Лоренс Блок - Время убивать
Я спустился вниз позавтракать, но не мог одолеть ничего, кроме чашки кофе и тоста. Я купил пачку сигарет и, пока пил кофе, выкурил три штуки. Прошло почти два месяца, как я бросил курить, и эти три сигареты произвели такой эффект, словно я ввел никотин прямо в жилы. У меня приятно закружилась голова. Оставив пачку на столе, я вышел на улицу.
По Сентер-стрит я прошел к отделению дорожной полиции. Розовощекий парень, судя по всему, недавний выпускник школы имени Джона Джея,[1] спросил, чем может мне помочь. В комнате было пять-шесть копов, но среди них — ни одного знакомого лица. Я поинтересовался, не могу ли поговорить с Реем Лэндауэром.
— Несколько месяцев назад он вышел в отставку, — ответил парень. — Эй, Джерри, ты не помнишь, когда ушел Рей?
— Наверное, в октябре.
Он повернулся ко мне:
— Рей вышел в отставку в октябре, — повторил он. — Чем могу помочь?
— У меня к нему личное дело.
— Если вы подождете минуту, я дам вам его адрес.
Я попросил его не беспокоиться. Меня удивило, что Рей так рано ушел в отставку. С другой стороны, он был старше меня, а я уже оттрубил в полиции пятнадцать лет и вот уже пять лет как снял полицейский значок. Так что времени прошло порядочно.
Возможно, парень и дал бы мне взглянуть на список недавно угнанных машин. Но мне пришлось бы объяснять, кто я такой, и плести при этом всякий вздор, чего можно было бы избежать, имей я дело со знакомым копом. Поэтому я вышел и направился к станции подземки. Увидев свободное такси, я остановил его. Я сказал таксисту, что мне нужен Шестой полицейский участок. Однако где находится этот участок, он не знал. Несколько лет назад, чтобы получить право водить такси, надо было суметь безошибочно назвать ближайшую больницу, полицейский участок или пожарную часть, находясь в любой части города. Не знаю, когда полиция перестала предлагать кандидатам этот тест. Сейчас от таксистов требуется только одно — ухитряться оставаться в живых.
Я сказал адрес, и мы добрались до участка без особых затруднений. Эдди Келер был в своем офисе. Он читал какую-то заметку в «Ньюс», и, судя по его лицу, она ему не нравилась.
— Ну и засранец же этот прокурор по особым делам! — сказал он, кивнув мне. — Только народ раздражает своим трепом.
— Зато его имя не сходит со страниц газет.
— В губернаторы, наверное, метит.
Я вспомнил о Хьюзендале.
— А кто в наши дни не метит?
— Да все они такие, мать их так! Как ты думаешь, почему?
— Ты обратился не к тому, к кому следует, Эдди. Я совершенно не понимаю, почему кто-то стремится стать кем-то.
Он посмотрел на меня холодным, оценивающим взглядом.
— Кому ты очки втираешь? Ты же всегда хотел быть полицейским.
— Да, верно. С самого детства. И, насколько я помню, никогда не думал работать где-нибудь, кроме полиции.
— Вот и я так. Всегда мечтал носить полицейский значок. А почему — и сам не знаю. Я думаю, так мы были воспитаны. Коп на перекрестке был тогда уважаемой фигурой. Полицейские становились героями многих картин, которые мы обожали в детстве.
— Не знаю. Но мне не нравилось, что они всегда убивали Кэгни в последних кадрах.
— Но ведь так и должно было случиться. Мы жутко беспокоились за Кэгни, хотели, чтобы он остался в живых и купил себе ферму напоследок. Но обстоятельства складывались против него. Садись, Мэт. Что-то мы с тобой теперь редко видимся. Хочешь кофе?
Я покачал головой, но сел. Он взял из пепельницы погасшую сигару и зажег ее. Я достал из бумажника две двадцатки и пятерку и положил на стол.
— Я уже заработал себе на шляпу?
— Нет, но сейчас заработаешь.
— Надеюсь, прокурор по особым делам не узнает об этом?
— Но ведь тебе не о чем беспокоиться.
— Кто знает!.. Достаточно одного такого маньяка, чтобы у всех появилась причина для беспокойства. — Он сложил банкноты и положил в карман рубашки. — Что я должен сделать?
Я вынул клочок бумаги с записью, сделанной перед сном.
— У меня тут зафиксирована часть номерного знака.
— Неужели ты никого не знаешь на Двадцать шестой улице?
Там помещалось отделение дорожной полиции.
Я сказал:
— Кое-кого знаю, но это номер штата Джерси. Я полагаю, что машина украдена и значится в списке угнанных автомобилей. Три буквы — Эль, Кей, Джей или Эль, Джей, Кей. У меня записаны только три цифры, и в тех я не уверен. Девять и четыре. Возможно, девять и две четверки, но я даже не помню порядка цифр.
