Владимир Колычев - Перебиты, поломаны крылья
Перекличка закончилась, прапорщик в камуфлированной куртке забрал со стола охапку личных дел, а дежурный помощник распорядился отправить всех куда-то на «сборку».
«Сборкой» называлась большая полутемная камера с черными от копоти стенами и потолком. Холодный с острыми выступами бетонный пол – казалось, что по нему, если босиком, ходить смог бы только йог. Под потолком узкие щели, закрытые и перекрытые решетками и ресничками – полная аналогия с камерой в изоляторе временного содержания. Но лежаков здесь не было, только узкая скамейка, отполированная задами тысяч арестантов, прошедших через это «чистилище». И отхожее место существенно отличалось от того, что видел Илья в своей первой, так и не ставшей последней камере. Там было хоть какое-то подобие унитаза, а здесь, в углу возле двери, прямо в полу – дыра с двумя деревянными колодками для ног, дерьма – что грязи на сельской улице в ненастье. Осколок трубы над дыркой, вода еле сочится, чтобы набрать кружку, надо ждать не одну минуту. Вонь такая, что резало глаза и закладывало нос, Илье казалось, что она не просто колышется в воздухе, а пульверизаторной взвесью наслаивается на кожу лица, рук, откладывается гниющими наростами на слизистых оболочках.
– Ну, чего стоишь, как неживой! Сюда давай!
Бойкий паренек с подбитым глазом не терялся, он уже занял место на скамейке, достал из сумки большую алюминиевую кружку, пачку чая. Илья подсел к нему.
– По первому разу здесь? – бойко спросил парень.
– Впервые.
– Архип.
– Илья.
Обычно знакомство скрепляется рукопожатием, но паренек даже плечом не повел, чтобы протянуть ему руку. Впрочем, Илья в том и не нуждался.
– Сейчас чай пить будем, – объявил Архип.
И беспардонно всучил Илье пустую кружку, пальцем показал на вонючий угол, где можно было разжиться водой. Но Илья упрямо мотнул головой. Он хотел до ветру, но крепился – лишь бы не подходить к зловонной дырке. Неплохо было бы чайком побаловаться, но уж лучше обойтись без него, чем набирать воду из смердящего «родника».
– Ты что, не понял? – нахохлился Архип.
Беспечная, казалось бы, улыбка сошла с его лица, в глазах колко блеснули хищные стрелки.
– Тебе сказали воды принести, давай, двигай!
Илья физически был крепче этого нахала, но ему не хватило крепости духа, чтобы перечить ему дальше. Он не то чтобы боялся Архипа, но и связываться с ним не хотел. Да и не так уж и трудно набрать воды. Воняет, да, но здесь, в тюрьме, так будет всегда, так что надо привыкать.
Илья подошел к отхожему месту, которое здесь называлось дючкой, зажимая пальцами нос, набрал в кружку воды, принес ее Архипу.
– Ну вот, браток, а ты боялся! – одними губами улыбнулся тот и вроде как от доброты душевной похлопал Илью по плечу.
И тут же толкнул в бок интеллигента, сидевшего по другую от него сторону.
– Не спи, мужик, замерзнешь. Дрова давай!
– Дрова?! – удивился тот. – Позвольте, откуда у меня могут быть дрова!
– Не позволю… Майку давай, полотенце, что там у тебя есть…
– Ах да, могу дать полотенце. Правда, оно не совсем свежее…
Интеллигент полез в свою сумку, но Архип вырвал ее у него из рук, подтянул к себе, сам порылся в ней – вытащил оттуда и забрал себе несвежее, уже не раз пользованное полотенце, также присвоил другое, тоже не очень чистое, но сухое.
– Зачем ты так делаешь? – вяло и даже затравленно возмутился мужчина. – Так нельзя!
– Да ладно тебе, угомонись!
Архип вернул ему сумку, одно конфискованное полотенце свернул плотным жгутом, положил на пол и, сев на корточки, поджег, вторым обмотал ручку кружки и поднял ее над огнем.
– Учитесь, пока я жив, – наслаждаясь своим превосходством над новичками, улыбнулся он во всю ширь своего щербатого рта.
От горящего полотенца поднимался едкий, чадящий дым, но Илью он не раздражал, скорее напротив. Этот дым заглушал вонь от сортира, а еще от него веяло теплом пусть и не домашнего, но все же очага, над которым грелась вода.
До кипения чай доводил уже Кирилл – так звали спившегося интеллигента. Сам Архип обжигать руки не захотел.
В закипевшую воду он бросил полпачки чая, накрыл ее тетрадкой из своей сумки. Илья полез в сумку, достал оттуда сахар и печенье – хоть и злилась на него Нила, но «тормозок» в дорогу передала.
– Зачем это? – недоуменно, с надменной усмешкой спросил Архип.
– Как зачем? – удивился Илья. – К чаю!
