Галина Павлова - Загадка Агреста
— Да, деточка? Ты решила меня кинуть, правда?
— А зачем ты мне был нужен? — тихо прошептала женщина.
— Конечно, у тебя появилась другая большая любовь. Лисовский. Дорогая любовь. Дима, расскажи Милочке, сколько ты ей мог бы стоить, если бы твой план сработал?
— Какой план?
— Он решил приобрести пятьдесят процентов акций на свое имя, правда, Дима?
— Так вот почему ты не мог найти девчонку? — Людмила с ненавистью посмотрела на Диму. — Как ты ее уговорил? Ты спал с ней?
— Какая гадость, эти ваши подозрения, моя дорогая. Дима не каждой женщине нравится. Полине не понравился. Но мне кажется, что вы не совсем понимаете ситуацию. Вы пролетели. Оба.
— Не совсем. Половина акций все-таки моя. Кем бы ни был наследник, — остро возразила Людмила.
— Вот видишь, ты не понимаешь всей пикантности своего положения. Ты все еще считаешь себя женой владельца компании.
— Вдовой.
— Да-да. Жаль его. Чем ты его уколола? Инсулинчиком, как Полину? Но это не столь важно. Дело в том, что господина Агреста, никогда не существовало. Был Агрус. И этот Агрус никогда не разводился с женой. Леночка, жива твоя мама?
— Да. Она переехала с мужем в другой город.
— К сожалению и их брак был до сего дня незаконным. А твой, Людмилочка, и подавно. Ты не имеешь никаких прав на наследство. Их имеет только Леночка.
— А почему тогда ты так счастлив? — зло спросила Людмила.
— А потому, что Леночка подписала бумаги, в которых она поручает мне заботу о ее наследстве.
— Как это случилось, Лена? — потрясенно спросила я. — Ты все знала?
— Да ничего я не знала. Я думала речь идет о наследстве, которое останется после меня. Войт сказал мне, что это простая предосторожность. Чтобы Аллочку никто не обидел, если со мной вдруг что-то случится. Да еще сказал, что делает мне одолжение, так как эта услуга не бесплатна.
— Я изначально знал, к кому еду, — продолжал старик. — Ваша мелкая пакость, я имею в виду нападение в поезде, могла только отдалить развязку. Но судьба была на моей стороне. Леночка сама попала в мою палату. Работа, проделанная Полиной, только подтвердила подлинность Лены, как наследницы. А сейчас, чтобы не было недоразумений, заявляю: все бумаги, доказывающие Леночкино право на наследство, хранятся у меня в банке. Ты, Милочка нужна мне была только для того, чтобы избавиться от Агреста. Но я бы позаботился о твоем будущем, если бы не твой неблаговидный поступок. Вот видишь, Людмила, как плохо предавать друзей. — Это была его минута триумфа. Как он был счастлив!
Лисовский не смотрел на него. Его бархатные глаза были устремлены на Лену томно и восхищенно. Если бы у глупой моей подруги был хвост, она бы, наверное, сейчас завиляла им от удовольствия. Я поняла, что для Димы война за наследство еще не окончена. А на месте Войта, я была бы совсем не так уверена в победе.
— Тебе теперь придется самой зарабатывать на хлеб, — продолжал издеваться над Людмилой Войт. — Кем ты была, когда я подобрал тебя? По-моему, маникюршей? Прекрасная профессия. Не разбогатеешь, но и ноги от голода не протянешь. — Он протянул руку и ласково погладил поверженную противницу по колену. От этого жеста Людмила вздрогнула, удивленно посмотрела вокруг, как будто только сейчас проснулась. Потом ее лицо исказилось. Она молниеносно схватила с тумбочки маникюрные ножницы, которыми Войт любил чистить себе ногти, и ударила его в шею, не перевязанную бинтами. То ли женщина хорошо прицелилась, то ли ей так повезло, но из шеи ударила кровь. Наверное, была повреждена артерия. Но Людмиле этого было мало. Она еще и еще повторяла свои движения, бормоча ругательства. Войт неуклюже защищался, но ему мешал гипс. Кровь пульсирующим фонтанчиком заливала его бинты и простынь, он хрипел и быстро слабел.
Мы онемели. Первой опомнилась Ленка. Она так закричала, что сбежался весь имеющийся в наличии медперсонал.
