Гарри Грей - Однажды в Америке
В тот же вечер я встретился с Макси, Патом, Домиником и Косым.
Мы подкараулили моего водителя и его помощника на третьем этаже в доме на Генри-стрит.
Я навсегда расстался со своим прошлым, порезав щеку шофера лезвием автоматического ножа. Я отобрал у него все собранные за день деньги. Потом мы избили водителя и его помощника до бесчувствия. Их лошадь и фургон мы отогнали к пустынному пирсу на Ист-Ривер. Лошадь мы распрягли, а вагон столкнули в воду. Лошадь все время энергично кивала, как будто одобряла наши действия. Потом она ударила копытами о землю и ускакала прочь.
В этот вечер мы хорошо поели в кондитерской Каца. Пришел искавший меня Толстяк Мо. Он сказал:
— Везде шныряют полицейские. Они спрашивали про тебя. Лучше не приходи домой.
К счастью, я нашел Профессора в его подвале. Я объяснил ему, во что влип. Он достал мне одеяло. Это был первый раз, когда я ночевал не дома.
Мне не спалось. Я не боялся, просто нервничал. Большую часть ночи я провел читая в туалете «Дон Кихота».
Утром Профессор принес мне горячий кофе и сдобные булочки. Он отдал мне ключи от склада и сказал:
— Можешь отсидеться здесь, пока все не утихнет.
Профессор одолжил мне два бакса. Это был отличный парень.
Я узнал, что меня разыскивает представитель профсоюза. Я с ним встретился.
Он сказал:
— Хорошая работа, Лапша. Еще один такой урок, какой ты устроил своему водителю, и забастовка закончится успешно. Штрейкбрехеры боятся выезжать на работу.
Шрам на лице водителя создал мне репутацию парня, умеющего обращаться с ножом. Обо мне теперь говорили: это тот самый Лапша с ножом, что с Деланси-стрит. Я гордился своей репутацией.
Мы подстерегли еще одного штрейкбрехера и его помощника. Я порезал их обоих и отправил в госпиталь. Моя жизнь стала меняться. Я чувствовал себя веселым и счастливым. Я обнаружил, что это доставляет мне огромное удовольствие. Когда я щелкал ножом, люди вокруг вздрагивали. Они смотрели на меня с незнакомым мне раньше уважением.
Остальные водители больше не решались ездить по своим маршрутам. Босс обратился к профсоюзу. Скрепя сердце он подписал контракт на пятидесятичетырехчасовую рабочую неделю и увеличил зарплату на десять процентов.
Представитель профсоюза встретился с нами в подвале у Профессора. У него было к нам предложение.
— Ребята, не хотите поработать на меня и на профсоюз в качестве, скажем, специалистов по организационным вопросам? Десять долларов в неделю на каждого — вас устроит?
Это был наш первый постоянный бизнес.
Позже мы провели немало «организационной работы» среди водителей передвижных прачечных. Занимаясь таким делом, мы сталкивались с самыми жестокими, жадными и беззастенчивыми работодателями, которые попадались нам везде, где их не сдерживала деятельность профсоюза. Это вызвало в нас ненависть к любой власти вообще. В наших глазах их стандарты были стандартами всего общества.
Большую часть времени меня разыскивали полицейские, и я избегал появляться дома, но каждую неделю отсылал матери деньги через посыльного.
Глава 6
Президент Уилсон объявил войну Германии. Дух авантюры охватил страну. Слава и жестокость шли рука об руку. Они стояли в повестке дня. Мы все пятеро попытались нырнуть в водоворот узаконенного насилия, вступив в армию. Над нами только посмеялись: мы были еще слишком молоды. Но взбудораженный ритм военной жизни продолжал горячить нам кровь, как езда на быстрой карусели. Мы запрыгнули на нашу собственную маленькую карусель и неслись во весь дух, твердо держась за перила. Скорость становилась все больше и больше.
Кроме профсоюза, который выплачивал нам по десять долларов в неделю, мы нашли новые средства увеличить наши доходы, обратившись к самой грубой и захватывающей сфере деятельности — обыкновенному бандитизму. Мы вышли на сцену хорошо подготовленными, пройдя начальный курс в самой худшей суповой школе города.
Теперь мы продолжили образование. Нашими классными комнатами были задние дворы, подвалы, крыши, рынки, набережные и трущобы Ист-Сайда. Мы бродили по лабиринтам улиц, как охотники, выслеживающие в джунглях крупную дичь. Нас интересовало все. Мы собирали любую информацию, переживали странные приключения. Мы носили дубинки собственного изготовления, сделав их из свинцовых солдатиков, переплавленных в крышках от молочных фляг. Мы подстерегали прилично одетых горожан на темных узких улочках.