— Этого может оказаться достаточно, если номер внесен в список. Но теперь так часто отбуксировывают машины, что многие владельцы даже не сообщают об их исчезновении. Они думают, что их отбуксировала полиция, и если у них нет пятидесяти баксов, то не торопятся идти за машиной. Бывает, что в конце концов выясняется: она давно угнана. Случается, вор бросает машину, и ее позже перегоняют, тогда владельцу приходится оплачивать буксировку, хотя и не от того места, где автомобиль был оставлен. Сейчас я достану список.
Он положил сигару в пепельницу, но к тому времени, когда вернулся, она опять погасла.
— Список угнанных автомобилей, — сказал он. — Повтори буквы.
— Эль, Кей, Джей или Эль, Джей, Кей.
— Гм. А ты знаешь модель?
— Вроде бы «кайзер-фрейзер».
— Это все?
— Седан, темного цвета. Больше я ничего не знаю. Все они выглядят одинаково.
— В списке нет ничего похожего. Посмотрим дополнительный, что прислали вчера вечером. А, вот он, твой номер — Эль, Джей, Кей, девять, один, четыре.
— Да, похоже, тот самый.
— Двухдверная «импала» семьдесят второго года, темно-зеленого цвета.
— Я не считал двери, но это наверняка та самая машина.
— Принадлежит миссис Уильям Рейкен из Верхнего Монтклера. Она твоя приятельница?
— Не думаю. Когда она заявила о краже?
— Сейчас посмотрим… В два часа ночи.
Я вышел из бара Армстронга в половине первого, стало быть, миссис Рейкен хватилась своей машины не сразу. Если бы ее быстро вернули на место, она даже не узнала бы, что кто-то раскатывал на ее машине.
— Откуда ее угнали, Эдди?
— Вероятно, из Верхнего Монтклера.
— А если точнее?
— Так. — Он уже отложил список, а теперь снова открыл его на последней странице. — На углу Бродвея и Сто четырнадцатой. Это вызывает интерес.
Он был абсолютно прав, но каким образом он догадался? Я спросил, что именно его заинтересовало.
— Что делала миссис Рейкен на Верхнем Бродвее в два часа ночи? И знал ли об этом мистер Рейкен?
— У тебя на уме только грязные мысли.
— Мне следовало бы быть прокурором по особым делам. А какое отношение миссис Рейкен имеет к пропавшему мужу твоей клиентки?
Я посмотрел на него с недоумением, но тут же вспомнил об истории, которую выдумал для оправдания интереса к смерти Орла-Решки.
— Да никакого. Я посоветовал ей забыть о том, что случилось. Это была работа на пару дней.
— Гм… Кто же угнал автомобиль и что с ним делали вчера ночью?
— Громили общественную собственность.
— Да?
— Сшибли парковочный счетчик на Девятой авеню и умчались на бешеной скорости.
— А ты по чистейшей случайности оказался там, по чистейшей случайности засек номер и, естественно, решил, что машина краденая. А теперь, как любой честный гражданин, просто решил это проверить?
— Ты почти угадал.
— Не вешай мне лапшу на уши! Присядь-ка, Мэт. Я хотел бы знать, чем ты занимаешься?
— Ничем.
— Какая связь между угнанным автомобилем и Орлом-Решкой — Джаблоном?
— Кто это — Орел-Решка? А, тот самый парень, которого выудили из реки? Никакой связи.
— Значит, ты просто искал мужа этой женщины?
Только тут я заметил, что дал маху. Интересно, заметил ли он мою ошибку? Конечно, он заметил.
— В прошлый раз ты говорил, что его ищет подружка. Что ты мне тут вкручиваешь, Мэт?
Я не ответил. Он вытащил сигару из пепельницы, внимательно ее осмотрел, затем, нагнувшись, бросил в мусорную корзинку. Выпрямившись, поглядел на меня, потом в сторону и вновь на меня.
— Что ты от меня скрываешь?
— Не думаю, что тебе это было бы интересно.
— Что общего у тебя с Орлом-Решкой?
— Не важно.
— Почему ты интересуешься этой машиной?
— И это не важно. — Я выпрямился. — Орел-Решка был утоплен в Ист-Ривер, а автомобиль сбил парковочный счетчик на Девятой авеню, между Пятьдесят седьмой и Пятьдесят восьмой улицами. К тому же автомобиль был угнан в деловой части города, за пределами Шестого участка. В этой истории нет ничего, что тебе следовало бы знать, Эдди.
— Кто убил Орла-Решку?
— Не знаю.
— Честно?
— Конечно.
— Ты играешь с кем-то в опасную игру.
— Не совсем так.
— Господи Иисусе!
Мне хотелось уйти. Я не скрывал от него ничего, что он имел право знать, и я действительно не мог поделиться с ним, как и с кем-нибудь другим, своей информацией. Я обязан был действовать в одиночку и поэтому избегал прямо отвечать на его вопросы, а ему это, естественно, не нравилось.
