Владимир Колычев - Не лезьте в душу к пацану
А своих «быков» он отправил домой на «Волге». Оставил только «Мерседес» с водителем. Там у него «Ремингтон» в багажнике и куча патронов с крупной дробью. Но это так, на всякий случай. Мало ли, вдруг местная гопота захочет взять реванш.
Евгений Сергеевич появился как раз к шашлыкам. К дому подъехал хоть и подержанный, но вполне представительный «Мерседес» черного цвета, из машины вышел высокий худощавый мужчина с густыми седыми волосами. Ухоженный, статный, а очки в тонкой стальной оправе придавали ему элегантность.
Семен остался у мангала, а Ганс направился к отцу, сказал ему что-то, разводя руками. Ганихин-старший нахмурился, но тут же натянул на лицо резиновую улыбку и подошел к Семену. И как полагается старшему, первый протянул ему руку.
– Евгений Сергеевич.
– Семен.
– Виталик рассказывал мне про вас, – разглядывая Семена, сказал Ганихин. – Честно говоря, я представлял вас совсем другим.
– Черная пиратская косынка, череп и кости на ней, повязка на глазу, абордажная сабля в зубах… – с иронической улыбкой продолжил за него Семен.
– Да, примерно так! – засмеялся Евгений Сергеевич.
Он сел за стол, и Ганс подал ему шашлык на шампуре. Ганихин любил сдирать мясо зубами прямо с вертела. И при этом он совсем не боялся испортить свой дорогой строгий костюм. Семен последовал его примеру. Есть так действительно вкуснее, чем терзать мясо ножом и вилкой.
– Хорошо у тебя получилось, сынок, – с набитым ртом похвалил Ганса отец. – Мягкое мясо, и с ароматом. И на родной даче. Как в старые добрые времена…
– В воскресенье подъезжай, все будет по высшему разряду.
– Обязательно… Виталик, ты бы съездил на станцию; может, мама уже возвращается, встретишь ее…
– Встречу.
Ганс понял, что отец хочет поговорить с Семеном наедине, и оставил их с глазу на глаз.
– Хороший у меня сын, – глядя вслед отпрыску, сказал Евгений Сергеевич. – Только шебутной слишком. И авантюрист по натуре.
– Есть такое.
– Фарцой занялся, а я его уберечь не смог. Не уследил. Да и связей тогда не было, чтобы из тюрьмы вытащить… Зато сейчас и связи есть, и положение. Можно сказать, повезло. Но я-то понимаю, что это не случайность… Виталик мне много про вас рассказывал. – Ганихин пристально смотрел на Семена, так, будто хотел загипнотизировать его. – Не знаю, чем вы его взяли, Семен, но я точно знаю, что вы имеете на него влияние. И для меня это важно. Очень-очень важно. Поэтому я бы и хотел заключить с вами договор.
Заинтригованный, Семен повел бровью, но ничего не сказал.
– Я слышал, что там, в колонии, была неприятная история с так называемыми блатными, – продолжал Евгений Сергеевич. – Решалась судьба моего сына, но вы, я так понимаю, его отстояли, не дали в обиду. Я, конечно, очень вам за это благодарен, Семен. Но я не об этом хотел с вами поговорить. Спасибо вам за прошлое, но меня больше волнует настоящее и будущее. Я вам уже говорил, что Виталик – авантюрист по своей сути, его и сейчас может занести не в ту сторону. Он занимается бизнесом, но боюсь, как бы его не увлекли эти новомодные веяния. Эта пафосная демонстрация своей силы, эти рискованные отношения с коммерсантами с позиции этой самой силы. А он у меня парень смелый, задиристый… В общем, я боюсь, что он снова может вляпаться в нехорошую историю. Ладно, если его посадят, с этим я как-нибудь решу. А если его убьют? Время нынче сами знаете какое? Люди совсем озверели; чуть что, сразу за оружие хватаются…
– Есть такое дело.
– Я так понимаю, у тебя, Семен, своя банда, – Ганихин перешел на более доверительный тон и на «ты».
– Банды нет. Люди есть, а банды нет…
– Ну, может, я не так выразился.
– Оговорились… Мы не бандиты. Просто у нас есть свой бизнес. Мы еще с восемьдесят восьмого года джинсы шили, куртки. Кооператив, все законно…
– А водка?.. Я знакомился с твоим делом, Семен, знаю, за что тебя посадили. Мне кажется, ты легко отделался. Стрелять в людей из пулемета – и получить всего три года…
– В деле людей не было; были только машины, по которым я стрелял.
– Но люди-то были.
– Блатные нас в оборот взяли, пришлось отбиваться.
– Лихой ты парень, Семен. И Виталик мой такой же авантюрист. Вот я и переживаю за него… В общем, ты можешь и дальше заниматься своим… э-э, бизнесом. Я тебе препятствовать не стану. Даже готов кое в чем помочь. Но с одним только условием. Ты, Семен, должен оградить Виталия от дурного влияния улицы. Я не хочу, чтобы он стал одним из твоих бойцов… Я знаю, он был в твоей бригаде, когда находился в колонии. Но сейчас он на свободе, и я не желаю, чтобы он участвовал в твоих делах. А его тянет в эту трясину; ему нравится ощущать себя, как это говорится, крутым парнем…
– Это неудивительно, – пожал плечами Семен. – У вашего Виталика сильный характер. И сам по себе он сильный человек.
– Я это знаю, потому и боюсь за него. Потому и хочу, чтобы ты взял над ним шефство. Хочет быть крутым – пожалуйста, пусть им будет. Пусть красуется перед тобой, пусть говорит на этом дурацком жаргоне… Пусть называет себя горшком, только в печь ему не надо. Ты меня понимаешь?
– Понимаю. И в свои дела его втягивать не стану. Если ему это нравится, пусть чувствует себя крутым. А ему это нравится. И с моими ребятами ему нравится общаться… И еще он хочет, чтобы мы его защищали. Бывают такие случаи, как сегодня. Кто-то мать оскорбит, кто-то самого за грудки схватит или еще что-то в этом роде. Пусть Виталик мне звонит, всегда подъедем… Или у вас вдруг случай возникнет. Не всегда же можно в милицию обратиться, да?
– В милицию? – подтрунивая, засмеялся Ганихин. – Ты всегда так говоришь? Или только со мной?
– У нас, конечно, свой язык. И милиционеров мы называем ментами. Или полицаями. Или даже мусорами. Но со своими я нормальный пацан. А с вами я – нормальный человек. И говорю с вами нормально, потому что уважаю вас. Вы же не хотите, чтобы я ботал с вами по фене?
– Спасибо, не надо.
– Да и не блатной я, чтобы по фене ботать. И не бандит. Бизнес у нас свой. И мы его защищаем… И Виталика вашего под опеку возьмем, чтобы ему было на кого опереться. И чтобы в дурную историю не влез…
– Нравится мне, Семен, как ты говоришь, – кивнул Евгений Сергеевич, испытывая удовлетворение. – И как ты рассуждаешь, тоже нравится. Ты, правда, больше на бизнесмена похож, чем на бандита… Кстати, если не секрет, откуда у тебя банк?
– Какие от вас могут быть секреты? Тем более что вы сами все узнаете. Или уже знаете?
– В общих чертах…
– Мы с Усыгиным давно уже работаем. Он помог нам хозрасчетный центр научно-технического творчества открыть, мы ему помогали с деньгами. С защитой. У него с люберецкими проблемы были, потом солнцевская братва его прижала… В общем, он мне половину банка по справедливости отписал…
– В подробности вдаваться будем? – с подковыркой спросил Ганихин.
– Если честно, подробности темные. Такие же темные, как сам Усыгин. Он мою невесту на иглу посадил, а потом в притон отправил… Как вы думаете, мог я ему это простить?
– Такое не прощается, – недолго думая, ответил Евгений Сергеевич.
– Вот и я так считаю… Усыгин мне свою половину в банке отдал, а потом из этого банка пустое место сделал. Я ту пустышку и подобрал. Там все работает, можно бюджетные средства обслуживать. Со зданием бы проблему решить, хотелось бы в собственность оформить…
– Хорошо, и с этим поможем. И банк твой поднимем… Сам будешь банком заниматься?
– Нет. Там для этого человек есть. У него финансовый институт за плечами, опыт работы в Госбанке. А у меня для этого образования не хватает… Думаю повышать свой уровень.
– Как?
– Институт я не потяну, но можно на курсы бухгалтеров записаться… А может, и с институтом получится. Я же когда-то учился в физкультурном. Ничего, получалось…
– Если очень захотеть, то все получится – и с институтом, и со всем остальным. Главное, чтобы у тебя с Виталиком все получилось, и он в дурную историю не вляпался, да под пулю не попал. А с бизнесом я тебе помогу… И если вдруг с этим Усыгиным проблемы возникнут, мне позвони. Он же пытался давить на тебя через высоких людей? – с иронией улыбнулся Ганихин.
– Было такое.
– Если надо будет, я поговорю с этими людьми. Конфликты нам не нужны. Или я не прав?
– Не нужны, – уловив ход мысли собеседника, кивнул Семен. – Серьезное дело любит тишину.
– Правильные слова, – покровительственно проговорил Евгений Сергеевич. – Лишь бы они с делом не расходились…
– Непростая задача. Время нынче шумное. На тебя наорали, ты наорал. Гром гремит, земля трясется…
– Я тебя понимаю. И если вдруг ты где-то нашумишь, никому обо мне ни слова. И напрямую никогда не звони. Все через Виталика.
– И я вас понимаю, Евгений Сергеевич. Если мы свои люди, то я вас никогда не подведу. И не предам.
Ганихин улыбнулся плотно сомкнутыми губами. Он не хотел, чтобы Семен считал его своим человеком. Себя он считал небом, а его – землей. Но при этом понимал, что для своих грязных делишек ему надо будет время от времени спускаться на грешную землю. А делишки эти есть. И еще будут. При всей своей респектабельности и благовидности Евгений Сергеевич не принадлежал к числу альтруистов, что служат своему Отечеству бескорыстно. Нет больше социализма, нет классовых идей, моральных кодексов – есть только Золотой Телец, на которого молятся служители дикого капитализма. Потому и братва чувствует себя вольготно, что все верховные деятели заняты сейчас тем же – брать все, что плохо лежит, и делать на этом деньги. Только масштабы там совсем другие…
