Владимир Типатов - Мутанты. Время собирать камни.
— Знаком с таким производством? — опять задал вопрос мастер. На этот раз Руфат отрицательно покачал головой.
— Ты что, немой? Или разговаривать не хочешь? — пристально посмотрев на Руфата, спросил мастер.
— Кричать не хочу, — сказал Руфат. — У меня глотка не лужённая.
— Хорошо, сейчас действительно, разговаривать невозможно из-за шума — поговорим потом, как только закончится загрузка. А сейчас бригадир проведёт тебя по фабрике и ознакомит с процессом переработки руды и извлечением из неё концентрата.
На все эти дела у вас есть один час.
Бригадир молча поднялся, и знаками показав Руфату, чтобы он следовал за ним, первым покинул кабинет мастера.
— Куски породы и руды по транспортёрам подаются из шахты, в дробильные машины огромной мощности, — сказал бригадир Руфату, после того, как они покинули дробильное отделение и спустились ниже на один уступ. — Там, специальные приспособления измельчают глыбы на мелкие фракции, до размера щебеня. Потом эту массу засыпают в накопительные бункера. Оттуда, так же по транспортёрам, продукт подаётся на вращающиеся стержневые и шаровые мельницы. Затем, измельчённая до состояния песка, масса смешивается с водой и специальными насосами подаётся по трубопроводам на двухдэчные вибрационные столы, где за счёт поступательно-вибрационных движений стола, происходит отделение тяжёлого касситеритового концентрата от пустой породы. Далее, концентрат, который собирается в специальных желобах, опять же по трубопроводу и при помощи специальных насосов попадает на флотацию и уже обработанный специальными реагентами, подаётся в сушильные вращающиеся печи. И, наконец, конечная стадия — концентрат проходит через сепаратор и засыпается в специальные контейнера, которые грузятся на автомашины и отправляются на станцию, где перегружаются в железнодорожные платформы и отправляются на металлургические заводы. Вот такое у нас производство. Понятно?
— На словах, понятно, — равнодушно пожал плечами Руфат и усмехнулся. — Из тебя, бугор, получится хороший экскурсовод. Но, хотелось бы посмотреть весь этот процесс глазами.
— Топай за мной, — неприязненно покосившись на Руфата, сказал бригадир, и первым стал спускаться по крутой металлической лестнице вниз. Руфат молча проследовал за ним…
…В кабинет мастера они вернулись ровно через час. Загрузка руды закончилась и теперь можно было спокойно разговаривать. Мастер всё так же сидел за столом, только теперь перед ним на столе лежал довольно объёмный журнал и мастер делал в нём какую-то запись.
— Распишись, что прошёл инструктаж по технике безопасности, — сказал мастер и протянул Руфату ручку. Тот молча расписался.
— Главное, не суй башку куда не надо, и будешь жить, — сказал мастер и захлопнул журнал. — Это, и есть техника безопасности.
— Благодарю за содержательный инструктаж, — чуть заметно усмехнулся Руфат. — Я могу идти на рабочее место?
— Отведи этого грамотея к транспортёрам и дай ему лопату побольше, — сказал мастер бригадиру и поморщился, словно съел что-то невкусное.
Новичков, а особенно строптивых, вначале всегда ставят на не очень престижные работы. Вот и Руфата поставили возле транспортёров — работать лопатой. Куски руды и породы, подаваемые из шахты по транспортёрной ленте, часто падали с этой ленты и Руфату приходилось поднимать их и забрасывать обратно, на транспортёр. Работа тяжёлая, однообразная и утомительная. Не каждый выдерживал восемь часов без перерыва махать большой, шахтёрской лопатой. Но Руфат, к удивлению мастера и бригадира выдержал, и через неделю его перевели на работу непосредственно к дробильной машине.
Руфат быстро освоился с нехитрым оборудованием дробильных машин, и через пару недель его уже нельзя было отличить от тех, кто проработал здесь годы. Фабрика работала круглосуточно и останавливали производство только в субботу, для профилактических работ оборудования: замена изношенных стержней и шаров в мельницах, футировка топки сушильных печей, (если возникала такая необходимость), проверка центровки мельниц, ну и устранение других, серьёзных неисправностей.
Смены чередовались по-недельно, одна неделя с утра, с восьми до четырёх, другая — с четырёх до двенадцати ночи, и третья неделя — с двенадцати ночи и до восьми утра. Потянулись однообразные, серые дни. Работа, между сменами отдых с книгой в руках, просмотр телевизионных программ, в воскресенье кино в клубе. Так неспешно прошёл месяц.
