Александр Звягинцев - Сармат. Все романы о легендарном майоре спецназа
– Ладно, Крис, хватит меня лечить. Я все очень хорошо понимаю. И знаю, на что иду. Так что ты не переживай. Поехали лучше обедать.
ГОНКОНГ. 7 декабря 1991 года
Профессор Осира подошел к окну и всмотрелся в закрытый двор монастыря, в котором послушники под наблюдением монахов упражнялись в искусстве стрельбы из лука – кюдо. Выделив из общей массы высокую фигуру Сарматова, Осира грустно вздохнул и прошептал:
– Бродячий старый самурай Осира больше не в силах помогать тебе, пролетный дикий гусь. Последние дни его уходят, как песок сквозь пальцы, и только то, что он не успел передать тебе все тайны, не дает измученной душе старого самурая устремиться ввысь за призывным клекотом диких гусей в таинственный и долгожданный сумрак штормовых южных морей…
Серебристый круг мишени мерцал тусклым пятном на темных бревнах монастырской стены. Посланная тетивой из оленьих сухожилий стрела вонзилась в низ круга. Виновато оглянувшись на стоящего у окна профессора Осиру, Сарматов послал новую стрелу, но и та не поразила центр мишени. Вставший у него за спиной монах нахмурился и, подавая новую стрелу, назидательно произнес:
– Воина сегодня что-то отвлекает. Он не может слить воедино тело, лук, стрелу и цель. Только после того, как вся сущность «Я» воина станет единой с сущностью «Я» цели, стрела сама поразит цель…
Сарматов на несколько секунд застыл, как изваяние, потом с полузакрытыми глазами на медленном выдохе стал снова натягивать тетиву, до тех пор пока его рука не коснулась мочки уха. На исходе выдоха стрела, разрывая воздух, устремилась к цели и вонзилась точно в середину серебристого круга. Осира из окна одобрительно махнул ему рукой.
– Уважаемый Осира-сан, – обратился к профессору вошедший монах. – В полдень монахи из охраны опять заметили на склоне горы четверых людей, наблюдающих в бинокль за монастырем. Когда монахи направились к ним, то они поспешно скрылись на автомобиле.
– Как они выглядели? – с тревогой спросил Осира.
– Трое, судя по бурнусам, – арабы, а четвертый был очень похож на работавшего у нас год назад доктора Юсуфа.
– Уважаемый Цзы уверен, что наша служба внешней охраны в следующий раз сможет помешать этим негодяям войти в монастырь?
– Мы будем начеку, сенсей.
– Этого мало, уважаемый Цзы. В следующий раз при появлении этих людей немедленно сообщите комиссару Корвиллу из Королевской полиции.
– Непременно, сенсей, – склонился в поклоне монах и бесстрастно добавил: – Кстати, комиссар Корвилл с двумя европейцами находятся сейчас за воротами и просят разрешения войти в монастырь.
– Я сам встречу гостей, – отослал монаха Осира.
Когда гости вместе с Осирой вошли в кабинет, он подвел их к окну, из которого было видно, как Сарматов отрешенно продолжал пускать одну стрелу за другой в центр мишени.
– Вон тот, кто вас интересует, господа, – сказал он. – Однако пока не закончится тренировка, он не увидит и не услышит вас.
– Боже, как ему удается это? – понаблюдав за действиями Сарматова, воскликнул пораженный Крис. – Стрелы, как заговоренные, ложатся в центр мишени, стрела к стреле…
– У воина состояние сомадхи, – пояснил Осира. – Состояние сомадхи дает возможность воину полностью отключить сознание и слиться воедино с целью. Это похоже на европейское понятие вдохновения у музыкантов и художников…
– Разве может человек по своей воле отключить сознание? – проворчал Крис. – Не верю я этим восточным сказкам…
– Однако, шеф, – показал Метлоу на мишень, в центр которой вонзилась очередная стрела, – согласись, с такого расстояния не каждый охотник попадет в цель.
– Согласился, – кивнул тот и обратился к Осире: – Признайтесь, профессор, вы изнуряете пациента тренировками с утра до ночи?
– Нет, просто он на удивление быстро овладел заповедными секретами искусства дзен, на котором основывается техника кюдо, – ответил Осира.
– Но говорят, лишь японцы могут до конца овладеть премудростями дзен, – не отставал Крис.
– До конца не могут и японцы, ибо конца совершенству нет, – улыбнулся одними глазами старик. – Все дело в личности человека.
– Личность того человека, – показал Крис на Сарматова, – чем-то отличается от других?
– Прямой человек, как и прямой бамбук, встречается редко, сэр. У моего ученика поистине феноменальная воля и мужественное сердце воина. За полтора года он проделал путь «до», равный десятилетию.
– Зачем в его положении феноменальная воля? – подал голос комиссар Корвилл. – Воля к бессмысленному блужданию в потемках?..
