Кен Бруен - Blitz. Без компромиссов
— Помоги мне, слышь? — крикнула она.
Он опустил монеты в карман. Фоллз приехала на «дэу». Он спросил:
— Твоя?
— Соседки, — ответила Фоллз. — Я ей тоже продукты покупаю.
Открыла дверь и начала загружать пакеты. Закончив, спросила:
— Ты в порядке?
— Лучше не бывает.
Когда они вошли к нему в дом, она огляделась, спросила:
— Ты здесь в засаде?
Он опустился в кресло, простонал:
— Отдохни, а?
Она промолчала.
Он задремал, проснулся от запаха готовящейся еды. В комнате было идеально чисто. Фоллз протянула ему кружку, сказала:
— Это суп. Ты замерз.
Суп, как ни странно, оказался вкусным, у Робертса появился аппетит. Фоллз дала ему белого хлеба и несколько кусков мяса. Он все съел, сказал:
— Господи, как же вкусно.
Она радостно улыбнулась. От ее улыбки в комнате стало светлее, и Робертс вдруг сообразил, что никогда не видел, чтобы Фоллз так улыбалась. Он сказал:
— Думаю, со мной теперь все будет нормально.
Она долго смотрела на него в задумчивости, наконец сказала:
— Да, я тоже так думаю.
— Я собираюсь продать этот дом.
— Блестящая мысль.
— Ты думаешь?
— Ну да — кто, твою мать, хочет жить в Далвиче?
— Мне казалось, все хотят, — сказал он с искренним удивлением.
Она еще раз улыбнулась, спросила:
— Сколько чернокожих ты знаешь? Я имею в виду, сколько их среди твоих друзей?
— Гм…
— Я так и думала.
Она собрала его грязную одежду и сунула в стиральную машину. Предупредила:
— Используй кондиционер для белья.
— Зачем?
— Господи… Ох уж эти мужчины! Поверь на слово, ладно?
Помолчав в нерешительности, она проговорила:
— Хочу попросить об одолжении.
Он вгляделся в ее лицо, понял, что это важно, и спросил:
— В чем дело?
— Один знакомый пацан попал в беду. Я должна снять его с крючка.
— Неприятности с полицией?
— Да.
— Серьезные?
— Он сказал, что он и его приятели здорово попинали какого-то мужика.
— А ты с какого боку?
Фоллз повесила голову и негромко сказала:
— Скинхед, помнишь его?
— Конечно, он присматривал за тобой, когда ты с катушек слетела, — ответил Робертс. И тут же прибавил: — О нет. Скажи, что ты от него отделалась. Или нет? Решила, что можешь его переделать? Черт, Фоллз, каким он был, таким и остался. Это он пинал того мужика? А… все ясно.
Они замолчали. Ей нечего было сказать в свою защиту, тем более что любое оправдание будет неразумным. Роберт громко откашлялся, сказал:
— Ладно, не мне читать тебе лекции на эту тему. Есть один детектив-инспектор, он должен быть в курсе, и он уже давно у меня в долгу. Его Нельсон зовут.
— Спасибо, сэр, я, правда, очень ценю…
Робертс поднял руку:
— Подожди меня благодарить, ты еще не видела Нельсона. Он тот еще тип, в сравнении с ним даже Брант кажется полным либералом.
_
Заведи себе голубого бойфренда. Это просто фантастика. Они прекрасно готовят, любят ходить по магазинам и всерьез тебя боятся.
Джеки КлунБрант нашел запись в своем блокноте:
«Барри Вайсс, живет в Нью-Кросс».
Брант решил поехать домой, принять душ, а затем навестить этого парня. К тому времени как он добрался до своей квартиры, он почувствовал, что мозги его начинают отказывать. Он вошел, заварил чай, постарался вспомнить, с чего он должен был начать. Ах да, душ. Он сел в кресло и поставил чай на пол так, чтобы можно было дотянуться. Телевизор был прямо напротив, и Брант уставился на пустой экран. Чай остыл, но Брант, не шевелясь, продолжал смотреть на экран.
Барри Вайсс зашел в телефонную будку, позвонил в «Таблоид», добился, чтобы его соединили с Данфи, и сказал:
— На Сиринхем-пойнт пожар. Недалеко от крикетного стадиона.
— Пожар?
— И ты хочешь знать, какое тебе до этого дело?
— А… да, пожалуйста.
— Квартира на втором этаже, сзади, найдешь номер три. Ты ведь умеешь считать, верно?
— Третий коп?
— Bay, неудивительно, что ты заведуешь уголовной хроникой. На случай если тебе придет в голову идея про подражателя, знай: я перешел на новую методику.
— Нельзя ли подробней?
— Молоток Достаточно тупой для тебя? Ему хватило. Я буду есть мозги всю неделю.
