Фрэнк Грубер - Говорящие часы. Честная игра. Бей ниже пояса, бей наповал
— Неплохо, Сэм, совсем неплохо…
Сэм тихонько сказал:
— Коп все еще здесь.
Он нагнулся и подобрал с земли рубашку и куртку.
— Эй, вы, двое, постойте-ка! — решительно обратился к ним полицейский. — Так делать не положено. Вы обыкновенные реализаторы, стало быть, торгаши, и заявились на кладбище…
Джонни хлопнул в ладоши:
— Ну какой же я растяпа! Вот, пожалуйста, офицер! Экземпляр книги «Каждый человек — Самсон» и… Нет, нет! Я отказываюсь брать у вас деньги. Книга ваша, сэр, абсолютно бесплатно. Никакой оплаты. Примите в подарок от меня и юного Самсона…
Взяв книгу, полицейский зарделся и насупился. Потом покачал головой.
— Вот ведь дьявольщина какая! — сказал он, листая страницы.
— Ну, как? — улыбнулся Джонни.
— Спасибо, конечно, но больше так не делайте, мистер. Только не в Хиллкресте. У нас действует распоряжение насчет торгашей. Торговая палата поднимет скандал. Считается, что таким образом из Хиллкреста денежки уплывают на сторону.
— Слушаюсь, офицер. А теперь не покажете ли, где поместье покойного Саймона Квизенберри?
Глава 12
Железные ворота выглядели внушительно, а Джо Корниш, вышедший из сторожки на звонок Джонни Флетчера, — еще внушительнее.
Он оглядел Джонни и Сэма с головы до ног. Видимо, особого впечатления они на него не произвели, потому что спросил он довольно грубо:
— Чего надо?
— Уважаемый, хотелось бы повидать мистера Эрика Квизенберри, — сказал Джонни.
— Квизенберри не принимают, — отрезал Корниш.
— Позвоните из сторожки в дом и передайте мистеру Квизенберри, что его хочет видеть один джентльмен… насчет дяди Джо из Коламбуса, штат Огайо. Уверен, Квизенберри нас сразу примут.
— Нет у них никакой родни в Огайо. Чего вы тут сочиняете?
— А вы-то сам кто будете? Их бедный родственник, что ли? Тогда звоните, да побыстрее! — усмехнулся Джонни.
— А то перелезу через ограду и вобью тебе зубы в глотку, — пообещал Сэм Крэгг.
С секунду Корниш пялился на Джонни. Затем, пожав плечами, пошел в сторожку. Выйдя оттуда, отворил калитку.
— Подожду, когда пойдете обратно, — многозначительно пообещал он.
— Отлично! — хохотнул Сэм.
Шагая по подъездной аллее к дому, Джонни обратил внимание на планировку:
— Гляди-ка, поместье-то в виде циферблата! Саймон Квизенберри, царство ему небесное, определенно свихнулся на своих часах.
— Там, где он сейчас, часы ему не нужны, — философски заметил Сэм. — А если Эрик Квизенберри хоть вполовину так смышлен, как мне кажется, то и нам долгие годы придется обходиться без часов.
— Ну ты и пессимист, Сэм! Как всегда. Да этому Квизенберри сейчас-то наверняка уже известно, что мы не убивали его сына. — Вполголоса Джонни добавил: — Хочется надеяться…
Когда они подошли к веранде, из дому вышел Эрик Квизенберри, в твидовом костюме.
— Вы из Коламбуса? — спросил он, нахмурившись.
— Мы там были, — сказал Джонни. — И в Миннесоте тоже.
— Вот оно что! — воскликнул Эрик Квизенберри. — Тогда вы, стало быть, Джон Смит…
— Совершенно верно! А он — мой друг, Джон Джонс.
Квизенберри хмыкнул:
— Ладно, для начала сойдут и такие имена. Так это вы оставили в отеле для мисс Раск некую квитанцию?
— Да, это мы оставили квитанцию из ломбарда. На «Говорящие часы»… она их выкупила?
— Вчера вечером она вернула их мне. Мисс Раск рассказывала о вас, но буду с вами откровенен. Я не понимаю. Вы… Это вы находились в тюремной камере вместе с моим сыном Томом?
Джонни кивнул:
— Мы провели вместе всего одну ночь, но мы не убивали его. Именно это я и хотел вам сообщить. Собственно, для этого мы сюда и пришли. С нами в камере сидел еще один. Его посадили раньше нас, то есть, когда мы появились, он уже был в камере вместе с Томом.
— Как он выглядел?
— Грязный, обросший… Бродяга из бродяг. А ночью Том тайком сунул мне в руку квитанцию из ломбарда. Видимо, он опасался его. А утром… — Джонни бросил неуверенный взгляд на Эрика Квизенберри.
— Ничего, — кивнул он, — продолжайте. Я хочу знать все.
— Утром Тома уже не было в живых… Пришел констебль, стал нас будить, а бродяга вытащил нож, пырнул констебля и кинулся вон. Мы за ним…
— Зачем? Если вы невиновны, зачем надо было убегать?
