Александр Войнов - Нобелевский лауреат по математике
На первом судебном заседании Рокотова приговорили именно к десяти годам. Но Никите Сергеевичу этого показалось недостаточно. Он лично вмешался в законодательное право и усилил ответственность по этой статье до пятнадцати лет. И, судебная коллегия Мосгорсуда послушно пересмотрела дело Рокотова и присудила его к пятнадцати годам строго режима. Хотя сделала это вопреки закону, который она, якобы, защищала. Ведь новый закон не должен был иметь обратной силы. И, бедняга Рокотов не подпадал под его действие.
Но, кровожадному Хрущеву и этого показалось мало.
Он, еще раз, изменил законодательство и усилил ответственность за валютные операции, до исключительной меры. Молодой и перспективный на то время, Скуратовский, желая угодить и выслужиться, пересмотрел дело Рокотова и присудил бедолагу к расстрелу».
Герман пододвинул к себе чайную чашку, беззвучно помешал содержимое, сделал глоток и продолжил:
- Учитывая эти обстоятельства, я могу, с некоторой долей вероятности, хотя бы теоретически, предположить, что кто-то из близких или дальних родственников невинно убиенного Рокотова решил, по прошествии многих лет, свести старые кровные счеты.
Предположительно, это может быть, финансово независимый и не обремененный семьей, человек. В возрасте от тридцати до пятидесяти лет.
На мой взгляд, он чуть выше среднего роста, худощавого, спортивного телосложения, лицо бледное и вытянутое, взгляд пристальный, кисти рук тонкие, удлиненные. Скорее всего, служил в армии или занимался стрелковыми видами спорта. У одаренного валютчика Рокотова вполне могут быть такие потомки. Этот человек, может быть, как организатором, так и непосредственным исполнителем. Если он организатор, то почти недосягаем. Но, это всего лишь, одна из многих гипотез.
Адвокат недоверчиво посмотрел на Германа.
- Вы так описали предполагаемого преступника, как будто видели его вживую. Я допускаю, что у вас есть свои профессиональные секреты и наработки. И, не в праве требовать преждевременных объяснений. Но, сделайте мне одолжение и объясните хотя бы одно ваше умозаключение в описании убийцы. И, я начну вам верить.
- Выбирайте любое, - согласился Герман.
- Поясните, сделайте милость, из каких соображений вы сделали вывод, что преступник худощавого телосложения, - поинтересовался адвокат.
- Все очень просто, - ответил Герман, - я знаю откуда он стрелял. Это очень узкая щель между двумя домами напротив и чуть наискосок. И, расположена она как раз наискосок от окна судейской квартиры. Это объясняет, почему пуля вошла в грудь, а вышла подмышкой. Когда, я понял откуда был сделан выстрел, я сразу перестал подозревать сына судьи Скуратовского. Хотя, в свое время, он занимался стендовой стрельбой. Он бы не пролез в эту щель. Я сам в нее протиснулся с большим трудом.
Герман достал расстрельный список и еще раз внимательно его перечитал.
- В этом списке еще одиннадцать человек. Следующим, после Рокотова, я займусь неким Ионесяном, по кличке «Мосгаз». За разбой и убийство пяти человек приговорен заслуженно. Но, тоже нельзя исключать вероятности кровной мести. Учитывая кавказскую принадлежность.
Работа предстоит кропотливая и не допускающая спешки. Придется набраться терпения, - подытожил Герман.
И, немного помолчав, неожиданно добавил, вглядываясь в собеседника:
- Но, я не исключаю и вас, Марк Соломонович. Прошу меня простить за откровенность и прямоту, - засмеялся Герман. - А, вдруг, вы фламандцев не поделили.
Адвокат собрал, лежавшие перед ним, документы и запер в сейф. Судя по спокойному выражению его лица, психологический прием Германа не имел воздействия.
- У вас, действительно, есть профессиональное чутье, - хладнокровно заметил он Герману. - Да, это именно тот Рокотов, ради которого дважды меняли законодательство Советского Союза. Он был расстрелян незаконно. И, эта кровь, в какой-то мере, на всем прошлом нашем поколении. Виноваты потому, что боялись и молчали.
Марк Соломонович подошел к Герману вплотную и помахал указательным пальцем.
- А, на счет моего участия в гибели Скуратовского, вы, молодой человек, погорячились. Но, за откровенность хвалю. Я только сейчас понял, что такое неожиданное заявление, это, всего лишь, профессиональный прием. Вы внимательно следили за моей реакцией. Я сам, иногда, исполняю этот еврейский трюк. Скажу по секрету, вы третий частный детектив, которого нанимает Владлен Артемьевич. Но, вы единственный, кто мне внушает надежду.
