Картер Браун - Соблазнительница
Я встал и направился к двери.
— А когда я найду их, — добавил я, — я предъявлю вам обвинение в убийстве первой степени, и вы закончите свои дни в газовой камере.
— Убирайтесь! — хрипло крикнул он. — Вы слышите? Убирайтесь!
— Ухожу, — спокойно ответил я. — Если вы не боитесь газовой камеры, мистер Саммерс, подумайте, какую сенсацию произведут показания Анжелы в суде о вашей интимной связи с нею. Вам гарантированы лучшие места на первых полосах всех газет.
Я вышел в коридор, мягко закрыв за собой дверь, и услышал, как внутри зазвонил телефон. Я прошел по коридору до следующей двери и постучал в нее, начиная испытывать сочувствие к коммивояжерам.
Открыла крашеная блондинка в фартучке горничной и надменно оглядела меня, словно я не соответствовал ее представлениям о том, кто может постучаться к миллиардерше.
— Я бы хотел увидеть миссис Саммерс, — проговорил я.
— Простите. — Она повернула ко мне свой острый нос. — Миссис Саммерс отдыхает и не желает, чтобы ее беспокоили.
— Как и все мы, — с сожалением вздохнул я. — Я лейтенант Уилер из офиса шерифа. Думаю, она не откажется поговорить со мной.
Горничная свирепо посмотрела на меня и неохотно сказала:
— Я спрошу.
Дверь резко закрылась перед моим носом.
Я чувствовал себя торговым агентом, безуспешно пытающимся продать пылесос. Я посмотрел на часы: было начало шестого. Мой рабочий день затянулся, а от того сандвича, что я съел во время ленча, остались только воспоминания.
Дверь опять открылась, явив сияющую горничную.
— Миссис Саммерс просила вас подождать в гостиной, — кротко сказала она.
Я прошел за ней. Она указала мне на стул с жесткой спинкой.
— Ах вы проказница! — развеселился я и, проходя мимо нее, шлепнул по основанию спины.
— Вы — животное! — негодующе закричала она.
— Как вам с вашими отменными данными удалось ни разу не выйти замуж? — поинтересовался я, устраиваясь не на стуле, а на изящной кушетке.
Ее любопытство пересилило обиду.
— Почему вы подумали, что я не замужем? — резко спросила она.
— Взглянул, — ответил я, — и понял!
Она вышла из комнаты с подчеркнуто прямой спиной — явным признаком одолевавшей ее бессильной ярости, а я расслабился на подушках. Примерно через десять минут в комнату вошла миссис Джофри Саммерс.
На ней был домашний халат из дорогого белого атласа с вышивкой ручной работы, выполненной золотыми нитками. Я привстал, но она сделала нетерпеливый жест, предлагая мне снова сесть.
— Этот визит имеет какое-то значение или вы просто выполняете процедурную формальность? — вместо приветствия спросила она.
— Я не сказал бы, что это простая формальность, — ответил я. — Вы привезли вашу горничную с Восточного побережья?
Она закрыла глаза и слегка вздрогнула.
— Дома я бы не наняла ее даже мыть посуду! Она — лучшее из того, что мне предложили в местном агентстве, и лучшее доказательство, что путешествие по некоторым районам страны должно предваряться соответствующей подготовкой, а кое-где, — в ее голосе слышался прозрачный намек, — лучше вообще не появляться.
— Нос оттого становится курносым, — как бы мимоходом заметил я, — что его часто прижимают к двери, подсматривая в замочную скважину.
Миссис Саммерс еще на полдюйма распрямила свою всегда прямую спину.
— Вера!
— Да, мадам? — Горничная вошла в комнату, вопросительно глядя на нее.
— Ты мне сегодня больше не нужна, — сказала миссис Саммерс. — Можешь идти.
— Да, мадам, — явно с сожалением ответила горничная, бросив на меня испепеляющий взгляд.
Миссис Саммерс дождалась, когда дверь за горничной закроется, потом села в кресло напротив меня и положила ногу на ногу.
— Итак, — резко спросила она, — что вы собираетесь сообщить такого, чего нельзя говорить при посторонних? Вы арестовали Рикки Уиллиса, я надеюсь?
Я опять начал все с начала, уже устав от однообразия и думая, не заговорить ли мне с французским акцентом, когда речь пойдет о фотографиях. Она взяла конверт, вытащила снимки и просмотрела их с отчужденным выражением лица. Через десять секунд она вернула их.
— Ну? — не моргнув глазом обратилась она ко мне.
Я рассказал ей, как обнаружил эти фотографии, как пришел к выводу, что Марвин собирался использовать их для шантажа.
— А кто мог быть объектом шантажа, лейтенант? — Она пожала плечами. — У Анжелы совершенно нет денег, а я бы не дала за них и пенни.