Курсы повышения квалификации по сексу мы прошли, обучаясь у такой опытной и искушенной учительницы, как Пегги.
Возобновив свои походы с джанком, который Профессор поручал нам относить по тому же адресу на Мотт-стрит, мы стали знакомиться с улицами Чайнатауна, заинтересованные и очарованные его странными запахами и необычным видом. Здесь мы наблюдали привычки и причуды приверженцев различных наркотических веществ.
Под неусыпным руководством нашего Профессора мы познали секреты и навыки всевозможных преступных ремесел. Он посвятил нас в умиротворенный и мечтательный экстаз курильщиков опиума. Он снабдил нас всеми видами холодного и огнестрельного оружия, необходимого в изощренном искусстве нанесения увечий.
Мы стали более жестокими и грубыми, настоящими профессионалами в делах, связанных с насилием.
Косой Хайми практиковался в езде на такси своего брата. Он так наловчился крутить баранку, что его способности казались почти сверхъестественными. Во многих случаях мы использовали их и тачку брага Хайми, с которой предварительно снимали номера, если во время ограблений нам была нужна машина. В грабежах мы выработали собственный стиль. Прежде чем скрыться, мы снимали с наших жертв штаны. В газетах нас называли юными похитителями штанов. Мы гордились своей известностью и оригинальностью. Мы стали беспечными и самоуверенными. Это была наша ошибка.
Во время ограбления маленькой аптеки, которое принесло нам двадцать два с половиной доллара, ее владелец бесстыдно выскочил без штанов на улицу и позвал на помощь. Когда мы удирали от полицейских на машине брата Косого Хайми, на Деланси-стрит у нас кончилось горючее. Мы выскочили из дверей и разбежались в разные стороны. Мы бегали слишком быстро для копов и сержанта, которые нас преследовали. Мысленно я поблагодарил Макса за ту усиленную физическую подготовку, на которой он всегда настаивал. Она держала нас в хорошей форме. Я слышал выстрелы. Я решил, что нам всем удалось благополучно скрыться.
Позже, в задней комнате у Джелли, я узнал печальную новость. Доминик был мертв. Он бегал не так быстро, как мы. Маленький толстяк Домми получил пулю в затылок. Его застрелил сержант-полицейский. Местные детективы устроили на нас облаву, которая им удалась. Тут снова пригодились дядюшка Макси и районный лидер из Таммани. Нам разрешили, находясь под стражей, присутствовать на похоронах Доминика. В зале похоронного бюро, где стоял гроб с телом Доминика, его родители и близкие бросали на нас мрачные и гневные взгляды. Они бормотали себе под нос и осыпали нас итальянскими проклятиями. Патси переводил нам их вполголоса. Мы присоединились к похоронной процессии у церкви. Приглушенные скорбные рыдания несчастных родителей Доминика терзали нам сердце. Когда священник склонился с кадилом над бедным Домми и благословил его, я почувствовал в сердце такую боль, словно оно готово было разорваться на куски. Все внутри у меня стонало от боли.
Я не мог плакать.
Из церкви мы проводили бедного Домми до кладбища в Лонг-Айленде. Я видел, как его опускали в землю. Все вокруг плакали и молились, а священник благословил могилу и обратился к Господу с просьбой простить несчастному Дом ми его грехи.
На обратном пути в Нью-Йорк я пытался все это обдумать. Добрый старина Домми смеялся, шутил и был полон жизни еще несколько дней назад, когда обращался ко мне со своей милой улыбкой: «Эй, Лапша!» А теперь он лежал холодный, в деревянном ящике, с пулей в голове, на дне могилы. Я не мог себе этого представить. Трудно было поверить, что я никогда больше не увижу своего друга Домми.
Глава 7
Районный босс сделал для нас все, что мог. Он сказал, что не сможет помочь нам всем. Ему пришлось пойти на сделку. Двое из нас должны были ответить за всех. Пат и я решили сесть в кутузку.
Макс пообещал каждую неделю отдавать моей матери десять долларов от профсоюза, а может быть, и больше.
Патси отправили в исправительное заведение для детей католиков. Меня послали в еврейский приют в Сидар-Ноулз, к северу от Готорна, штат Нью-Йорк.
Мне там было не слишком тяжело. Еда оказалась хорошей, и ее всегда хватало. Я в первый раз уехал из Нью-Йорка, и деревенская атмосфера была мне в новинку. С нами обращались не как с преступниками; скорее это напоминало школу-интернат. Я был приятно удивлен той свободой, которую нам предоставляли в передвижениях. Рассчитывали в основном на совесть и наш здравый смысл. И редко кто обманывал эти ожидания.
