Картер Браун - Том 7. Только очень богатые
Джонатан неопределенно пожал плечами.
— Если Синди мне скажет, что вы надоедали ей, Бойд…
— Вы вырвете у меня почки и дадите их диким зверям, но я знаю, что она этого не скажет.
— Ты должен отнести ей маленький подарок. Небольшой фиговый листок из бриллиантов, тебе так не кажется? Она сможет надевать его и снимать только для тебя, братец, а не перед публикой, — промурлыкала Максин.
Джонатан посмотрел на часы.
— Пять недель, четыре дня, шестнадцать минут осталось до моего дня рождения! — заявил он, стиснув зубы. — Да, я совсем забыл! Как только я стану хозяином Дома Колдовства, мне придется подумать о том, куда бы мне пристроить такую распутную и такую ненормальную женщину, как ты!
Он громко застучал каблуками по плиткам пола и затем громко хлопнул тяжелой дверью. Наступила тишина.
Максин тихонько вздохнула.
— Когда ему было четырнадцать лет, я застала его в постели с няней, и он разразился слезами. С тех пор все его подружки напоминают эту няню; все они обладают большой грудью. Как вы думаете: что мне надо было сделать? Рассказать отцу?
5
Максин прекратила сушить волосы и обернула полотенце вокруг талии.
— Мы сможем поговорить наверху — там будет уютнее, — небрежно проговорила она. — И мне необходимо выпить чего-нибудь. Джонатан всегда так действует на меня! А в самом деле, какова она, эта стриптизерша?
— Она брюнетка, хорошо сложена.
— С большими грудями? Такими, что тащат ее книзу? — она торжественно улыбнулась, когда я подтвердил ее предположение. — Я вам уже сказала, что они все похожи на няню Джонатана. Мне бы хотелось знать: что он собирается делать?
Мы прошли в вестибюль и поднялись на лифте на третий этаж. Я последовал за Максин в ее комнату. Оба египетских кота равнодушно смотрели, как она освобождалась от своей простыни.
— Бар находится там, — она кивком головы указала мне в глубину комнаты. — Пойдите и приготовьте нам выпить. Для меня скотч и очень крепкий.
Некоторое время я потратил на поиски льда и приготовление напитков. Мне нужно было выбрать самую лучшую марку скотча. Налив два стакана и держа их в обеих руках, я повернулся. Максин стояла спиной к туалету, совершенно голая, и старательно расчесывала волосы. Сочная полнота ее грудей с розоватыми кончиками просто очаровала меня, когда она повернулась.
— Вы слишком быстро справились с приготовлением выпивки, — проговорила она со смехом. — И теперь застали меня одетой только в мои духи. — Небрежным жестом она положила щетку и взяла с кресла черное домашнее платье, потом добавила:
— Что бы сказал мой братец, если бы сейчас увидел нас?
— Он сказал бы: «Вот сестренка, которая надевает это», — ответил я, указывая на халат.
Женщина сжала губы, поспешно накинула халат, старательно застегнула пояс и затем чуть не вырвала у меня из рук стакан.
— Если говорить об ассоциациях, — произнес я, — то мне кажется, что Фремонт похож на серую амбру, а Сталь, без сомнения, мускусный олень. Джонатан мог бы быть канадским бобром, а вы…
— Циветта? — перебила она.
— Или какая-нибудь цветочная эссенция. Нежная на запах, но совершенно синтетическая.
Максин отпила большой глоток виски, потом посмотрела поверх края стакана на меня.
— Вы не считаете меня привлекательной, Дэнни?
— Я никогда не занимаюсь любовью с клиентками, пока не получу от них чека, — ответил я. — Вы хотите узнать о продолжении моего расследования, которое пока по-прежнему на том же месте?
— Естественно.
Ее глаза приняли мечтательное выражение, но я, безусловно, не был объектом ее грез.
— Синди Викерс сказала мне, что Джонатан не покрывал ее ни золотом, ни деньгами. Он оплачивал ей квартиру и только.
— Ха! — воскликнула она, глядя в потолок. — Не сказала ли она вам, что была девственницей?
— И еще: Лео Сталь думает, что вас, в смысле: его и вас, соединило разнообразие. Два одинаковых человека, которые видятся каждый день, и потом — одна безумная ночь… Я был так растроган, что чуть не плакал.
— Вы разговаривали с мамашей Мэлон, — со значением проговорила она. — Из-за этого убранства та считает меня сообщницей сатаны. И, хотя, я не поглощаю младенцев, я все же колдую, чтобы соблазнять мужчин.
— Урсула Овен произвела на меня впечатление славной девочки, лишь с небольшими странностями, — неумолимо продолжал я. — И у меня не было возможности увидеть Слессора.
— Слессора? — спросила она, поднимая брови. — Кто это?
— Кто-то говорил мне о нем, как об одном из ваших минутных любовников, — беззастенчиво лгал я.
