Сергей Ильвовский - Шесть шестых
— Хороший парень, — одобрительно произнес Немигайло, глядя вслед помчавшемуся рысью по громыхавшей железной лестнице Пупкину. — Чуток тормозит, правда, но это лучше, чем все время торопиться, как Мишка. Жаль, с фамилией ему не повезло.
— Ну почему не повезло, — не согласился Колапушин. — Фамилия как фамилия. Чем она хуже, чем Ручкин там или Ножкин? Разве могли его родители, когда его Васей называли, знать, что появится дурацкий анекдот и над человеком смеяться будут? Главное, парень он действительно хороший.
— Что дальше-то делать будем, Арсений Петрович?
— Все то же самое, Егор. Я в аппаратную вернусь — продолжу с режиссером. Там очень удобно разговаривать, можно все сразу посмотреть. А ты чем сейчас займешься?
— Поспрашиваю еще кое-кого. Тут интересная картинка рисуется — компьютерщики говорят, что шеф-редактор Аннинская грозилась убить Троекурова.
— Что-то у тебя тон какой-то унылый. Такой интересный факт, а ты до сих пор молчал.
— Так не складывается, Арсений Петрович! Представляете — она достает где-то пистолет с глушителем, заманивает Троекурова в пустую студию, да еще за декорации, убивает его и благополучно уходит никем не замеченной. И при этом заранее, при свидетелях, заявляет, что собирается его убить. Да если она нормальная, то молчала бы об этом как рыба, а если сумасшедшая, то как это она так четко все провернула?
— Верно, не складывается. Она где сейчас?
— У себя в кабинете. Плачет, не выходит.
— Пусть себе пока поплачет. Наберем побольше данных, тогда и пойдем с ней побеседуем. Говоришь, убить грозилась? Ну-ну… Интересно!
Глава 9
— Куда поедем-то? — спросил у Пупкина водитель, включая зажигание.
— Сейчас у Николая Владимировича спрошу, — отозвался Вася, устраиваясь с Ребриковым на заднем сиденье. — Николай Владимирович, вы где живете?
— На Шатурской улице, в районе Рязанского проспекта. А потом в Серпухов надо. Я точно не помню, как там улица называется, но показать смогу, это совсем рядом с вокзалом.
— Ну ничего себе! — вздохнул водитель. — Два раза через всю Москву пилить, а потом еще и в Серпухов. До утра ведь кататься будем. Хорошо хоть ночь, а то бы в пробках замучились.
«Волга», развернувшись во дворе, поехала вверх к воротам. Охранник, уже привыкший к этому позднему столпотворению посторонних машин на своей территории, нажал кнопку привода, открывающего ворота, даже не выходя из своей стеклянной проходной.
Вася, полуобернувшись к Ребрикову, посмотрел на него с восхищением. Наконец, решившись, он спросил:
— Николай Владимирович, а вам играть было очень трудно?
— Очень. Да не называйте вы меня по отчеству! Я как-то привык, что меня все называют просто Николай или Коля. А вас как зовут?
— Василий. Можно просто Вася. А почему трудно играть? Вопросы очень сложные?
— Вопросы, конечно, сложные. Я на два, честно говоря, точного ответа и не знал совсем. Но как-то попал — нажал нужные кнопки.
— Это у вас, наверное, интуиция сработала. У нас вот капитан Немигайло тоже так. Вдруг возьмет да и ляпнет что-то. Сначала думаешь — ну и глупость сказанул! А потом оказывается, что он прямо в десятку попал. Просто другими словами выразил — сразу и не поймешь.
— Нет, Василий, вот с интуицией у меня как раз слабовато. Тут скорее подсознание помогло. Наверное, читал где-нибудь. Мне ведь очень много читать приходится — работа у меня такая. Вот и всплыло в памяти в нужный момент.
— А вы кем работаете?
— Я редактор и переводчик. Могу с нескольких языков любые тексты переводить.
— Вы в каком-нибудь издательстве?
— Из издательства я давно ушел, — пренебрежительно махнул рукой Ребриков. — Ну их… Так, на вольных хлебах… Где что добуду, то и работаю. Когда густо, когда пусто, зато никто над душой не стоит. Главное — договор вовремя выполнить. А там как хочу: хочу — ночами работаю, а хочу — несколько дней вообще ничего не делаю.
— Нам тоже приходится ночами работать. А в телевизионной игре вы в первый раз участвовали?
— Нет, не в первый. Я вообще люблю в такие игры играть — и на радио, и по телевизору. Куда удается попасть, там и играю.
— А выигрывали уже где-нибудь?
