Дэвид Боукер - Люблю мой Смит-Вессон
Взревев от боли и ярости, Терьер оступился на бордюре и приземлился прямо под колеса такси. От капота его отбросило на мостовую. Таксист притормозил, машину занесло, и она еще раз переехала упавшего.
Пассажирка такси завопила. Злыдень бодро шел прочь – отступив в сторону, чтобы не столкнуться с двумя подростками, пронесшимися мимо в непреодолимом желании посмотреть на пострадавшего. По тому, как они бежали, можно было подумать, никогда не видели несчастного случая.
4
Но если я тебе нужен, если ты ищешь меня,
Кто ждет за ужасной дверью, если не призрачный я?
Гарольд Монро (1879-1932). «Ужасная дверь»В две минуты девятого крупный мужчина с меланхоличным лошадиным лицом поднял тяжелые веки. Каждую ночь во сне он превращался в Джона Ставри, греческого мальчишку-иммигранта. Но наяву всегда оставался Шефом, главарем "Пономарчиков", самой могущественной банды Манчестера.
Он лежал в спальне Малькольма Пономаря, в большом удобном доме Малькольма Пономаря в Кнутсфорде. Как всегда, Шеф спал один, его длинное крупнокостное тело заполняло двуспальную кровать. В дверь постучали. Потом она открылась и вошел Философ, один из самых верных людей Шефа. Философ принес Шефу завтрак: апельсиновый сок, овсянку, чай, масло и тосты. Обычно Философ оставлял поднос на прикроватной тумбочке, но сегодня помешкал.
– Вчера вечером в клубе была заварушка. – У Философа был неожиданный для крупного мужчины голос, высокий и гнусавый. – Кое-кого подстрелили.
– Кого? – Во взгляде Шефа безошибочно читалась надежда.
– Не Маленького Малька. Гарри Терьера.
– Он мертв?
– Нет, но джигу уже никогда не станцует. – Философ рассмеялся собственной шутке, и Шеф воззрился на него строго.
– Стрелявшего поймали?
– Сбежал, мать его.
– Значит, к Маленькому Мальку это отношения не имеет.
– Скорее всего нет. Я бы предположил, это был просто пьянчуга, надравшийся на выходные.
Помешивая чай, Шеф улыбнулся. Ему нравилось, как Философ говорит. Как он произносит "скорее всего нет", подразумевая "хрен его знает". Это создавало впечатление (во всяком случае, на взгляд Шефа), что он собрал вокруг себя отборные кадры.
– Вопрос времени, – сказал Шеф. – Рано или поздно кто-нибудь парня пришил бы. От него жди беды.
Философ задумчиво почесал задницу.
– Конфуций сказал: "Кто водится с дрочками, тому рано или поздно малафья в глаз попадет". – Подождал смеха, которого так и не последовало, и добавил: – А жаль.
– Чего жаль? – поднял на него глаза Шеф.
– Так. – Философ пожал плечами. – Просто всякий раз, когда я с девчонкой иду в клуб, Мальк хорошо нас встречает. Не пресмыкается, задницу не лижет. Думаю, он правда нам рад.
Шеф кивнул.
– Теперь и ты понимаешь, что я чувствую. Я знал его всю его жизнь. Он играл в "грязного доктора" с моими собственными дочками.
– Но скажу тебе одно. Элтон Джон из него никудышный.
– Но нельзя же пришить парня только за то, что он фальшивит.
– Все, кого я знаю, говорят, что он симпатяга.
– Плевать мне, – рявкнул Шеф. – Не на симпатягах бизнес строится. Особенно наш бизнес. Я ведь про то, что он даже не позволяет хранить в клубе воровку. У него там огромный чердак пустует. Но нет, он, видите ли, считает, что если у него найдут краденое, Мадонна не согласится там выступать.
– Мадонна в любом случае не согласится там спеть, черт побери.
– Попытайся объяснить это Маленькому Мальку.
– Кто-нибудь уж точно его пришьет. Помяни мое слово.
– Ага. Только не хотелось бы, чтобы это был я. Хотя бы ради его отца. Как-никак я перед ним в долгу.
Философ едва заметно кивнул, а про себя подумал: "Но ты же убил отца Маленького Малька, босс. Это все знают. Ты его поджег. А потом застрелил, черт побери".
Дом Малькольма Пономаря всегда был сердцем операций "Пономарчиков". Внезапное исчезновение Пономаря-старшего ничего тут не изменило. Хотя у Шефа был собственный дом в Хайде, где обитали его обидчивая жена и чурающийся работы сын, он редко туда ездил. Теперь, когда он стал единовластным главой "Пономарчиков", казалось только правильным спать в кровати Пономаря. Как каннибал, который пожирает своего врага в надежде поглотить его дух, так и Шеф верил, что спанье в постели Пономаря и обеды за его столом дадут ему силу и власть предшественника.