– Это не чай, это чифирь, а фичирь без сахара пьют, на голодный желудок. Тогда кайф, тогда торкнет… И еще чифирь по кругу гоняют, по два глотка на морду лица. И чтобы на корточках, понял?
– Зачем на корточках? Лавка ж есть.
Архип глянул на Илью, как на олигофрена-переростка.
– Это традиция в тюрьме такая, понял! Все делается на корточках!
– Почему?
– Потому! Надо так! Все блатные на корточках сидят! Это у них свято…
Илья понял, что Архип и сам толком не знал, почему блатные, представители тюремно-невольничьей элиты, любят сидеть на корточках. Как говорится, слышал звон, а откуда он – показать не может.
– Это не святость, – покачал головой Кирилл. – Это элементарные правила гигиены. На зоне туго со стульями и табуретками, люди на койках сидят, на одеялах, и если булки свои сначала на грязную землю опускать, а потом на койку – это уже свинство…
– А ты что, умный такой? – неприязненно глянул на него Архип.
– Умный, – ничуть не смутившись, кивнул тот. – Ученая степень у меня, кандидат физико-математических наук…
– Профессор, что ли?
– Когда в прошлый раз сидел, да, Профессором называли.
– Так ты что, уже сидел?
– Да, пять лет отмотал: год в Сизо, четыре в зоне, – спокойно, ничуть не хвастаясь этим сказал Кирилл. Но на Архипа глянул смущающим взглядом – парень враз поскучнел.
– А за что?
– За все хорошее. В институте преподавал, студентки были, – больше обращаясь к самому себе, нежели к другим, горько усмехнулся Кирилл. – Роман у меня с одной случился, жениться на ней хотел, а ей не я был нужен, а оценки в зачетке. Я же помогал ей, во всем помогал. Закончила институт и деньги с меня требовать стала, за то что я спал с ней… Если бы просто требовала, так нет, подставила. В изнасиловании меня обвинила, восемь лет мне дали…
– В изнасиловании? – шарахнулся от него Архип.
– Да не дергайся ты, – глянув на него, небрежно усмехнулся Кирилл. – Ничего со мной в тюрьме не было. Эта стерва только передо мной невинную строила, а сама проституткой была… Короче, братва во всем разобралась, не тронули меня…
– Точно?
– Точнее не бывает.
– Смотри у меня!
– Это ты у меня смотри! – с непривычным для него хищно-нападающим выражением глаз усмехнулся Кирилл. – Ты в сумку ко мне залез, а это знаешь, как здесь называется? Крысятничество это! Я ведь и предъявить могу!
Архип нервно провел всей пятерней по своей щеке.
– Ты, это, извини, я ж, это, не для себя, для всех.
– Твое счастье, что для всех. Сам-то ты не сидел, нет.
– Кто сказал? – встрепенулся Архип.
– Я сказал. Может, неделю-две под следствием провел, и то в капэзэ.
– Да нет, не в капэзэ… Здесь я был две недели… Потом выпустили за недоказанностью…
Илье показалось, что Архипу совсем не хочется рассказывать о том, как и за что он провел две недели в следственном изоляторе. Видимо, не очень хорошие воспоминания остались у него после этого.
– Чай уже заварился! – спохватился он. – Чай сейчас пить будем!
Илья обратил внимание, что из его голоса исчезли приблатненные интонации. Упростился человек, присмирел.
– Правильно ты сказал, что это чай у тебя, – отхлебнув из кружки, усмехнулся Кирилл. – Слабоват он у тебя для чифира. С сахарком будем пить, с печеньицем, да, Илья?
Илья кивнул и снова вытащил из сумки спрятанный было сахар и прочую бакалею.
Архип уже не пытался опустить чаевников на корточки, поэтому чай пили, сидя на скамье. Горячий напиток уютно обогрел душу, галетное печенье, в меру сладкое, хрустело на зубах так приятно, что не хотелось останавливаться, хотя аппетита особого не было. Но Кирилл предложил свернуть лавочку.
– Много есть нельзя, – рассудительно сказал он. – Много съешь, в туалет захочешь, а здесь и не присядешь…
– Нельзя, – поддакнул Архип. И вставил свое слово: – В тюрьме как – сегодня густо, а завтра пусто, привыкнешь много есть, потом отвыкать больно будет… А тебя за что закрыли? – неожиданно спросил он, обращаясь к Кириллу.
– Вот за то и закрыли, – с самым серьезным видом отозвался тот. – За то, что есть много привык. Работы нет, денег нет, а есть охота. Что делать?
Кирилл нарочно затянул паузу, Архип не выдержал первым:
– Что делать?
– Сосед у меня был, хороший мужик, упитанный такой. Я его сначала напоил – проспиртовал, значит. Потом усыпил, в ванну уложил…
– Зачем в ванну?
– Курил он много. А прежде чем съесть курящего человека, надо его два дня в холодной проточной воде подержать, тогда никотиновая горьковатость исчезнет…
