеся выборы.
Я был единственным «посторонним», который разговаривал с Троем в субботу, так что все вызывало повышенный интерес. Мое имя упоминалось решительно во всех отчетах о его гибели. Но, в основном, они были заполнены подробностями жизни Джонни, начиная с его знакомства с Себастьяном. Надо сказать, что о жизни певца до этого времени почти ничего не было известно.
Я позвонил в отдел убийств, но Сэмсона на месте не оказалось. Поэтому я сказал, что позвоню позднее, сам же занялся приготовлением завтрака. Впрочем, это сильно сказано. Я как раз никогда его не готовлю. Даже маисовую кашу мне не удается толком сварить. По большей части у меня получается какая-то несъедобная клейкая масса. На этот раз было то же самое. Я со вздохом посмотрел на плоды своего кулинарного искусства, опустошил кастрюлю в помойное ведро и залил ее водой. На этом завтрак закончился. К счастью, по утрам я никогда не испытываю чувство голода.
После этого я позвонил Сэмсону и поймал его.
— Что в отношении моей просьбы? Что-нибудь есть в архивах?
— Здесь ничего, Шелл. Но ФБР отреагировало.
— Выкладывай.
— Чарли Вайт чист, как стеклышко. Но Фрэнсис Бойл провел шесть месяцев, с февраля по июль 1961 года включительно в тюрьме за угон автомобилей. В Сан-Франциско.
— Я не совсем понял. Кто такой Фрэнсис Бойл?
— Джонни Трой. Это его настоящее имя.
Ну что я за недотепа?
В Голливуде ты не найдешь ни одного человека, который выступал бы под собственным именем. Вообще-то в этом нет ничего плохого, но некоторые девушки используют не только фальшивые имена, но и фальшивые волосы, ресницы, зубы, бюсты. По-моему, они сейчас разрабатывают еще кое-что. Так что в скором времени мы, мужчины, будем получать больше удовольствия в магазинах скобяных товаров.
Я задумчиво произнес:
— Шесть месяцев, да? Теперь мне ясно, почему он и его союзники, вроде Себастьяна, не хотели, чтобы копались в его прошлом. Да и потом, «поет Фрэнсис Бойл» звучит простовато…
Внезапно я нахмурился.
— Больше ничего? Он не застрелил ни одной старушки или…
— Нет, похоже на то, что эти полгода пошли ему на пользу. Сообщать это в прессу не имеет смысла. Теперь он мертв, после того за ним нет никаких грехов.
Совсем как сын Джека Джексона, — подумал я. — Иногда цель достигается одним звонким шлепком. Конечно, бывает и так, что после трех-четырех мелких правонарушений, оставшихся практически ненаказанными, парень теряет чувство страха и решает ограбить банк или убить богатую старушку.
— Большое спасибо, Сэм. Есть что-нибудь еще?
Новостей не было. Тони Алгвин исчез. Кубби ничего не говорил. А Сэм, к счастью, не получал новых жалоб на грубое обращение Шелла Скотта с покойным Джонни Троем.
Я положил трубку, привел себя в порядок, накормил рыбок и вышел из дома, думая о том, что зачастую неудачное начало не означает, что весь день пропал.
Сильвия Вайт тепло мне улыбнулась и сказала:
— Ох, теперь я олл-райт. Тогда я была в страшном напряжении, но сегодня я не стану плакать.
Я предварительно ей позвонил, проинформировал о событиях вчерашнего дня и предупредил, что заеду к ней в отель. Мы сидели уже минут десять в ее комнате, разговаривали о ее брате, об этом деле, о смерти Джонни Троя. Она казалась менее напряженной, чем вчера утром, потому что мы уже немножко познакомились.
— Это так страшно, не правда ли? — говорила она.
— Сначала Чарли, а теперь вот Джонни.
— Вы знали Троя?
— Я встречалась с ним всего лишь раз. С месяц назад, когда он приезжал в «Ройалкрег» повидать Чарли. Он был таким красавцем, что у меня даже мурашки побежали по телу.
Я подумал, что ее тоже можно назвать «мурашкой». Рост у нее был всего четыре фута одиннадцать дюймов, как она доложила. Вместе с тем она была совершенно очаровательной куколкой, именно так я ее назвал, когда увидел впервые. Ее фиалковые глаза поблескивали, тоненький голос звенел. Черные волосы были закручены на затылке в пучок, или как это называется у девушек? Он делал ее дюйма на два повыше.