— Мы действовали, поддавшись порыву. Откровенно говоря, посадили нас за бродяжничество. После ряда неудач мы оказались совершенно на мели. Когда бродяга сбежал, я сразу понял, что убийство Тома повесят на нас! А шансов оправдаться — никаких…
— Я беседовал с тем констеблем. Фич, или как его там… Он вроде бы уверен, что вы либо… — Квизенберри покосился на Сэма, — ваш компаньон совершили… убили Тома…
В дверном проеме появилась Бонита Квизенберри.
— Извини, Эрик, — сказал она. — Корниш только что звонил снизу. К нам едет грек.
Бонита Квизенберри перевела взгляд с Джонни на Сэма и вышла на веранду. Послышался шум машины. Обернувшись, Джонни увидел длинный автомобиль типа «купе». Перед верандой машина затормозила. Из нее выбрался высокий человек лет сорока, с оливкового цвета кожей.
— Добрый день, мистер Квизенберри, — сказал он.
— Добрый день, Бос. Чем обязан?
Николас Бос обнажил в улыбке частокол белоснежных зубов:
— Прошу прощения, но я такой нетерпеливый… Вот приехал, увы, за часами.
— Времени зря не теряете, — заметила Бонита Квизенберри.
Муж неодобрительно посмотрел на нее и произнес:
— Дорогая, но ведь отец говорил, что…
— Да, говорил, — оборвала его Бонита. — И про «Говорящие часы» тоже! О них-то речь не идет?
— Прошу прощения, — вмешался Николас Бос, — вы… получили… «Говорящие часы» теперь у вас?
— Да! — кивнула миссис Квизенберри. — И один коллекционер из Торонто уже сделал нам весьма выгодное предложение…
— Нет! Вы не можете продать… Саймон хотел, чтобы я иметь их…
— Не задаром же! Заплатите за них, и они ваши!
По оливково-смуглому лицу грека пробежала тень неудовольствия, однако он церемонно поклонился и произнес:
— Вы позволить мне смотреть часы?
— Думаю, это можно. — Эрик Квизенберри глянул на жену. Она кивнула. Не ожидая приглашения, Джонни шагнул к дверям и столкнулся с Эриком. — Дорогая, — обратился он к жене, — я забыл представить мистера Смита и… мистера Джонса. Джентльмены, мистер Николас Бос…
— Смит, — хмыкнула Бонита Квизенберри, — и Джонс! Это не…
— Что касается Смитов и Джонсов, — сказал Джонни с ухмылкой, — мы — те самые, которые вернули старинные «Говорящие часы». Однако нам не удавалось на них взглянуть, а хотелось бы. Не возражаете?..
Бонита Квизенберри смерила Джонни холодным взглядом:
— А вам-то какое дело? Дайану вам удалось обвести вокруг пальца, но что до меня, я убеждена…
— Дышите глубже, мадам! — улыбнулся Джонни. — Это помогает! Если бы не мы, вам бы не видать «Говорящие часы»…
— Это еще как сказать! — не сдавалась Бонита. — Тут много такого, что мне, мягко говоря, не нравится.
— Здесь я с вами полностью согласен, поэтому и хочу взглянуть на часы, — сказал Джонни.
Бонита пошла в дом. Все последовали за ней. Миновав холл и гостиную, вошли в комнату со стенами, обшитыми панелями из сосны. Джонни остановился как вкопанный. Сэм, выглядывая у него из-за спины, присвистнул.
В комнате часов было больше, чем в часовом магазине. Да и какие часы! Большие, маленькие, средние. Из металла и дерева, камня и мрамора. Массивные напольные и крошечные настольные. Всех цветов, форм и размеров. Тускло мерцали золото и серебро, ярко сияли медь и бронза.
И все часы шли. Маятники качались, колесики крутились.
Эрик Квизенберри подошел к одной из панелей, нажал кнопку — тотчас распахнулась деревянная дверь, за которой оказался черный металлический сейф, откуда Эрик достал «Говорящие часы» и поставил их на стол посреди комнаты.
Николас Бос ахнул при виде часов, глаза у него алчно заблестели.
— Без двух минут три, — заметил Эрик Квизенберри. — Через две минуты часы заговорят.
Николас Бос любовно гладил часы пальцами.
— Да, да, да… — бормотал он, — это «Говорящие часы». Я хотеть их иметь.
— За сколько? — усмехнулась Бонита Квизенберри.
Николас Бос бросил на нее испытующий взгляд:
— Я давать пятьдесят тысяча доллар.
— Простите, не расслышала! — обронила Бонита.
Николас Бос проглотил ком в горле.
— Тот канадец… сколько, он говорить, он платить?
— Побольше пятидесяти тысяч.
— У Горация Поттера больше нет, — заявил Бос без обиняков. — Я не верить.
— Я что, по-вашему, лгу? — взвизгнула Бонита, раздувая ноздри.
Бос поднял руки кверху, как бы защищаясь от ее гнева:
