Джеймс Чейз - Удар новичка
Джеймс Чейз - Удар новичка краткое содержание
Джеймс Хедли Чейз
Удар новичка
Удар новичка
ПРОЛОГ
Через открытое окно хижины Чад видел мягкие перекаты прибоя и широкую полосу песка, сверкающего на солнце. Справа, вдалеке, виднелись горы и светлый изгиб дороги, по которой придет Ларри. В хижине было нестерпимо душно. Вентилятор обдавал сильной струей воздуха возбужденное лицо Чада. Он снял пиджак и закатал рукава рубашки. Его сильные мускулистые руки с зажженной сигаретой между пальцами покоились на столе. В большом теле Чада чувствовалась мощь. Долгое пребывание на солнце сделало его лицо коричневым. У Чада было полное лицо, с черной лентой усов, с подбородком, немного выступающим вперед и с ямочкой, с волевым ртом и голубыми глазами. Это было красивое лицо.
Чад дотянулся до бутылки с виски, стоявшей около магнитофона, и на четверть наполнил свой стакан. Он сделал глоток, смакуя жидкость перед тем, как проглотить ее, и посмотрел на часы. Оставалось два с половиной часа до прихода Ларри. Если он сейчас же начнет диктовать, то запишет свой рассказ за два часа, и у него еще останется полчаса в запасе. Чад отпил еще немного виски, отодвинул стул и встал, приглаживая свои черные, густые волосы. Он заставил себя посмотреть на диван, который стоял у противоположной стены.
Луч света падал прямо на мертвую женщину, лежавшую на спине. Ее голова и плечи свешивались через спинку дивана и не были видны. Чад был этому рад. Распухшее сине-черное лицо с застывшим взглядом и до ужаса огромный язык, свисающий из широко открытого рта было тем, чего Чад не хотел бы видеть вновь. Он отвел свой взгляд от дивана и подошел к месту, где он оставил гаечный ключ, взятый им из багажника машины. Он взял ключ, вернулся к столу и положил ключ так, чтобы до него можно было легко дотянуться. Потом он сел и снова закурил. Некоторое время Чад смотрел в задумчивости на магнитофон. Мысли его вновь и вновь возвращались к женщине, лежавшей на диване. Он снова видел вспышку ужаса, промелькнувшую в ее глазах, когда его сильные руки сжали ей горло.
— Ну, хорошо, начнем! — произнес он вслух сердито. — Выбрось ее из головы! Она мертва. Ты должен теперь подумать о себе. Ведь ты же в ужасном положении. Возьми себя в руки и приступай к делу.
Чад выпрямился и включил магнитофон. Кассеты пришли в движение. Чад наклонился над микрофоном, немного подумал и начал говорить. Он говорил медленно, и так же медленно лента перематывалась с одной кассеты на другую.
«Прокурору Джону Уаррингтиту, лично.
Господин прокурор! Это признание в убийстве, совершенном мною, Чадом Винтерзом, Клифоайд, Литтл Юдзон, Калифорния, 30 сентября, 2 часа 45 минут пополудни...».
Он остановился, взглянул на золотой песок и воду у дальних скал, затем подвинул свой стул поближе к столу и продолжал:
«Было бы довольно просто рассказать об убийстве, и о том, как я его совершил и почему лейтенант Легит не арестовал меня сразу же, как только узнал, что это убийство... Но за всем этим скрывается нечто большее. Я хочу, чтобы вы имели ясное представление о том, с чего это началось, почему это началось и почему закончилось убийством. Немного терпения, господин прокурор... Побудьте со мной до тех пор, пока перед вами не будут факты, действительно вас интересующие. Я обещаю, что вам не придется скучать.
Итак, слушайте!..
1.
В мае прошлого года я сидел на своем рабочем месте в главной конторе «Пасифик Бэнкинг Корпорейшн», занимаясь своими обязанностями. Я был простым банковским клерком, причем эта работа явно мне не подходила. Сидеть целый день на одном месте и смотреть на чужие деньги... Это было нестерпимым для меня. В то майское утро передо мной на столе лежали пять писем, пришедших с утренней почтой. Четыре из них были от моих кредиторов, которым я задолжал, в них угрожалось сообщить о моих долгах моему начальству. Пятое письмо было от девицы, извещавшей меня, что она беременна и спрашивающей, что я об этом думаю.
Я не волновался по поводу девицы: с ними я всегда хорошо ладил. А вот кредиторы представляли для меня проблему. Я так часто с ними объяснялся, что знал наверняка: никакие мои заверения больше не помогут. Мне необходимо было где-то достать денег, иначе меня выбросят из банка.