— Даже чтобы доказать факт изнасилования со стороны Рикки Уиллиса? — поддел я.
— Существует масса других способов, — отрезала она. — Я вам уже говорила это в вашем грязном офисе. Как видно, у вас короткая память!
— Это один из моих недостатков, — признал я. — Но я с вами согласен — он не мог шантажировать ими ни Анжелу, ни вас.
— Тогда к чему они? — устало спросила она.
— Хиллари мог бы заплатить большие деньги за негативы.
— Хиллари? — Она слегка приподняла брови. — Ради чего?
— Анжела час назад рассказала мне свою историю, — ответил я. — Как он соблазнил ее, как вы узнали об этом.
У Марвина недавно отобрали лицензию, потому что он занимался поставкой девочек по вызову, кроме того, его подозревали в шантаже. Не исключено, что подобными услугами пользовался Хиллари.
— Вы полагаете, что, обладая всей этой информацией, вы стали членом нашей семьи? — сухо спросила она.
Я вздрогнул, и, как мне показалось, это получилось естественно.
— Этого я не пожелал бы и Рикки Уиллису! — честно ответил я.
Она зашипела как змея и, вскочив, уже готова была дать мне пощечину. Меня спасла хорошая реакция — я схватил ее за запястье и завел ей руку за спину, при этом она оказалась крепко прижатой ко мне, достаточно крепко, чтобы я почувствовал, как ее груди уперлись в меня.
— Моя милая, — ухмыльнулся я. — Я не позволю тронуть меня, сколько бы миллиардов долларов за вами ни стояло.
— Отпустите меня! — крикнула она, пытаясь высвободить руку.
Я никогда в жизни не целовал обладательниц такого крупного состояния и потому сейчас не собирался упустить возможность. Я немного потянул ее за запястье. Она вынуждена была еще сильнее прижаться ко мне. Теперь я чувствовал удары ее сердца. Когда наши губы встретились, она в ярости отвернулась. Я свободной рукой схватил ее за шею так, что она не могла пошевелиться.
Тогда она застыла как каменная. Позволив мне целовать ее все более страстно. Наконец я отступил, отпустив ее руку.
Не двигаясь, она смотрела на меня, массируя кисть.
— Я не имею права порицать вас за то, что вы не делаете различия между мной и остальными членами семьи, — сказала она напряженным голосом.
— Вы очень привлекательная женщина, миссис Саммерс! — искренне воскликнул я. — Хотя ваши эмоции глубоко заморожены.
Я не поверил глазам, увидев, как потеплел ее взгляд.
— Называйте меня Лин, — попросила она. — Смешно звучит, когда мужчина, только что поцеловавший женщину, обращается к ней «миссис Саммерс». У вас ведь тоже, кроме звания, есть имя. Назовитесь! Мне кажется, у вас ужасно провинциальное имя. Элмер?
— Зовите меня Эл, — ответил я. — Хотя, по-моему, это не лучше.
— Не лучше, — согласилась она. — Хотите выпить?
— Никогда не против.
— На кухне есть коньяк. — Это прозвучало как приказ.
Не худший вид спиртного. Я прошел на кухню и налил два бокала. Когда я вернулся, она сидела на кушетке.
Лин взяла бокал и многозначительно посмотрела на меня:
— За что мы выпьем, Эл? За вашу мужественность, я полагаю?
— В сочетании с вашей женственностью, — продолжил я. — Или, может, вы ждали от меня других слов?
— Сойдет, — сказала она, пригубив коньяк. — Я думаю, Анжела вчера была с Хиллари.
— Верно, — согласился я. — Скажите мне что-нибудь. Например, почему вы ее так ненавидите? Это чувство копилось, наверное, долго.
Она покачивала рукой, наблюдая, как напиток струится по стенкам бокала.
— Мне было восемнадцать, когда я вышла за Джофри, — сказала она тихо. — К двадцати годам я уже родила Анжелу и стала слишком стара для него. Женщины старше девятнадцати для него вообще не существовали.
И чем старше становился он, тем моложе были его партнерши. Все считали наш брак достаточно удачным. Но меня удерживало от развода с ним только одно — Анжела. Я не хотела, чтобы ее имя оказалось запятнанным из-за похождений ее отца.
— То, что вы ненавидели его, понятно, — сказал я, — но почему вы ненавидите Анжелу?
— Потому что она — точная копия своего отца, — с напряжением произнесла она. — Первое время я не хотела этому верить, закрывала на все глаза. Когда директора всех этих закрытых частных школ пытались убедить меня — очень деликатно, — я отказывалась слушать! Затем произошел случай с Хиллари — только тогда до меня дошло!
— Может, здесь больше его вины, чем ее, — предположил я.
Лин убежденно покачала головой:
