Микки Спиллейн - Капкан на наследника
— Грустная история.
— Так и есть, — вздохнул Ал. — Но весьма типичная. Кто сказал, что от нищеты до нищеты — три поколения?
— Какая-то весьма умная задница, — глубокомысленно покачал я головой.
— В общем и целом дело обстоит именно так, — продолжил Ал. — Альфред и Деннисон не в курсе всех эти перипетий. Они ведут дела в полной уверенности, что акции милых сестриц все еще у них на руках, и зорко следят за ними, чтобы при случае попытаться подмять их под себя. И ни один из братьев даже не пытается перекупить их... не то чтобы они не хотели... просто не могут, вот и все. Продать-то больше нечего. Ал и Денни оказались владельцами тридцати процентов пустоты, да еще этот Кросс Макмиллан сидит у них на хвосте. У него и так уже куча акций, которые он прибрал к рукам после смерти первоначальных инвесторов, и если дело дойдет до настоящей драки, то и остальные козыри окажутся у него.
— Может, и нет.
— Да ладно тебе, Дог! Твои славные кузины спустили все до последней акции, и нет никакого сомнения в том, что они разлетелись по всему свету. Теперь эти листочки не значат ровным счетом ничего, просто мусор, кусочки резаной бумаги, какой дурак станет принимать их всерьез?
— О, как знать, старина, как знать. Нельзя быть настолько самоуверенным.
Ал долго сверлил меня взглядом, у него даже морщины на лбу появились от усердия, с которым он пытался проникнуть в мои мысли. Видно, это ему все же удалось, потому что он в конце концов припечатал:
— Они у тебя.
— Почему бы и нет? — пожал я плечами. — Как ты сам выразился, это был просто мусор.
Ал снова одарил меня своим пристальным взглядом:
— Макмиллан тебя убьет.
Я оскалился в улыбке.
— Он хочет все, и «Баррин индастриз», и Мондо-Бич... все... И могилу твоего деда в придачу.
— Да пошел он к черту, этот Макмиллан!
— От него так легко не отделаться, Дог. Говорю же тебе, это стервятник. У него и деньги, и власть. Для него «Баррин индастриз» — всего лишь еще одна игрушка, с которой можно вволю позабавиться. Этот парень давно уже вышел на международный уровень. Он в состоянии купить все, что пожелает.
Я поглубже затянулся, с удовольствием вдохнув ароматный дым, забычковал сигарету и отправил окурок в пустую банку из-под пива.
— Почти все, Ал. Или ты и об этом знаешь?
— Да стоит тебе даже искоса взглянуть на его жену, и ты труп, дружище. ТРУП!
— А я и не собирался. Просто хотел сказать, что есть вещи, которые не купить.
— Ты совсем свихнулся, Дог. Эти двое без ума друг от друга. С самого первого дня своего знакомства.
— Да знаю я.
— Конечно, разницу в возрасте никуда не денешь. Но не такая уж она и большая, и даже черти в аду в курсе, что они по уши влюблены.
— Я вообще не это имел в виду! — не выдержал я.
— Что тогда?
— Ладно, забудь, ничего такого, что имело бы слишком большое значение в свете текущих событий.
Некоторое время мы сидели и молча раскачивались в креслах-качалках, разглядывая Бродвей за окном. К северу от Тридцать четвертой улицы черное грозовое облако начало заволакивать Эмпайр-Стейт-Билдинг.
— Дождь будет, — произнес я.
Впервые в жизни я наблюдал Ала Де Веччио в подобном состоянии. Он просто оцепенел от страха, а на лице читался неприкрытый ужас. Как будто он попал ногой в лисью нору, а та оказалась полной дерьма.
— Не стоило мне отвечать на твое письмо, — сказал он.
РАЗМЫШЛЕНИЯ. АЛ ДЕ ВЕЧЧИО
Кем же он стал? Тебе кажется, что за долгих четыре года войны ты узнал человека вдоль и поперек, а он появляется и перечеркивает все твои представления. И того парня, с которым ты лез под пули, больше не существует.
— Скажи, друг, ты ведь хотел полетать на «спите», разве не так?
— Прямо сейчас?
— В самом деле, майор, если бы не эта девочка... дочурка одного из ваших сенаторов... как раз такая, какую я всегда хотел, прямо из-за океана, ну и все такое... понимаешь? Так вот, это новенький «Марк-13», и на нем ни одной царапины.
— Вооружен?
— До зубов, майор.
— А что, если я наложу в штаны...
— Да пошел ты, майор, я получаю их в полной боевой готовности. Выбора все равно нет. «Бинзи», «джерри» и «таг» заняты. Они тоже неплохи. На их счету не меньше двенадцати бомбардировщиков, можно сказать, почти новенькие, но не забывай, дорогой мой мальчик, ты же хотел погонять на «спите»... так что не крути носом.
— И мое время нигде не регистрируется?
— Зуб даю, майор. Мне и самому не хотелось бы лезть на рожон. Представь себе, что вы с летным хирургом просто отправляетесь в командировку за пределы части. Что скажешь, а?