Мне не оставалось ничего другого, как пойти к ростовщику. Как-то раз я уже попадал в их лапы, но деньги мне были просто необходимы. Я уже собрался взять в руки телефонную книгу, чтобы найти адрес Доунстейна, но в эту минуту на моем столе зазвонил телефон.
— Винтерз, — сказал я уверенно. Несмотря на то, что я занимал в банке маленькую должность, я всегда старался держаться уверенно.
— Мистер Винтерз, зайдите, пожалуйста, к мистеру Стенвуду.
Это приглашение не сулило мне ничего хорошего. Стенвуд приглашал своих подчиненных лишь в тех случаях, когда хотел нанести им удар. Ну, что ж, придется подчиниться. Сердце мое сильно колотилось, лицо покрылось холодным потом. Неужели один из моих кредиторов все-таки явился к Стенвуду? Или, это проститутка Гюла? А, может быть, я что-нибудь напутал в своих бумагах? Пока я шел вдоль ряда столов, сослуживцы глазели на меня. Они знали, куда я шел. Они были ужасно самодовольны. Большинство из них составляли женщины, имеющие по нескольку детей. Возможно, за исключением Тома Литбита, никто из этих мужчин и женщин не любил меня. Им не нравился фасон моего костюма, не нравились мои отношения с молоденькими машинистками, не нравился объем работы, выполняемый мною в банке. Их недовольство прямо выпирало из этих людей, как иглы у дикобразов. Я не помнил их дружелюбными к себе, но меня мало волновало это. У меня были друзья, которых я сам себе выбирал и которые не были так ограниченны и скупы. Я постучал, нажал на дверную ручку и вошел. Старик Стенвуд был давним приятелем моего отца. Это он предложил ему, чтобы я стал банковским клерком. Со мной он при этом даже не посоветовался. Отец ухватился за это предложение, и мне пришлось начать свою трудовую деятельность в качестве банковского работника.
Я не был у Стенвуда со времени, когда вернулся к своим обязанностям после пятилетнего пребывания в Англии. Тогда он был довольно общителен и разговорчив. Он принял меня, как героя, и выразил надежду, что я буду преуспевать. Теперь же он не стремился заключить меня в свои объятия.
— Входи, Чад! — Стенвуд отложил свои бумаги в сторону. — И садись. — Я робко присел. Он пододвинул золотой портсигар к себе поближе, закурил и в наступившей тишине спросил: — Сколько тебе лет, Чад?
— Тридцать два, сэр.
— Ты работаешь у вас уже четыре года после войны?
— Да, сэр.
— И работал три года до войны?
— Да, сэр.
— Литбит работает у нас пять лет, а уже заместитель заведующего отделом. Ты же все еще простой служащий.
— По-моему, ему просто везет, сэр.
Стенвуд покачал головой.
— Нет, причина в том, что он стремится сделать свою работу как можно лучше, в то время как ты не отличаешься старанием.
— Что вы, сэр, это не так, — начал я, но тут же осекся, поймав его взгляд.
Стенвуд умел быть очень жестким и сейчас казался именно таким.
— Не надо оправдываться, Чад. Я знаком с твоими ежемесячными докладами и наблюдаю за твоей работой в течение последних нескольких недель. Ты просто плохо работаешь, и тебя совсем не интересует работа отдела.
У меня пересохло в горле. Работа приносила мне мало удовольствия, но я все же тешил себя мыслью, что смогу найти себе что-нибудь получше.
— Если бы кто-нибудь из моих подчиненных, — продолжал старик, — вел бы себя подобным образом, то я бы давно избавился от него. Что случилось? Ты больше не хочешь работать у нас, Чад?
Я не ожидал такого участливого тона, но довольно быстро ответил:
— Что вы, сэр? Да, я был, действительно, несколько ленив. Но если вы простите меня на этот раз, я обещаю вам, что этого больше не повторится.
Стенвуд поднялся и принялся шагать по кабинету.
— Мы с твоим отцом были хорошими друзьями. И поэтому только я даю тебе еще одну возможность. Чтобы как-то подбодрить тебя, я с этого дня повышаю тебе зарплату на 150 долларов. Но больше не ошибайся...
Я похолодел. При таком повышении зарплаты у меня теперь могла быть только одна работа, и именно ее я меньше всего хотел выполнять. Эта работа была острым ножом, кошмаром Литбита, работа, которая сделала его лысым за шесть месяцев...
Стенвуд вдруг как-то усмехнулся:
— Я вижу, что ты понял, Чад. С этого дня ты личный поверенный в делах Шелли.
Вы, наверное, слышали о Джо Шелли. И как он сделал свои миллионы, выпуская тракторы, и как он удвоил свое состояние, переведя свои заводы на производство танков. Но вы, возможно, не знаете того, что когда он умер в 1946 году, то все его семьдесят миллионов перешли к его единственной дочери Вестал.
