Вертеп - Шестаков Павел Александрович

— Бог, я вижу, на тебя не скупится.

— Не жалуюсь. Да я и сам не плох. Пойдемте на кухню, там сподручнее. Кухня у меня новая, импортная. Там чисто.

На кухне Пушкарь скоро и щедро нарезал сало, бросил в чугунную глубокую сковородку, живо вспорол икряного леща.

— По маленькой под чебака, пока сало стает?

— Не откажусь…

— Как пошел?

— Отменно.

— Скажу без скромности, целебная вещь, сам на травах по старинному рецепту изготовил… Ну да будет хвалиться. Теперь ваше слово. Приехали-то по делу?

— По делу, Андрей.

— Чем могу быть полезен?

— Тебе фамилия Дергачева что-нибудь говорит?

Пушкарь посмотрел с любопытством и слегка пожал плечами.

— Родственник навел?

— Ну уж, навел! По старой дружбе координаты твои сообщил. Я ведь больше не при исполнении…

— Как так? — по-настоящему удивился Андрей. — Кто ж вы?

Мазин вздохнул и пояснил, в очередной раз одолевая неловкость.

Пушкарь покачал головой.

— Чудны твои дела, Господи! Могли я подумать, когда мне в управлении в первый раз ребята вас показали, что оба мы в роли частников встретимся!

— Нехорошее было слово.

— Народу так внушили.

— А мы разве не народ?

— Вот именно. Меня всегда удивляло, как же так? Вроде бы вся страна из народа состоит, но каждый в отдельности под сомнением. Ну да ладно. Я-то вас понимаю. И одобряю. Грех свой талант в землю закапывать. Талант не виноград, закопаешь — не сохранишь. Одного не пойму, что же вы спрашиваете, раз с дядькой говорили. Уж он-то все знает.

— Афанасьич сказал, что Дергачеву не нашли, но тебе по этому делу кое-что известно.

— И все?

— Я не допытывался. И за это ему благодарен. Не счел нужным в подробности вдаваться, значит, имел основания.

— Деликатность ему помешала. Не захотел рассказывать, как племянник из-за этой Дергачевой с погонами распрощался.

— По такому делу? — не мог понять Мазин. — С погонами?

— Дело на принцип вышло… — Пушкарь вдруг прервался. — А яишенка как?

— Если полфунта сала десятком яиц залить, как ты сделал, количество в качество переходит, я думаю.

— Точно, Игорь Николаевич. Угощайтесь. Так что же вас ко мне привело? Неужели убийцу разоблачили?

— Нет. Однако появились, как говорится, дополнительные данные. Предположительно жива Дергачева.

Пушкарь поставил стопку.

— Не может быть. Выходит, я сраный сыщик оказался?

Мазин слегка приподнял руку.

— Не нужно так резко. Расскажи-ка лучше, что знаешь по делу. Я вижу, за столько лет ты не только не забыл это дело, а переживаешь, будто вчера все случилось.

— Верно, давно было, но быльем не поросло. Ведь жизнь моя переменилась из-за этой истории. И хотя не жалею, а все-таки, смешно сказать, веру утратил.

— Во что?

— А во что человек верит? В справедливость, в людей, в долг служебный… Тогда, между прочим, еще многие верили.

— Так в одночасье вера и рухнула?

— Ну, внутренний процесс, конечно, предшествовал. Не слепой же я. Дергачева только детонатор. Сама по себе история-то не Бог весть. Исчезла дамочка, судя по всему, довольно пустая, на любовных связях сосредоточенная, хотя семья у нее, муж, дочка…

— Сестра, — добавил Мазин, уточняя. — А что со связями?

— Нормально. Любовник.

— Любовник?

— А как же без него? Раз баба в историю попала, шерше мужик, — вольно перефразировал Пушкарь.

— И что же, нашли мужика?

— Взяли. Посадили, — сказал Андрей без энтузиазма.

— Ты хочешь сказать, что убийцу Дергачевой нашли?

Мазин был в недоумении.

«Зачем же приходила ко мне Лиля?»

— Я хочу сказать, любовника посадили. А убийцу я тоже нашел, — усмехнулся Пушкарь, — но его-то не осудили.

— Расскажи по порядку, — попросил Мазин, сосредоточиваясь.

— Подробно?

— Сначала факты в общих чертах.

