Ричард Пратер - Казнить его дважды
Обзор книги Ричард Пратер - Казнить его дважды
Ричард С. Пратер
Казнить его дважды
Глава 1
Она стремительно бежала, уклоняясь от плотоядных морских растений, перепрыгивая через скопления пожирающих людей моллюсков и огибая потоки кипящей лавы. На ней было надето что-то, цветом и прозрачностью напоминавшее легкий туман. На бегу легкая ткань облегала ее бедра и открывала белые ноги, мелькавшие в солнечном свете. Девушка бежала очень быстро, но гигантские устрицы уже настигали ее. Чудовищные устрицы надвигались, чавкая на ходу: клик-клак.
Ее звали Шерри Дэйн. Это была очаровательная женщина, именно о таких грезят мужчины — миниатюрная, стройная, с пышным бюстом и невероятно красивыми ногами. На лице сияли небесно-голубые глаза и алели яркие губы, а над всем этим вздымалась копна светлых волос оттенка молодого меда… Да, похоже, что эти устрицы вот-вот настигнут ее. Девушка пробежала мимо языков лавы и остановилась на краю скалы. Внизу бушевало ужасное Озеро Огня. Она оказалась в западне.
Шерри не без изящества пронзительно завизжала.
У нее за спиной появились плотоядно чавкающие устрицы.
Шерри закричала снова, на пол-октавы выше.
— Клак-клак. Е-е-е-е-е.
— КЛАК-КЛАК-КЛАК! Е-Е-Е-А-А-А-А!
— Стоп!
Команду «Стоп!» подал продюсер Уолтер Фрэй, и как раз вовремя. Еще секунда, и несравненная Шерри Дэйн была бы сожрана и переварена.
Фрэй, для тех, кто не знает или не выписывает журнал «Инсайд», и есть тот самый гений, который поставил «День, когда Земля лопнула», не говоря уже, о «Космической нечисти». Идея этих фильмов частично была почерпнута из старых комиксов. И все это происходило, как вы уже, наверное, догадались, в том самом месте, где Джереми Слэйд снимал свои последние фильмы ужасов.
Вы знаете эти фильмы — «День, когда вернулись черви», «Кровожадная живая дрянь» и так далее. Да, вот еще последний, самый великий и глупейший фильм Слэйда — «Возвращение призрака липкой Мрази».
Вы только вдумайтесь в название. Если разобраться в нем до конца, оно скажет вам очень много. Даже слишком много. Да, этот третий фильм серии, может быть, подводит итог двадцатому веку. Будущие историки, роясь в развалинах древнего Голливуда в надежде отыскать запечатленные на каменных досках свидетельства о нашем веке и о нашей провоцирующей несварение желудка культуре, вполне могут наткнуться на «Возвращение призрака липкой Мрази» и сказать: «Редкая дрянь!»
У Джереми Слэйда, как у Кинг-Конга, который грезил о королеве Конг, тоже была мечта. Он хотел сколотить миллиард долларов. И уж конечно, ему было наплевать, каким образом он это сделает. А в тот момент ему не хватало до желанной цели чуть меньше миллиарда долларов.
И вот что произошло. Слэйд написал свою «Липкую Мразь», где эта самая Мразь умирает. В театральных вариантах этот сюжет повторялся с регулярностью расстройства желудка, и Мразь там тоже погибала. Ни в чем не сомневаясь, а скорее даже ни о чем не думая, Слэйд снял «Призрак липкой Мрази», несмотря на дорогостоящие задержки во время работы. После окончания съемок этот фильм две недели пролежал без движения, а потом что-то произошло, картина ожила и получила шумный успех.
Люди стали платить деньги, чтобы посмотреть ее. Множество людей. Потекли большие деньги. И в ответ на этот массовый психоз, в порыве жадности, Слэйд бросился продолжать эту безумную серию. И вот теперь, во вторник, 23 апреля, в чудесное солнечное утро, в Южной Калифорнии шел семнадцатый день из двадцати одного, запланированного на съемки, и деньги были на исходе.
Я слышал, как Фрэй сказал:
— Ну, получилось неплохо, мы примем это. Теперь надо только подумать, как будем спасать картину.
Стоявший рядом со мной Эд Хауэлл, высокий красавец с роскошной мускулатурой, звезда этого фильма, казавшегося мне преступлением против гуманности, заметил:
— А что, в самом деле неплохо, верно, Шелл?
Я повернулся и улыбнулся ему:
— Верно, если вы имеете в виду бегущую красотку. Но если говорите об этих гигантских устрицах и чудовищных жуках…
— Кто это там сказал что-то о жуках? — На темном лице Эда промелькнула улыбка.