– Это не так, уважаемый комиссар! – сверкнул глазами из-под седых бровей Осира. – Во-первых, у меня появилась уверенность, что память скоро вернется к нему. А во-вторых, чтобы постигнуть смысл бытия, а в его положении, мистер Корвилл, это просто необходимо, я научил его растворять свое «Я» в окружающем мире. Вероятно, именно болезнь помогает ему быстро мобилизовываться и достигать глубокого состояния сатори. Даже если ему не удастся до конца победить ретроградную амнезию, природная воля воина, многократно усиленная тренировками по системе дзен, поможет ему противостоять бесчисленным сквернам и соблазнам, что подстерегают воина на его пути «до».
– Например? – заинтересовался Метлоу.
– Он легко справится с чувством голода, с физической болью и холодом, а также с воздействием на организм алкоголя и других наркотических средств… Не будет он властен лишь над совестью и своими душевными муками, ибо они от бога.
– А гипнотическому внушению он может противостоять? – заинтересовался недоверчиво внимающий Осире Крис.
– Раз он легко достигает состояния сатори, а это не исчезновение, а обретение им его истинного «Я», то о его волю разобьются усилия любого гипнотизера.
– Осира-сан, как я только что слышал, у вас появилась уверенность в скором выздоровлении пациента. Она, видимо, на чем-то основана? – осторожно поинтересовался Метлоу.
– При медитации в состоянии сатори к нему стала фрагментарно возвращаться память о его детстве, – улыбнулся Осира. – Вчера, например, он вспомнил высокого седого старика – вероятно, своего родственника. Пока он не может вспомнить его имени, но отчетливо помнит цветущую весеннюю степь и своего коня. Скажите, господа, а вы помните коня из своего детства?
– Коня? – удивился Крис. – Я не помню…
– И я не помню, – отозвался Корвилл.
– А он, представьте себе, не только вспомнил гнедого коня с белой гривой и белым хвостом, но даже вспомнил, как звали коня…
– И как звали его? – насторожился Метлоу.
– Чертушка, мистер Метлоу, по-русски – веселый чертенок. Старый Осира не ошибся в славянском происхождении пациента.
– Но не стоит распространяться на эту тему, – строго посмотрел на старика Крис.
Осира качнул головой:
– Врачуя самые потаенные уголки человеческой психики, сэр, сердце старого Осиры давно превратилось в кладбище чужих тайн. Найдется в нем место и для этой малой тайны.
– Осира-сан, не разрешите ли нам забрать Джона на несколько дней из монастыря? – спросил Метлоу. – Мы хотели бы побыть в его обществе.
– Несколько дней среди друзей пойдут ему на пользу, – склонил голову старик. – Но только через два часа, господа, а пока я советую оценить его успехи в искусстве кэндо и карате.
– Кто будет его противником?
– Потомок рода бродячих самураев…
– Они будут драться всерьез? – встревожился Корвилл. – Для чердака Джона это не опасно?
Осира-сан лишь загадочно улыбнулся.
В гимнастическом зале послушники дружно поклонились появившемуся бойцу, одетому в стиле кэндо – в юбку-штаны, нагрудник, перчатки и шлем фехтовальщика. В его руках сверкала отполированная бамбуковая палка, заменяющая острый самурайский меч. Палец в перчатке показал на сидящего среди послушников Сарматова. Тот, взяв такую же бамбуковую палку, натянул на голову шлем и сел на циновку напротив противника. Согласно ритуалу, последовала серия взаимных поклонов и дыхательных упражнений. Но прежде чем скрестить палки, бойцы на несколько минут неподвижно замерли в позе полулотоса…
– Знаешь ли, воин, с кем тебе предстоит сражаться? – наконец хриплым простуженным басом прервал молчание визави Сарматова.
– Мой сенсей не назвал мне имя противника.
– Помнишь ли ты слова бродячего самурая семнадцатого века Миямото Муссахи?
– Помню! – отозвался Сарматов. – «Когда я стою с мечом в руках против своего противника, я забываю обо всем, даже о противнике. Все мое существо смыкается с окружающим миром».
– Готов ли ты следовать этому правилу?
– Готов.
– Пусть бой подтвердит твои слова, – одобрительно кивнул боец и, словно подброшенный пружиной, легко вскочил с циновки.
Так же легко поднялся и Сарматов.
Разойдясь в разные концы зала, противники с грозными выкриками на выдохе сблизились и начали бой, похожий на древний, отшлифованный столетиями танец сильных и юных воинов, но одновременно и на ритуальный брачный танец серых журавлей. Сарматов плавно кружил вокруг незнакомца и никак не мог нащупать слабое место в его обороне. Не отрывая босых ног от циновки, тот только одними движениями корпуса шутя уклонялся от его выпадов и точными блокирующими движениями бамбуковой палки отбивал удары… Когда Сарматов лишь на секунду оказался в невыгодной позиции, противник сам перешел в стремительную атаку, и Сарматову с большим трудом удалось отразить разящие и беспощадные удары его палки.