— У меня никогда не было минутного любовника, и я не знаю никакого Слессора, — уверила она меня с великолепным безразличием. — Узнали вы еще другие великолепные детали во время вашего общения с людьми? Я хочу сказать, какие-нибудь маленькие факты определенного значения, которые смогут помочь найти того, кто украл формулу?
— По некой гипотезе это были вы… Вещь, которую вы жаждете больше всего на свете — это помешать вашему брату занять директорское кресло. И вы делаете все возможное, чтобы навязать эту кражу ему на шею. Я подозреваю, что в завещании вашего отца существуют некоторые юридические нюансы, которые могут запретить Джонатану принять руководство в случае, если он будет этого недостоин. Например, если он будет осужден за какой-нибудь поступок, разве не так?
— На самом деле так, — пробормотала она. — И что вы думаете о такой версии, Дэнни?
— Я нахожу ее приемлемой. Вы вполне могли тайно сотрудничать с Фремонтом и со Сталем. Ведь, если бы вы были в сговоре с Фремонтом, вы бы не потеряли всех тех денег из-за новых духов, а?
— Если когда-нибудь вам надоест играть в детектива, Дэнни, я вас сделаю начальником бюро публикаций. Парфюмерная промышленность поднялась бы на высоту.
— В силу особенностей этого дела, у меня такое ощущение, что я погружаюсь в массу желатина, — сказал я. — Нет никакой твердости. Чем глубже погружаешься, тем становишься мягче. Вы сказали, найдите того, кто украл мою формулу. А я даже не знаю, действительно ли ее у вас украли или вы сами передали формулу Фремонту. Я не уверен, что этот проклятый кусок бумаги был украден. Вы, может быть, дали его Фремонту, следуя ранее намеченному плану, надеясь таким образом избавиться от Джонатана.
— А я-то еще думала, что ничего не понимаю! — паническим тоном воскликнула Максин. — Кажется, что жалкие крохи вашего ума никогда не дадут вам возможности претендовать на заработок в пять тысяч долларов, как вознаграждение.
Я не стал оспаривать этого предположения, считая, что она, возможно, права.
— А что существует между вами и Фремонтом? — спросил я.
— Дельный вопрос. — Максин поднесла стакан к губам и опорожнила его. — Производство духов интересовало меня с детства. Моя мать умерла, давая жизнь Джонатану. Бедная женщина! Ради такого ничтожества! Смерть матери сблизила меня с отцом. Когда я была совсем еще маленькой, он брал меня в контору, а позже я познакомилась с фабрикой и лабораторией. Я там работала во время каникул. Чарли Фремонт тогда руководил лабораторией, и он же был главным химиком. Тогда мне едва исполнилось восемнадцать, и Фремонт казался просто богом. Однажды летом во время каникул он мне сказал, что собирается работать допоздна над новым составом, и что я, если хочу, могу ему помочь. Я сходила с ума от радости. Большой человек предлагал мне быть его ассистенткой. Специальным составом, конечно, была я сама, но до той поры меня интересовали духи, а не любовь. И мне никогда не могло придти в голову, что его сердце способно биться ради чего-либо иного, кроме серой амбры. — Максин вздохнула и продолжила с циничной улыбкой: — Такая романтичная обстановка… в общем, я была застигнута врасплох. Никого кроме нас двоих… и даже пол лаборатории казался мне тогда мягким. Я не понимала, что происходит и что он делает со мной! Потом я, конечно, представила себе, что он до сумасшествия влюблен в меня. В моем тогдашнем представлении, ни один мужчина не мог сделать такого с девушкой, если он не собирался жениться на ней! И, когда на следующий день он отверг меня — это было ударом. Затем для меня настал период, долгий период адаптации. Через два года умер отец и оставил дело мне. В то время мне уже был двадцать один год. А день, когда я расположилась в конторе, для многих стал днем смеха. Лео Сталь до этого был ассистентом Чарли, и первая вещь, которую я сделала, это переменила их роли. Потом с большой радостью я сократила жалованье Чарли! После этого он покинул нас и организовал новое дело. Но однажды он сказал мне, что мы должны забыть прошлое, два раза приглашал меня в ресторан, и наши отношения резко переменились. Я опять не устояла перед ним. На этот раз все шло так хорошо, что я уже собралась выйти за него замуж. Он предлагал слить оба наших предприятия и аргументировал это такими вескими доводами, что почти убедил меня. Я рассказала ему о новой формуле, которую Лео Сталь довел до состояния внедрения в производство. Но, когда я изучила разработанный Чарли план слияния, то поняла, что он хотел не меня, а предприятие. Но даже сегодня, — горько усмехнувшись, пробормотала она, — если бы он неожиданно вошел, я не уверена, что не почувствовала бы пустоты в желудке, как это было со мной, когда я увидела его в первый раз.