— Он никогда больше не сможет издеваться надо мной. — Это были последние слова, которые мы услышали от Людмилы, перед тем, как ей ввели сильнодействующее успокаивающее. И была права… Войт выжил, но говорить, как раньше, уже не мог — у него были повреждены голосовые связки.
Последним к месту трагедии прибыл Шурик. Он сначала ошалело смотрел на кровь, разбрызганную по всей палате, а после, побелев лицом, бросился ко мне.
— Ты жива? — он лихорадочно осматривал мои перевязанные руки и лицо в поисках ран, а в мою душу тихо входило счастье. Ради такого проявления чувств стоило и пострадать.
* * *История фамилии Агрест разрешилась быстро и неожиданно для меня. Учитывая, как результаты деятельности Людмилы Агрест отразились на самочувствии Войта, я отделалась легким испугом. И никакая головная боль и хромота не могли удержать меня в больнице. Владимир Александрович не возражал, ему было не до меня. Он посмотрел на меня несчастными, больными глазами (Увы! Я ничем не могла ему помочь) и взял с меня страшную клятву приходить каждое утро на перевязки. Чтобы жизнь не казалась мне слишком радужной, в нагрузку мне был выдан Унтер, похудевший, но снова обретший свой хмурый вид и самоуверенность. Пес на прощанье лизнул руку своему доктору Айболиту, и я подумала, что он никогда не поймет выбора, сделанного его хозяйкой.
С помощью Шурика, который ожидал меня на улице, я добралась домой.
— Зайдешь?
Он отрицательно покачал головой.
— Я приду после работы. Нам нужно поговорить.
Мое сердце зазвенело праздничными колоколами. Как я могла сомневаться в своих чувствах к Шурику?
— Жду. — Я поцеловала моего милого друга. И осталась одна. По электронной почте меня ждали два сообщения. Первое — уведомление о том, что я выиграла конкурс и приглашаюсь на собеседование, что было очень отрадно. А второе — неожиданно быстрый ответ из Польши. На мой запрос о графской фамилии Агрест, на чистом русском языке меня вежливо извещали, что такой шляхетской фамилии никогда не было в Речи Посполитой, и выражали свое сожаление на тот случай, если это известие меня расстроило. Бедная Эльжбета! Как ей повезло, что она никогда этого не узнает! Я впервые пожалела мою бывшую свекровь. Кто вбил ей голову, что в ее жилах течет голубая кровь? Неужели она сама это придумала?
Ждать до самого вечера, чтобы сообщить все свои новости Шурику, у меня не хватило терпения. Поэтому я позвонила сначала к нему на работу, где мне сообщили, что он ушел домой на обед. После торопливой рукой набрала его домашний номер.
— Алло! — услышала я женский голос на другом конце линии. — Муж уже ушел. Что ему передать?
Его жена? Так вот, в чем загадка его неровного поведения. Неожиданно в горле застрял противный горький комок, отчего голос стал хриплым и тихим.
— Передайте, пожалуйста, что история Агрестов окончена, и Полина Агрест благодарит его за помощь, — проговорила я этим новым голосом и положила трубку.
Веселый солнечный день, выписка из больницы, выигранный конкурс — все стало маленьким ненужным и неважным. Я обняла потрясенного такой фамильярностью Унтера и заплакала. Возможно, у женщин, которые плачут часто и со знанием дела, сохраняется презентабельный внешний вид, как это показывают в кино. Но я плакала исключительно редко, поэтому нос у меня распух, глаза отекли и покраснели, даже губы стали липкими и толстыми. Я уже не говорю о головной боли, которая с новой силой начала пульсировать в висках и затылке. Поэтому, когда Шурик позвонил в мою дверь, выбора у меня не было. Я не открыла. Не знаю, что больше меня толкнуло на этот шаг: моя гордость или то, что получилось из моего лица, в результате моего глубокого горя.
Когда шаги моего возлюбленного утихли, я освободила из своих объятий Унтера, который тут же возмущенно стряхнул с себя мои слезы, и сказала ему, заглядывая в хмурые янтарные глаза:
— Что, зверь? Пойдем гулять? Ты-то меня не предашь, правда?
Не получилось из меня ни счастливой возлюбленной, ни богатой наследницы. Ничего. По крайней мере, работу-то я все-таки получила.