Пока выходило только следующее. Шеф собрал около себя новый круг "служек" в замену тех, кого укокошил Злыдень. Выручка шла в гору. Поскольку Шеф был не столь упрям, как его предшественник, отношения с полицией Большого Манчестера у него были сердечнее. За небольшой процент Клайв Босворт, новый главный констебль[7], позволял Шефу вволю торговать наркотиками, порнографией и девками. Босворт не любил одного – пушек, поэтому Шеф их не продавал. Выходило полюбовное, цивилизованное соглашение.
Единственной тиной в плавательном бассейне Шефа был Маленький Мальк. А единственным хищником, единственным, кого Шеф боялся, – Злыдень.
Но Шеф уже некоторое время не думал о Злыдне. Во всяком случае, до того утра, когда Брайан Эдварде не принес в его кабинет конверт из плотной коричневой бумаги.
Имя Брайана, обаятельного, но бесчестного прохвоста из Рушольма, когда-то значилось в списке жертв Малькольма Пономаря. Но после смерти главаря Шеф объявил всеобщую амнистию. Отчасти потому, что убийства вредят бизнесу, но главным образом потому, что Злыдень перебил его лучших людей.
Это обернулось удачей для Брайана, которого в одночасье повысили, допустив во внутренний круг, а семьдесят фунтов, которые он украл из дома Малькольма Пономаря, отошли в область преданий. Шеф не преминул предупредить Брайана, что воровство по мелочам приводит к утрате яиц. И Брайан силился оправдать оказанное ему доверие. Тренировочные штаны и толстовки со слоганами команды "Манчестер-сити" отошли в прошлое. Теперь он носил сшитые на заказ костюмы и кремовые шелковые рубашки с Кингс-стрит.
– Я кое-что узнал, босс.
Шеф, который как раз просматривал в он-лайне свои оффшорные счета, рассердился, что его отрывают. Резко вскинув голову, он безмолвно предложил Брайану удивить его чем-нибудь. Брайан же открыл конверт и достал оттуда стопку переплетенных стандартных писчих страниц.
На верхнем листе красовалось отпечатанное на машинке слово:
ГАНГЧЕСТЕР
– Что это? – Шеф отпихнул от себя рукопись, чтобы показать, мол, чем бы она ни являлась, это была всего лишь кучка презренного дерьма.
– Хренов как оно там? Телесценарий.
– Сам вижу. Я-то тут при чем?
– Глаза разуйте.
– Что ты сказал?!
– Ох, извините, босс. С языка сорвалось. Но посмотрите. Только посмотрите, кто, черт побери, это написал.
Настороженно, будто боялся, что со шрифта ему в глаз брызнет фонтанчик серной кислоты, Шеф прочел имя на титульном листе:
УИЛЬЯМ ДАЙ
Шефу понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, кто это. Билли Дай! Тут он содрогнулся от отвращения, точно по невнимательности надкусил сандвич с собачьим дерьмом. Ведь из-за этого языкастого стервеца и начались все беды два года назад.
– Телевидение? – переспросил Шеф. – Я думал, он пишет книги. Книги, которые никто не читает.
– Расширяет свою деятельность, – блеснул умными словами Брайан. – Теперь он будет писать телесериал, который никто, мать его, смотреть не станет.
– И что, кто-то действительно намерен это снимать?
– Похоже на то.
– Кто?
– Ларри Крем ни больше ни меньше.
– Кто такой Ларри Крем?
– Хрен его знает, – сокрушенно признал Брайан. – Но Шонаг считает, что он большая шишка на телевидении.
– Кто такая, черт побери, Шонаг?
– Актриска, которую я имею по вторникам. Сладкая штучка. Играет Дориту Грин в "Улице Коронации". Ну помните, Дорита из бара? Это Шонаг дала мне почитать сценарий.
– Брайан. – Шеф откинулся на спинку стула, чтобы изучить тощего прохвоста по ту сторону стола.
– Ну?
– Меня нисколько не интересует, кого или почему ты имеешь. Мне плевать, жеребец ты или девственник. Да хоть всю жизнь проведи, дроча в помойное ведро.
Брайан не то хохотнул, не то охнул от удивления.
– Для меня важна только твоя верность. Так почему ты тратишь мое время на эту хрень?
– Поверьте, не без причины, босс, – самоуверенно отозвался Брайан. – Ведь эта хрень, которую написал Билли Дай, – про гангстеров Манчестера. Про нас, понимаете? Не знаю, как вы, а мне кажется, что просто наглость снимать про нас сериал, а нас в него не пригласить.
Над этим Шеф задумался. Пальцы сплелись у него на груди. Большие поглаживали друг друга, как шмары в тюряге.
– Им следовало с нами проконсультироваться, – признал он. – Тут сомнений нет. Они не выказали уважения.
Брайан подавил усмешку. Шеф был крутым главарем, и мало кто посмел бы его разозлить. Но его пунктик на сицилианской чести служил постоянным источником веселья для его людей, ведь все до одного знали, что родители Шефа были иммигрантами из Греции, владельцами грязной забегаловки в Хейзел-гроув возле Стокпорта. И даже не приличной забегаловки, а той, в которой подают тепловатый чай, где на поверхности плавает перхоть.