— Неплохо!
— Плохо только, что вы, ребята, так часто сменяете друг друга. Эта война потрясает воображение, — сказал он. — Признайся, майор, почему тебе не хочется возвращаться домой?
— Это длинная история, друг мой. И как ты сам только что выразился, война потрясает воображение. Но я и в самом деле всегда хотел полетать на «Спите». Как эта колымага в действии?
— Сам знаешь, майор. Только не забудь найти мне пустой «мустанг» для следующего налета на Нюрнберг. Есть там один фермерский домик, в котором живет пренеприятнейший сукин сын, воткнувший мне вилы в задницу, когда я спланировал с парашютом на его разлюбезную собственность. Еле ноги унес. Если бы не та красотка из-за реки, та самая, которая всегда была неравнодушна к сынам Джона Булля[3], не сносить бы мне головы. Неплохая тогда вышла остановочка.
— Вы, англичане, просто психи, — сказал Дог.
— Но ты должен признать, что очень решительные при этом.
— Несомненно, особенно если надо завалить дочь американского сенатора.
— О, просто пытаемся наладить отношения со своей бывшей колонией, майор. Наслаждайся «Спитом», старина. Мой ординарец все подготовил. Буду премного благодарен, если доставишь его назад более-менее невредимым. У старого Снарли глаз наметан на такие детали, как дырки от пуль, и он знает, что моя новый вертолет еще не объезжен, ясно?
— Ясно.
— Ну, тогда адью.
* * *— Дог, — спросил я его, — зачем ты продлил свой срок? Тебе же давным-давно пора было сваливать. Неужели тебе и в самом деле по вкусу эта безумная драка?
— Здесь есть чему поучиться, — сказал он мне. — Или ты, или тебя. Если сейчас получить все сполна и если удастся выжить, то все остальные трудности жизни покажутся детской игрой.
* * *И он выжил. Хотел бы я найти подтверждение тем слухам, которые просачивались из Европы последние двадцать лет. Но с другой стороны, это совершенно не важно, потому что вся эта чепуха не имеет никакого отношения к тому Догерону Келли, которого я когда-то знал. Хорошие парни не меняются. Да и слухи-то гроша ломаного не стоят. Кто-то рассказывал о неизвестном, ужасно опасном человеке, который сумел одним движением руки послать к черту весь послевоенный теневой бизнес и слинял, сняв сливки с отпетых жуликов. Воспользовался штатовскими деньгами, предназначавшимися для зачисток, для того, чтобы подорвать экономику. Никто не желал говорить о том, что произошло после этого. Потом был еще один, «El Lobo»... Волк... который втерся в доверие к международному финансовому жулью и обошелся с ними так, как они того заслуживали. Дог и Волк. Очень похоже. Разница только в том, что Дог не силен в математике, плюса от минуса не отличал. Не мог решить ни одну навигационную задачу, когда надо было воспользоваться бортовым компьютером или вычислить курс. Если бы у него не было врожденной, прямо-таки голубиной, способности определять время, расстояние и направление, он даже шляпой в пол не смог бы попасть, не то что долететь до места. Но чутья у него не отнять, и этот малый всегда попадал куда надо и возвращался обратно, иногда вел за собой пару-другую самолетов, а однажды — даже целую эскадрилью наложивших в штаны сосунков, но подсчитать, сколько их было, не смог. Смех, да и только! Да о чем это я, когда он в английских фунтах не смог разобраться, не говоря уж о франках. Вся валюта, кроме американских долларов, представлялась ему детской забавой, а чужие деньги — фантиками от конфет. В Европе он признавал только натуральный обмен и превыше всего ценил сигареты и шоколадные батончики.
Но как бы то ни было, Дог сильно изменился. Этот его чертов взгляд. Все видит, все замечает. И двигается как-то странно, всегда знает, кто у него сзади, кто сбоку, странным образом чувствует, кто где находится, и стоит кому-то двинуться с места, он уже в курсе и готов к атаке.
Два Дога? Три? И такое возможно. Он приходил сюда, и снова придет. Я всегда любил покопаться в темных углах и теперь обязательно докопаюсь до истины. Просто должен. Мне любопытно. И надеюсь, что мне понравится то, что я вытащу на свет.
Но боюсь, что все получится наоборот.
Глава 5
Я никогда не мог понять, почему людям так не нравится дождь. Если день хмурый, немного сырой, то все тут же начинают ворчать. Женщины закрываются в четырех стенах и принимаются терзать телефоны; их мужья словно приклеиваются к стойкам бара и зависают в пивных с обеда и до позднего вечера; те немногие, кто отважится выйти на улицу, готовы перегрызть друг другу горло из-за такси, а водители последних находят какое-то садистское удовольствие, наблюдая за этой грызней. Но черт подери, дождь — это здорово! Он очищает. Хороший ливень для Нью-Йорка — единственная возможность прополоскать рот, и наш город хохочет от счастья и бормочет от удовольствия, когда весь мусор смывает в канализацию.