— Да, не раз. На радиостанциях много всякой мелочи. А в телевизионных пару раз крупно повезло! — Ребриков усмехнулся. — Это, конечно, я тогда считал, что крупно. В «Кресле» — двадцать восемь тысяч. В «Слабом звене» — вообще пятьдесят четыре. И в «Своей игре» играл. Не выиграл, правда, но и не в минусе закончил. И на финальный вопрос тоже правильно ответил! Но все это довольно давно было — последнее время как-то не получалось попасть.
— Выиграли в «Слабом звене»? — восхитился Пупкин. — Ну вы даете! Там же такая мегера вела — смотреть и то было страшно! У меня бы язык присох, попади я туда.
Ребриков рассмеялся:
— Кто мегера? Маша?! Да она очень милая девушка — мне с ней удалось немножко поговорить после игры. У нее просто работа такая была. Ну, роль как в кино. Артист, если преступника играет, что, он настоящий преступник? Что же вы его не ловите?
— Все равно, наверное, сложно выиграть. Там же еще на вопросы отвечать надо.
— Да вопросы там довольно простые были — так, на уровне среднего любителя кроссвордов, только очень быстро отвечать надо, а то выгонят. Зато если бы я там тогда не играл, то и сегодня вряд ли выиграл бы.
— Почему?
— Я там уяснил для себя простую вещь: в таких играх надо ни на что не обращать внимания. Быть таким… как танк. Ноль эмоций! При напролом — и ни на что не реагируй! Там ведь все рассчитано на то, что человек выйдет из себя, наговорит черт-те что и это увидят все зрители. Знаете, сколько у них приемчиков разных, чтобы игрока из себя вывести? И не грубит вроде никто — наоборот, все очень вежливые, а все равно полностью соображать перестаешь. Я ведь почему сегодня выиграл? Заставил себя не слушать Троекурова! Вообще-то я человек, конечно, слабовольный, скажу честно. А сегодня заставил себя собраться. Понимаете, заставил! Что бы он ни говорил, что бы ни нес — я его просто не слышал!
— Вы молодец! — восхитился Вася. — Я видел эти передачи. Ну, эту вашу игру «Шесть шестых». Там Троекуров с людьми такие штуки вытворял! А вы еще говорите, что вы слабовольный…
Время за разговорами с немного успокоившимся после проглоченной таблетки Ребриковым летело незаметно, водитель оперативной «Волги» был асом, поэтому Вася даже удивился, когда тот неожиданно сказал:
— Ну, вот она, Шатурская. К какому дому подъехать?
Ребриков снова занервничал и, в очередной раз обернувшись, тревожно посмотрел в заднее окно «Волги».
— Через два дома остановите, пожалуйста. Вы со мной подниметесь? — умоляющим тоном обратился он к Пупкину. — Они ведь могли и следить за нами, и адрес мой знают — я же анкету заполнял.
— Конечно, поднимусь, Николай, мы же вам обещали!
Заразившийся беспокойством Ребрикова, Пупкин первым вошел в подъезд стандартной пятиэтажки, распахнув пиджак и держась за рукоятку «макарова». Но ничего не произошло. Никого за входной дверью не было. По едва освещенной лестнице они поднялись на четвертый этаж, где Ребриков, открыв обитую потертым коричневым дерматином дверь, пригласил Пупкина в свою однокомнатную квартиру, которая, скажем мягко, была грязновата и изрядно захламлена. В тесной передней, на вешалке, вперемешку висели кучей летние и зимние вещи. В комнате Васе бросились в глаза неубранная постель на диване и самодельные стеллажи по всем стенам с массой разнокалиберной литературы. Причем на фоне совершенно растрепанных книжек выделялись отдельные дорогие тома разных энциклопедий, словарей и справочников. Попадались даже разрозненные тома дореволюционных энциклопедий издательств «Гранат» и «Брокгауз и Ефрон».
На большом обеденном столе стоял старенький компьютер, рядом с которым забавно смотрелась сиротливая тарелка с засохшими макаронами, обильно политыми кетчупом. Тут же стоял электрический утюг и было расстелено старенькое одеяло. Видимо, собираясь на игру, Ребриков приводил себя в относительный порядок. На спинках стульев висели потертые джинсы, рубашки, водолазки.
Около окна на небольшом журнальном столике громоздились кипы газет и сборников со скандвордами и кроссвордами. Рядом, в углу, достаточно откровенно примостились несколько пустых бутылок из-под водки и больших пузатых коричневых пивных баклаг.
Пока Ребриков судорожно разыскивал в своем хламе и запихивал в старенький потертый портфель необходимые ему вещи, Вася от нечего делать перебирал газеты с заполненными скандвордами.
— Вы и скандворды разгадываете? — спросил он у Ребрикова, который никак не мог найти хотя бы две чистые рубашки.
— Для меня это вообще семечки, — пренебрежительно отозвался Ребриков. — Так, для тренировки.
