Энтони Бруно - Плохие парни
Гиббонс прикоснулся к рукоятке своего верного «кольта-кобры» 38-го калибра, револьвера, с которым он не расставался все годы службы в ФБР. Он понюхал пальцы, пытаясь перешибить знакомым запахом ружейного масла и кожи невыносимый аромат старой итальянки. И еще одно нагоняло тоску на Гиббонса: здесь витал дух заброшенности и полного одиночества, призрак старушки, прожившей всю свою жизнь в трех жалких комнатушках. Это слишком напоминало ему его собственное жилье.
Он опять взглянул на часы. Было начало восьмого. Если Тоцци устроил лежбище здесь, то он наверняка сейчас появится. Даже если он нынче ночью был с девкой – Тоцци не из любителей утреннего кофе и пустых разговоров.
– Дерьмо, – пробормотал Гиббонс.
На этот раз ему казалось, что он уже у цели. С тех пор как Иверс вернул его на службу, прошло уже две с половиной недели. За это время Гиббонс проштудировал все досье ФБР, затрагивающие трех покойничков Тоцци, порасспросил о нем других агентов, последил за всеми былыми подружками напарника, которых смог вспомнить, проверил прежние лежбища. И ничего не добился.
Затем он поехал в район, откуда Тоцци был родом – Вейлсбург в Ньюарке, – и разобрался с сестрой Тоцци и парой кузенов. Опыт подсказывал Гиббонсу, что человек, пустившийся во все тяжкие, всегда возвращается в родные места, полагая, что здесь окажется в большей безопасности. Вроде как за мамочкину юбку хватается. Правда, он не думал, что Тоцци тоже такой, но проверить все-таки не мешало. Но здесь никто ничего не слышал о нем с тех пор, как его перевели в Монтану. По крайней мере, так они утверждали.
Один из двоюродных братьев, Сэл Тоцци, имел контору по автомобильной страховке на Саут-Орандж-авеню. Сэл смахивал на Тоцци, только был гораздо меньше ростом. Когда Гиббонс явился к нему, тот был в черной рубашке под кремовой спортивной курткой, и все время, пока Гиббонс находился там, Сэл не переставал улыбаться.
– Эй, послушайте-ка, давайте начистоту, – внезапно сказал Сэл в разгар беседы. – Майку поручили важное задание в Вашингтоне, верно? Вот почему вы сюда приехали. Проверяете родню и всякое такое.
Гиббонс с трудом удержался от смеха.
– Допустим, – сказал он.
– Я так и знал! – Сэл шлепнул рукой по столу. – Я всегда знал, что мы еще будем гордиться Майком. То есть мы им и так уже гордимся. Сажает в тюрягу торговцев наркотиками, ловит мафиози и все такое, знаете ли. Он мужик что надо, мой кузен. Крутой и башковитый. Мой папаша вечно попрекал меня: дескать, братец-то круглый отличник. А ведь ребят такое обижает, точно? Комплекс неполноценности – он остается потом на всю жизнь. Понимаю, я-то был бездельником, но мой двоюродный брат, Майк, он вкалывал по-настоящему. И соображал тоже. Правда, его мамаша говорила, что он прет, как грузовик, если что задумает, но как раз таким парням правительство и дает специальные задания. Ну и чем же он сейчас все-таки занимается?
Зарабатывает себе пожизненное заключение, подумал Гиббонс, с трудом сдерживая усмешку.
– Честно говоря, я просто не имею права сообщить вам об этом, мистер Тоцци.
– Должно быть, государственная тайна. Но откройте мне только одно: речь идет о нашей стране или же ему придется поработать за океаном? На Ближнем Востоке, может быть. Да, держу пари, так оно и есть. Я так и чувствовал, что все его дела в Монтане были только прикрытием для чего-то по-настоящему важного.
Гиббонс покачал головой.
– Прошу вас. Я и в самом деле не имею права распространяться на эту тему. Мне очень жаль. А сейчас я должен идти.
Гиббонс представил себе, как Сэл Тоцци дожидается того, чтобы его брат прославился, намереваясь торговать фирменными майками и брелками «от Майка Тоцци».
– Да, вот еще что. – Сэл постучал себя по лбу. – Вам надо бы поговорить с моей двоюродной сестрой Лоррейн. Они с Майком были водой не разольешь. Краса и гордость нашего семейства.
– Вот как?
– Она куда старше, чем мы с Майком, но они всегда были заодно. Умник и умница. Лоррейн сидела с Майком, когда он был еще совсем малюткой. Вам надо бы с нею поговорить.
Гиббонс молча кивнул.
– Она преподает в Принстоне. Сейчас ее зовут Лоррейн Бернстейн. Бернстейн ее фамилия по мужу. Не знаю, почему она оставила эту фамилию. Замужем-то она и года не была. Вышла за него, а потом обнаружила, что он голубой. Мне лично кажется, что она после этого так и не оправилась. Да и согласитесь, не с каждою такое бывает.