Я спросил:
— Вам не пришло в голову что-нибудь еще, что Чарли сказал про Мордехая Витерса?
— Я все вам рассказала, Шелл. Я была у него последний раз в воскресенье. Неделю назад. Больше я уже не видела его в живых.
Она помолчала.
— Я вам говорила, что целый месяц он ужасно нервничал, был страшно напряженным, а тут расслабился. Я сказала ему об этом, он рассмеялся и сказал, что доктор, старик Мордехай, помог ему. Вот тут-то он и упомянул о том, что ходил к нему на консультацию, но не стал вдаваться в подробности. В то воскресенье он был в странном настроении. И он без конца гонял одну и ту же пластинку. Я до сих пор слышу ее.
— Пластинку? Какую пластинку?
— Первая, записанная Джонни еще до того, как о нем кто-то узнал. «Аннабел Ли».
Это был приятный, легкий разговор, от солнца комната нагрелась, но мне вдруг показалось, что солнце нырнуло за тучу. Холодок пробежал у меня по спине. «Аннабел Ли»… «Мы любили любовью, которая была больше любви…». Та самая пластинка, которую вчера вечером снова и снова проигрывал Джонни Трой.
— Чарли повторял ее много раз?
— Да. Это была его любимая пластинка из всего большого репертуара Джонни, так он сказал. Даже хотя она была старая, поцарапанная, куда хуже всех других. Чарли считал, что голос Джонни тогда звучал лучше, естественнее и натуральнее, без всяких микрофонов, которые теперь используют, чтобы усилить звук.
Я понял, что Чарли имел в виду. Певец, очевидно, чувствовал это яснее, а он был тоже певцом. Джонни все эти ухищрения не требовались, но он, естественно, не хотел быть белой вороной среди прочего безголосого воронья и делал то же самое, что и остальные. Пожалуй, самым важным выводом в результате моей встречи с Сильвией было то, что я наконец-то уверовал в самоубийство Джонни. Допустим, что Чарли действительно прыгнул с балкона. После того как десятки раз прослушал «Аннабел Ли», свою любимую пластинку Джонни. А после этого сам Трой, тоскуя по другу на протяжении двух дней, слушал «Аннабел Ли» снова и снова, думая о Чарли, о днях, проведенных вместе…. А после этого — пуля в сердце, Такое возможно. На секунду мне пришла в голову мысль о старой пластинке «Мрачное воскресение», которая потом была запрещена, потому что многие люди кончали с собой, прослушав ее. Но то была действительно какая-то пугающая песня, призывающая «со всем покончить» и «неслышно уйти из жизни».
— Мне бы хотелось прослушать эту пластинку, — сказал я. — Что с ней случилось после того, как Чарли…
— Я запаковала все его вещи и временно спрятала их. Его пластинки находятся… в одной из коробок. Я хорошо помню, как положила ее с остальными пластинками. Вы хотите, чтобы я ее достала?
— Ну, мне бы хотелось ее послушать, но я не знаю, где вторая. Сейчас мне надо кое-чем заняться, Сильвия, так что я позвоню вам позднее.
Она проводила меня до двери.
— Пока, Шелл.
Я помахал ей рукой.
— Увидимся позднее, Сильвия.
От себя я позвонил капитану Сэмсону и договорился с ним, что я осмотрю апартаменты Троя. В гостиной я первым делом подошел к проигрывателю, на котором вчера стояла эта пластинка. Сейчас ее там не было. Значит, она должна быть где-то поблизости. Только ее нигде не было. Я потратил много времени на поиски, говорил с обслуживающим персоналом отеля, звонил в полицию. «Аннабел Ли» исчезла. Полицейский офицер, приехавший в апартаменты по вызову, заявил, что никакой пластинки на проигрывателе не было, когда он приезжал. Это показалось мне странным. И настораживающим…
Допустим, что она находилась все еще в проигрывателе, но он был отключен, когда Трой умер. Если это предположить, выходило, что кто-то ее оттуда убрал и унес с собой до появления полиции. То есть, кто-то мог находиться во время смерти Троя или же сразу после того, как это случилось, в помещении. Я снова позвонил Сильвии Вайт, сказал, что передумал и буду очень признателен, если она найдет «Аннабел Ли» в вещах брата. Она ответила, что на это потребуется какое-то время, но я могу на нее рассчитывать.