Клик.
Данфи перематывал пленку, когда телефон снова зазвонил. Он схватил трубку, услышал:
— Я придумал имя.
— Имя?
— Тут что, эхо? Не повторяй все за мной! Это раздражает. Блиц, пишется как в «блицкриге».
— Да, но…
— Это не обсуждается.
— Другие газеты…
— Полное дерьмо. Делай, как я сказал.
Клик.
«Таблоид» вышел с огромным заголовком:
БЛИЦ УБИВАЕТ СНОВА
Репортаж Гарольда Данфи,
лучшего криминального обозревателя
Если бы Брант включил телевизор, он увидел бы это по всем каналам. Но он не включил. Он продолжал сидеть неподвижно, и в голове его не было ничего, кроме шума.
_
Портер по самую задницу увяз в репортерах, телефонных звонках, наводках, чувстве неудовлетворенности. Он закричал:
— Куда, черт побери, подевался Брант?
Никто Бранта не видел. Парень из «Таблоида», некий Данфи, который принес записи разговора с киллером, требовал интервью. Портер проигнорировал журналиста. Бранта не было три дня. Когда он появился, у него был вид человека, побывавшего в аду и еще не совсем оттуда вернувшегося. Портер сказал:
— В офис. Немедленно.
Брант сел, смотреть на него было почти больно. Портер постарался не кричать, спросил:
— Где ты был?
— Не уверен…
— Что?
— Я не могу дать отчет в своих передвижениях. Кажется, так говорится?
Портеру пришла в голову любопытная мысль, он спросил:
— Ты знаешь, что убит еще один полицейский?
Брант отрицательно покачал головой. Портер подошел к двери, отворил, остановил вольнонаемную работницу, сказал:
— Принеси нам чай. Да, еще два печенья.
Она округлила глаза, и он спросил:
— Ты меня слышала?
— Сэр, в связи с Актом о сексуальной дискриминации, только потому, что я женщина…
— Неси этот долбаный чай!
Она принесла.
Портер наклонился над Брантом. Сказал:
— Сержант, фамилия Кросс.
Выражение лица Бранта на миг изменилось и стало прежним. Портер затруднился бы определить, отразился ли на нем шок или это было сожаление или боль. Но точно не гнев. Портер бы предпочел гнев. Он продолжил:
— Убийца теперь называет себя Блиц. Он убил Кросса молотком, затем поджег квартиру. Патологоанатом сообщил, что, несмотря на пожар, они сделали полную идентификацию. Кроссу не просто раскроили череп, его лицо превратили в месиво. Ребята в жизни не видели ничего подобного. У киллера теперь собственная колонка в газете.
Брант наконец пошевелился, спросил:
— Каким образом?
— Он звонит писаке по имени Данфи, — ответил Портер, — сообщает подробности.
Затем показал на чашки:
— Тут чай и… печенье.
— Не пью я чай. Ты сказал Данфи?
— Да, ты его знаешь?
— Знаю.
Портер начал перебирать кипу газет, по ходу дела спросил:
— Как прошло в Нью-Кроссе?
— Нью-Кросс? А что в Нью-Кросс?
— Господи, Брант. Ты должен был проверить парня, забыл?
Брант не ответил, и Портер прибавил:
— Ты должен был проверить его три дня назад.
Брант поднялся, сказал:
— Поеду сейчас.
Портер тоже встал, потянулся за пиджаком, сказав:
— Я с тобой.
Когда они вышли на улицу, к ним подошел мужчина. У него был вид вороватого бухгалтера. Лет тридцать пять, бритая до блеска голова. Он сказал:
— Портер Нэш?
— Что?
— Я Данфи, из «Таблоида». Хочу спросить — есть ли у вас что-нибудь?
Прежде чем Портер открыл рот, Брант сказал:
— У меня есть кое-что.
Данфи резко повернулся к нему:
— Да?
Брант ударил его в живот и пошел дальше. Когда он и Портер подошли к машине, Портер спросил:
— И что это было?
— Разве я уже не сказал? Я его знал.
Барри устроил себе отдых, не выходил из дому, решив, что слава оказалась куда утомительней, чем он ожидал. Накануне он пошел в паб и хорошенько поддал, полирнув виски светлым пивом. Затем съел карри и улегся в койку.
Услышал стук в дверь. Крикнул:
— Отвали — я уволился!
Он страдал: адская головная боль, желудок отплясывает джигу а-ля карри. Снова стук. Затем:
— Полиция.
_
Не существует такой вещи, как загиб характера. Есть характер, и есть загиб. Не знаю, где они соприкасаются. В начале фильма парень ненавидит черных, а в конце он тащится от чернокожей девушки — вот вам загиб его характера. Что же, благодарю покорно. Неужели я всю свою взрослую жизнь старался это понять?