Гиббонс по-прежнему молчал. Но Сэл, казалось, не обращал на это ни малейшего внимания.
– Бедняжка Лоррейн. Я несколько лет ее не видел. Она спуталась с каким-то стариком из ФБР, не знаю, как его звали. Насколько мне известно, она познакомилась с ним еще до того, как Майк начал работать на ФБР. Лет десять они проваландались. В толк не возьму, почему этот сукин сын на ней не женился. – Сэл несколько нервически рассмеялся. – Ладно, умолкаю. А вдруг это вы были ее дружком.
Гиббонс покачал головой. Он поблагодарил Сэла и распрощался с ним. Он ушел, размышляя над тем, не считает ли Лоррейн его и впрямь сукиным сыном. Его несколько огорчило напоминание о том, что они с Лоррейн сошлись задолго до того, как он познакомился с Тоцци. Он никогда не рассматривал эту связь с точки зрения ее длительности. Подойдя к машине, он успел сосчитать, что Тоцци был всего лишь безусым выпускником факультета философии в Бостоне к тому моменту, как они с Лоррейн познакомились. Верилось в это с трудом.
Тоцци когда-то был женат, но, если верить его рассказам, брак оказался неудачным. Разумеется, Гиббонс осознавал, что сотруднику ФБР в браке приходится нелегко, даже если все не так уж плохо на самом деле. Такова природа профессии: разгребая всяческую грязь, поневоле можно запачкаться самому. Ему пришло в голову, что жена Тоцци, возможно, вовсе и не была такой сукой, какой тот ее вечно изображал. Были же в ней какие-то и положительные стороны, иначе какого черта он вообще на ней женился. И как знать, может быть, сейчас, когда он оказался предоставлен самому себе, он вспомнил все хорошее, что у них было, и решил поискать у нее утешения? Гиббонс решил заехать на Род-Айленд и поговорить с той, что когда-то была миссис Тоцци.
Он нашел ее на отцовской фабрике по производству электроаппаратуры неподалеку от Провиденса. Она не была сексуальной бабенкой того типа, который у него всегда ассоциировался с Тоцци. Она оказалась чрезвычайно изящной и милой. Короткая стрижка была ей к лицу. Гиббонс обратил внимание на то, как безупречны складки у нее на юбке. Он и не знал, что женщины до сих пор носят плиссированные юбки. Голос у нее был высокий и приятный, а говорила она подчёркнуто так, как это принято у уроженцев Новой Англии. Как только он задал ей вопрос о том, не виделась ли она в последнее время с Тоцци, легкое смятение в ее чуть подкрашенных глазах подсказало ему, что приехал он сюда зря. В этой китайской куколке он не обнаружил и следа сочувствия или интереса к бывшему супругу. Но раз уж он оказался здесь – а прошлое. Тоцци всегда почему-то было ему любопытно, – то решил задать ей парочку вопросов.
– А можно спросить вас еще кое о чем, миссис...
– Разумеется. Кстати, я вернула себе девичью фамилию Говард.
– Ну а когда вы его в последний раз видели?
– Года четыре назад. В суде.
Говорит, как на уроке английской фонетики.
– У вас есть дети?
Она покачала головой. Гиббонс подумал, что она скорее всего не способна стать матерью.
– А почему вы развелись? Если вам, конечно, не неприятен этот вопрос.
– А это поможет вам разыскать его?
Должно быть, вопрос ее все-таки задел, потому что в углах рта у нее появились жесткие складочки. Это было первым проявлением характера, которое она позволила в его присутствии.
– Может быть, и поможет. Чем больше я о нем узнаю, тем легче мне будет представить себе образ его мыслей.
– А с точки зрения закона вы смогли бы заставить меня ответить на этот вопрос? Подвести под присягу, ну и так далее?
– Если бы я считал, что это очень важно, то да... пожалуй... – солгал Гиббонс.
– Ну ладно. С тех пор прошло четыре года, так что это все равно не имеет никакого значения.
– Скорей всего.
Гиббонс улыбнулся и кивнул, подбадривая ее. Так, подумалось ему, мог бы кивком подбодрить ее отец.
Она поглядела ему прямо в глаза. А ее собственные – фиолетовые – были сейчас широко распахнуты.
– Мне приказал отец.
Гиббонс не стал лезть со скороспелыми выводами.
– А почему вашему отцу захотелось, чтобы вы развелись?
– Потому что Майкл не пожелал войти в дело.
Она обвела рукой помещение, заставленное люстрами и канделябрами всех сортов. Жест напоминал тот, которым телеведущая демонстрирует призы участникам викторины.
– Отец хотел, чтобы он вошел в дело, стал вице-президентом компании. Все что угодно, лишь бы он ушел из ФБР.
Гиббонс чуть отодвинул от себя чашку кофе.