Адвокат опять утонул в кожаном кресле и, выпроваживая гостя, устало помахал ему рукой.
- Если, будет нужна информация по этому делу, звоните без стеснения. Сделаю все возможное.
На разработку расстрельного списка у Германа ушло больше месяца. Было потрачено много сил и энергии, упущено время, а он ни на йоту не приблизился к раскрытию загадочного убийства.
«Зря я занялся этими делами, пахнувшими нафталином. Нужно начинать все сначала», - подумал он.
Герман, еще раз, проверил версии с перекрестным участием Владлена Скуратовского, домработницы, и адвоката. И, все безрезультатно.
А, с реставратором разговора не получилось. Когда Герман приехал к нему в мастерскую, художник был мертвецки пьян, выражался неразборчиво и не совсем литературно. И, дверь не открыл.
«Кажется, это преступление мне не по зубам, - мелькнула предательская мысль. - Наверно, придется позвонить заказчику и признаться в своей несостоятельности. Может, я взялся не за свое дело и нужно сменить профессию? Но, нет. Я не должен терять уверенности. Нужно еще раз съездить на Сивцев Вражек».
Герман позвонил адвокату и попросил, через Бюро технической инвентаризации, узнать кому принадлежала квартира на Пятницкой до Скуратовского. И, собрать о предыдущих жильцах исчерпывающую информацию.
Оказалось, что до восемьдесят пятого года в ней, вместе с женой и дочерью, проживал некий директор местной музыкальной школы, расположенной в соседнем переулке. Оба супруга преподавали музыкальные дисциплины, а дочка обучалась вокалу и игре на клавишных инструментах.
В семнадцать лет она была лауреатом международного конкурса по классу фортепиано. И, подавала большие надежды.
В восемьдесят четвертом году директора обвинили в каком-то служебном преступлении. А, затем, и в участии в антигосударственной организации.
Следствие длилось около года, но до суда дело не дошло. Директор школы свою вину отрицал полностью и умер в одиночной камере следственного изолятора на Лубянке. А, его жену вынудили написать заявление об увольнении и, их с дочерью, выселили из квартиры. Дом, в котором проживало музыкальное семейство, оказался ведомственным и принадлежал Мосгорисполкому.
Освободившуюся жилплощадь почему-то занял судья Скуратовский. Который проживал в соседнем дворе, в однокомнатной квартире. Ходили невероятные и непроверенные слухи, что именно Скуратовский возглавлял ту антисоветскую организацию, в которой был замешан директор музыкальной школы. Но, судья проходил по делу, как неизвестный.
На следующий день Герман решил прогуляться пешком. У открытых автоматических ворот какого-то африканского посольства, он остановился, пропуская длинную кавалькаду черных бронированных автомобилей, и, невольно, заглянул на территорию дипломатической миссии.
Во дворе, двухметровый негр, в синем комбинезоне, поливал из лейки нарядную цветочную клумбу.
От ярких красок распустившихся цветов, у Германа начало рябить в глазах. Резко, до боли сдавило виски, и эта боль была импульсом, который, помимо его воли, заставил мозг работать с предельной нагрузкой. Анализируя и синтезируя накопленную, по этому делу, информацию, он, почему-то, сразу понял, что в результате болевой реакции, в сухом остатке, будет получен ключ к разгадке этого преступления.
Герман ступил на проезжую часть улицы и поднял руку.
- На Пятницкую, - скомандовал он водителю, усаживаясь в такси.
Запущенная цветочная клумба под окном у Скуратовских, не шла ни в какое сравнение со своей дипломатической родственницей. Несколько чахлых кустов розмарина, ландышей и пионов, сиротливо жались друг к другу, уступая жизненное пространство неприхотливым сорнякам.
Герман вырвал несколько побегов крапивы, и осторожно прикоснулся к, вьющемуся по земле растению семейства бобовых. Не срывая, он приподнял зеленый стручок и убедился. что это обыкновенная фасоль.
- Фа - соль, - нараспев и по слогам произнес Герман.
Теперь ему стало какие две ноты, перед смертью, по ночам слышал судья Скуратовский. Вторым звуком была нота «соль». Для какого-то человека, эти две ноты были то ли символом, то ли паролем. А, может, наваждением.
И, это не предвещало ни судье, ни ему самому ничего хорошего. Оставляя такие улики, убийца сжигал мосты. Так мог поступать только фанатик, задумавший, убийство или казнь, составлявшее смысл его существования. Беда для него была в том, что после удачного покушения, его уже нечего не держало на этом свете.
![Александр Войнов - Нобелевский лауреат по математике [СИ]](/uploads/posts/books/148491/148491.jpg)