Эд считался одним из лучших актеров в Голливуде. Но это была его первая ведущая роль в кино, и он подходил для нее больше, чем кто-либо другой. На этом молодом красавце была только белая набедренная повязка с золотыми блестками, и он выглядел как греческий бог, вырезанный из настоящего черного дерева. Парень сам по себе был весьма смуглым, но в гримерном цехе решили вымазать его еще чем-то черным, чтобы он блестел на солнце, потому что местом действия все трех фильмов с участием вышеозначенной Мрази была Венера. И, как теперь почти всем известно, из пяти венерианских рас правящая была по-настоящему черной.
Пока мы стояли на съемочной площадке, все взоры были прикованы к нашей группе. И это совсем не удивило меня. И не только потому, что я был впервые на месте съемок фильма. Я не был актером, хотя часто думал, что сыграть какую-то роль было бы очень забавно. Всеобщее внимание в павильоне меня не удивило потому, что так часто случалось, даже когда я был совершенно один.
Прежде всего, я был высокий и довольно представительный мужчина. Правда, Эд чуть превосходил меня ростом. И хотя он был негром, его кожа не казалась так уж заметно темнее моей, потому что я много времени находился на солнце и загорел приблизительно до оттенка бледного негра племени ватузи. Но зато голову Эда венчала шапка густых черных кудрей, закрывавшая уши и затылок, а у меня волосы были светлые, будто обработанные новейшим осветлителем, и короткие. К тому же они, словно наэлектризованные, торчали во все стороны.
Прибавьте к этому белесые брови над серыми глазами, приподнятые над переносицей и опускающиеся к внешним уголкам глаз, едва заметный след от пули под левым ухом и ясно различимый шрам над правым глазом, что, впрочем, вовсе не служило мне причиной для расстройства. Я сознавал, что смотреть в общем-то не на что. И все же я притягивал к себе взоры, будто был неотразимым красавцем.
Однако я понимал, что немного проигрывал, стоя рядом с Эдом. Кроме всех других контрастов был еще и такой — в отличие от Эда на мне имелась одежда. Если Эда едва прикрывала белая набедренная повязка с золотой отделкой, то я щеголял в новом, отлично сшитом, как мне казалось, синем костюме, но с гаммой золотого, пурпурного и даже зеленоватого отлива. Дело в том, что ткань, из которой он был сшит, могла изменять цвет под солнечными лучами, как хамелеон. Правда, когда я последний раз надевал его, один тип из воровской шайки сказал, что я выгляжу в нем как мухомор. Но что этот воришка может понимать в настоящей одежде? Мне нравилось носить такой сверкающий костюм.
Так вот, отливая на солнце всеми цветами радуги, я ответил Эду:
— О'кей, если только не считать устриц и жуков, эту Мразь и актеров-мужчин, то все отлично. Но когда же вы кинетесь спасать Шерри, изрыгая огонь и играя мускулами?
Эд Хауэлл и на самом деле поиграл мускулами:
— Как только они все установят. Еще несколько минут.
— Я так понимаю, — продолжил я беседу, — что девушка упадет туда, а вы прорветесь сквозь этих устриц и прыгнете в горящую жидкость. И натурально спасете ее.
— Естественно. Я очень хорош в таких делах, — самодовольно заметил Эд. — Правда, мне не улыбается перспектива сгореть там заживо. Надеюсь, они снимут всю сцену в один дубль.
— Они так и сделают, — уверенно произнес я.
Актер ухмыльнулся, я ответил ему тем же. Мы оба знали, и я думаю, что об этом догадывался весь мир кино, — ни Слэйда, ни Фрэя нельзя отнести к людям, которые стремятся достичь совершенства. И они вовсе не были похожи на педантов. Если актер ошибался и, обращаясь к Лилиан Серулиен, называл ее Лулиан, они едва ли станут переснимать этот эпизод. Только потом заставят его сказать: «…я говорил с Лилиан, или, как ее иногда называют, Лулиан».
И, несмотря на многочисленные огрехи, в фильмах Слэйда было что-то для каждого: красавицы для мужчин, статные Эд Хауэлл и Джон Брик для дам, захватывающие приключения для подростков и монстры для дурачков. И уж всегда там имелись стройные красавицы, которые бегали в ночных сорочках средь бела дня и падали в воду. Может, это и было моей единственной слабостью, но мне нравились подобные сцены в кино — когда тучи стройных красавиц бегают в ночных рубашках и падают в воду.
— Ну, мне надо идти, Шелл, — сказал Эд.
— Только не трусьте, — напутствовал я киногероя.
— Вы что, смеетесь? — И он направился к камерам и прочему оборудованию, которое теперь устанавливали на самом краю скалы.
Немного помедлив, я закурил сигарету и тоже направился туда. Мне захотелось поближе рассмотреть героев и, конечно, увидеть, как они будут падать в воду.
Нужно сказать, что смотреть на съемки не было моим основным занятием. Моя профессия — владелец агентства «Шелдон Скотт. Расследования», которое размещалось между Третьей и Четвертой улицами в деловой части Лос-Анджелеса, в арендованном помещении в Гамильтон-Билдинг.