— В общих так было. Заявил муж, что жена уехала в санаторий и не вернулась. Ну, я взялся со служебным рвением. Выяснил, что в санаторий путевка в самом деле у нее была, из города она уехала, но на лечении не появилась. Потом удалось узнать, что был у Дергачевой любовник, и он за пару дней до ее отъезда подался в тот же город-курорт и снял там комнату. Он не отрицал, что поездка была согласована, что ждал он ее и даже ходил встречать на вокзал, но Дергачева не приехала. Он решил, что раздумала, попереживал немножко и успокоился. Но следствие посмотрело иначе, и суд определил — виновен. Был обвинен в убийстве и осужден. Хорошо, что адвокат, баба энергичная, его с трудом, правда, вытащила. Хотя не сразу. Года три отсидел с предварительным, пока освободили за недоказанностью.

— Выходит, не убили ее?

— Убили, — произнес Андрей убежденно.

— Кто?

— До вашего прихода был уверен, что муж, а вы говорите… Что ж это за дополнительные данные объявились? — спросил Пушкарь недоверчиво.

— Дочка утверждает, что Дергачева прислала ей телеграмму.

— Телеграмма — штука весьма сомнительная.

— Там есть слово Лапушка. Так ее мать называла в детстве. Дочка уверена. Пришла просить помочь разыскать. Сама она в том, что мать жива, между прочим, никогда не сомневалась. Дома ей говорили, что мать бросила их с отцом. С другой стороны, о любовнике, что сел, она, насколько я понимаю, понятия не имеет. Да и наверняка не с ним мать сбежала, если взяли его.

— Да, не с ним, если сбежала… Он тут, в городе, и сейчас живет.

— А ее в живых нет? Муж убил, по-твоему?

— Уверен был, что муж, — подтвердил Пушкарь.

Слово «был» звучало приглушенно, вынужденной уступкой уважаемому гостю, но Мазин пришел сюда за фактами, а не за уступками.

— Доказать, выходит, не смог?

— Непробиваемое алиби, — честно признал Пушкарь. — Сам проверял.

«Наверняка надежно проверил, обстоятельный человек», — не усомнился Мазин и поймал себя на том, что признанное торжество факта над сомнительной уверенностью не порадовало его.

— Проверил все время, каждый час, когда он убить мог после ее отъезда, — добавил Пушкарь хмуро.

— А ты уверен, что она уезжала? Ведь любовник на вокзале, по твоим же словам, ее не встретил?

— Вот тут загвоздка. Уехала она железно, но почему не встретились они, сказать не могу, и тогда не понял, можно только предположить смену настроения, хотя предположение это правдоподобное, в женском характере.

— То, что она ехала в поезде, доказано? Откуда железная уверенность?

— Железней не бывает. Проводница ее назвала без колебаний. Дергачева к ней по пути в служебное купе заходила. И мужа, который провожал, проводница опознала, и одежду ее описала подробно, а знакомые подтвердили — сумка им известна, и плащ и так далее. В том, что она ехала в своем вагоне согласно билету, сомнений нет.

— А дальше? Куда девалась, когда приехала?

— Тут и начинается. Алферов — это любовник — показал, что минут на пять к приходу поезда опоздал. Размышлял по-нашему, поезда вовремя не приходят. А тут, как назло, тютелька в тютельку, минута в минуту. Короче, по словам Алферова, он к вагону подбежал, когда часть пассажиров вышла уже. Дергачевой на перроне не было. Он подождал, пока остальные выйдут. Нету! Побегал возле вокзала, там, между прочим, пятачок маленький, не спрячешься. Да и зачем ей прятаться? Наоборот, подождать бы возле вагона, она же знала, что он ее встретить должен. Но ждать не стала. Алферов огорчился, конечно, подумал, что обиделась, на такси укатила. Поехал в санаторий, и там глухо! «Такая не приезжала».

— Как же Алферов на ее исчезновение отреагировал?

— На мой взгляд, нормально. Решил, что наплевала она на него, и остался отпуск проводить. Быстро утешился, подхватил какую-то курортницу и неплохо провел время. Муж сначала тоже не особенно беспокоился. Представьте себе, он получил телеграммку, как положено — «доехала благополучно целую Эрлена». Только к концу срока он в санаторий телеграфировал: «почему молчишь беспокоимся». Оттуда известили: отсутствует, потому что не приезжала. Тогда-то и всполошились.