Однажды, когда случился перебой с рудой и дробильные машины простаивали, Руфата вышел на свежий воздух и расположился на скамье в отведённом для курения месте. Неожиданно, его отозвал в сторону незнакомый ему парень, и постоянно оглядываясь вокруг, тихо сказал: — Будь осторожен, тебя хотят замочить.
— Кто?
— Дружки Наркома. Твой бригадир, земляк Наркома и они кореша ещё с воли.
— Откуда знаешь?
— Я «базар» подслушал. Говорили, что надо тебя в дробильную машину закинуть.
— Пусть попробуют, — усмехнулся Руфат.
— Сами не будут, зачем им пачкаться. Заплатят беспредельщикам отмороженным, кинут чая, водяры…
— Почему ты предупреждаешь меня?
— Жалко, если тебя «загасят» отморозки.
— Чего же они ждут? Я уже месяц в дробильном отделении работаю.
— Усыпляют бдительность, я слышал, как они базарили про какой-то фактор неожиданности.
— Ладно, учтём. Благодарю за предупреждение.
— Да что там…Я, ведь, тоже не русский. Тебя «чуркой» называют, а меня — «черножопый». Обидно.
— Ты грузин или армянин? — догадался Руфат.
— Нет, я молдаванин. Просто смуглый.
— Не обращай внимания на дураков. Умный никогда не будет обзывать другого человека.
— Хорошо, я пойду, а то ещё увидит меня кто-нибудь здесь.
— Бывай, — махнул рукой Руфат и пошёл на своё рабочее место.
Глава 9. Граф
…Пожилой зэк, по кличке Граф, умирал. В эти последние часы своей жизни, он начал вспоминать эпизоды из прожитых лет. Но не детство и юность, которое у него было безоблачным и счастливым, стал вспоминать умирающий, а последние месяцы, предшествующие его аресту и заключению под стражу…
… После смерти Брежнева, в стране наступили другие времена, тревожные и тяжёлые для махинаторов, коррупционеров и прочих расхитителей социалистической собственности.
Андропов, пришедший к власти, круто взялся за наведение порядка в стране. В декабре восемьдесят третьего года, в Москве, работники КГБ арестовали нескольких, отдыхавших в столице, директоров хлопкозаводов и руководителей хлопкоочистительных объединений Узбекистана, так же был арестован и помещён в следственный изолятор Лефортово бывший первый секретарь Бухарского обкома — Каримов.
Буквально, на следующий день, Владлен Фёдорович, занимавший в то время пост помощника секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству, вылетел в Ташкент. Чёрная «Чайка» подкатила прямо к трапу самолёта. Из салона вышли двое в одинаковых чёрных, строгого покроя, заграничных костюмах и застыли по бокам машины, как часовые почётного караула у мавзолея. Торопливо спустившись по трапу, Владлен Фёдорович поприветствовал встречающих его людей, сел в машину и бросил нетерпеливый взгляд на часы.
Шофёр заметил этот взгляд и сразу же рванул с места, чуть притормозил у шлагбаума, перекрывавший выезд из аэропорта, показал пропуск и, опять прибавил скорость. Через несколько минут машина, шурша шинами, уже катила по широкому, асфальтированному шоссе, вдоль которого с двух сторон росли высокие, стройные, пирамидальные тополя, упирающиеся своими вершинами прямо в небо.
Вечерело. Солнце быстро закатилось за горизонт и через опущенное стекло боковой дверцы, в салон ворвался свежий ветер. Сидящий на заднем сидении машины Владлен Фёдорович невольно поёжился, и это не осталось незамеченным.
— В декабре в наших краях прохладно, — сказал сидевший рядом с шофёром сопровождающий и, закрыв окно, тут же предложил важному гостю хромированную фляжку. — Согрейтесь, это прекрасный армянский коньяк, Хозяин его очень любит.
— Что любит хан Акмаль, я прекрасно знаю, — усмехнулся Владлен Фёдорович и, отвинтив крышку, с удовольствием отхлебнул несколько раз. Жгучая жидкость, принятая во внутрь, быстро согрела его и улучшила настроение.
— Приехали, уважаемый, — сказал молчавший всю дорогу шофёр, останавливая машину рядом с площадкой, на которой стоял новенький вертолёт МИ-2.
— Почему на вертолёте? — насторожился Владлен Фёдорович, который не любил, а вернее сказать, боялся летать вертолётами, не было у него доверия к винтокрылым машинам.
«Самолёт, в случае чего, может ещё как-то спланировать и дотянуть до места посадки, а вертолёт сразу полетит камнем вниз», — думал он, и всякий раз, когда не было альтернативы, с опаской садился в вертолёт.
