Виктория Платова - В тихом омуте...
Но ничего об отправлявшем цветы Костик не знал. А потом розы кончились. Я ждала их в обычное время, но ни Костик, ни букет больше не появились. Никакого праздника. Фиесте было отпущено лишь семь дней.
Я сразу почувствовала себя опустошенной. И даже позвонила Серьге, но того не оказалось дома. Целый день я ходила среди фиордов из цветов – некоторые букеты уже тронуло увядание, скоро они увянут все. Но ведь что-то же должно произойти?..
И это “что-то” произошло.
Ровно в семь вечера раздался звонок в дверь.
На пороге стоял Дан. Он улыбался. В руках у него был все тот же букет.
Ослепительный черный костюм лишь подчеркивал его элегантность. Я же была совсем не элегантна – джинсы и старый свитер.
– Здравствуйте, Ева, – сказал Дан, – вы меня узнаете?
– Их снова тридцать три? – спросила я, чувствуя, как силы медленно покидают меня.
– Да. – Он запрокинул голову и рассмеялся так по-мальчишески, что мне захотелось расцеловать его. – Значит, вы поняли, что это я? Простите, что так долго надоедал вам знаками внимания. Мне нужно было позвонить вам и как-то объясниться… Но я не знаю вашего телефона.
– Неужели? – Я постаралась вложить в ответ весь сарказм, но который только была способна, но ничего не получилось.
– Сдаюсь, сдаюсь, – примирительно сказал он. – Боялся показаться навязчивым. Я пришел, чтобы реабилитироваться… Что вы делаете сегодня вечером?
– Этим можно было поинтересоваться и без недельной цветочной артподготовки. Теперь, надеюсь, сезон цветов завершен?
– Нет. Я буду дарить вам цветы каждый день, – серьезно сказал Дан. – Потому что… Неважно почему. Так что выделаете сегодня вечером?
– Хотите пригласить меня в ресторан? Самый дорогой, должно быть, судя по любви к красивым жестам. Только я не люблю экзотическую кухню, увы. – Я решила держаться до последнего, не сразу же бросаться ему на шею и говорить “все это время я думала только о тебе…”.
– У меня сегодня день рождения.
– Извините, я не знала. – Боже мой, глупость какая, почему я должна знать? – Мне даже нечего подарить вам…
– Подарите мне себя, – улыбнулся Дан. – Или я слишком много прошу?
– Нет. Только не говорите банальностей.
– Я больше не буду. Хотя от этого трудно удержаться. Так вы согласны провести вечер со мной?
Он не сводил с меня глаз, его зрачки все так же были расширены и так же втягивали меня, как в воронку.
– Да. Я согласна.
– Тогда собирайтесь. – Он отогнул край рукава и посмотрел на часы. – Полчаса вам хватит? Я подожду вас в машине.
Он отдал мне цветы и ушел.
Я осталась стоять на пороге – оглушенная, очарованная, растерянная… Я понимала только одно – начинается самая необычная полоса в моей жизни; я могла прожить множество жизней Евы, и дочерей Евы, и дочерей дочерей Евы – и не узнать, что это такое.
…Минуты стояли перед моими глазами, крепко взявшись за руки, их было ровно тридцать, потом двадцать пять, двадцать, пятнадцать. Я все предавала и предавала то, чем жила все последние месяцы, то, ради чего вызвала Еву. Узы дружбы, узы смерти, узы мести за смерть ослабели, отступили на второй план. Главным был этот парень, так остро, так больно вошедший в мою жизнь. Я хотела возненавидеть себя, возненавидеть его – но так и не смогла этого сделать.
У меня еще оставалось пятнадцать минут. Пятнадцать минут относительной независимости – я и понятия не имела, как ими распорядиться. Дан был похож на удивительное приключение, которое никогда не случалось со мной, но глупо было начинать его с пошлого вечернего платья, с губной помады, которая обязательно оставит след на чисто выбритой щеке – “спасибо за удивительный вечер”, с капель духов на запястьях…
В условленное время я спустилась вниз в том, в чем встретила Дана, – джинсы и свитер, у которого постоянно падало плечо. И длинное пальто нараспашку, пусть он подготовится к выступлению фронды заранее.
Дан стоял возле машины и ждал меня. Увидев мой наплевательский прикид, он улыбнулся.
– Ну что, едем в ваш ресторан? – независимым тоном сказала я.
– Вы удивительная, Ева. Точно такая, какой я представлял вас себе. Я не мог ошибиться.
Забравшись в машину, я поджала под себя ноги.
– Ну, куда мы отправимся?
– Для начала – во Внуково.
– Во Внуково? – Я ожидала чего угодно, даже китайских палочек для еды и кисло-сладкой засахаренной рыбы, но только не этого.
– Надеюсь, вы не будете возражать. Вы же сами призывали меня быть не банальным.
– Да. Но не до такой же степени…
– Не волнуйтесь, я украду вас ровно на двенадцать часов. Завтра, в семь утра, мы уже будем в Москве.
– Вы хотите сказать, что мы куда-то летим?
– Почему – “куда-то”? Мы летим в мой родной город. Я не был там пятнадцать лет, с тех пор как уехал. А вот теперь захотел вернуться, пусть ненадолго. Всю эту неделю я то и делаю, что возвращаюсь. Должно быть, это оттого, что я встретил вас. И оттого, что вы сами похожи на дом, в который хочется возвращаться и возвращаться всякий раз, прятаться от всех на чердаке, откуда видно море и часть залива…
Я даже не нашлась что ответить. Я просто сидела и смотрела на него. Мы молчали. Это было то молчание, о котором я даже не могла и мечтать. Я закрывала и открывала глаза – и все время передо мной стоял профиль Дана: чистая линия лба, прямой нос, подбородок: тонкие линии, достойные быть отчеканенными на монетах. На монетах, которые погребены на затонувших кораблях рядом с золотыми фигурками птицы кетцаль… Они скрыты от человеческих глаз толщей воды, вечная добыча морских мародеров на батискафах. Вот и сейчас я мародерски рассматривала Дана, я хотела присвоить его себе…
– Если вы будете смотреть на меня, я врежусь в первый попавшийся рекламный щит, или выеду на встречную полосу, или брошу руль. Или буду вынужден поцеловать вас.
– Хорошо, я не буду на вас смотреть.
Мы приехали во Внуково, в котором я, к стыду своему, ни разу не была. Моя невзрачная юность предпочитала пыльные южные поезда и верхнюю полку в плацкартном вагоне.
– Какой у нас рейс? И потом – вы должны были предупредить меня, я не взяла даже паспорта.
– Это необязательно, – сказал Дан.
На парковке мы вышли из машины. Дан вытащил из багажника большую спортивную сумку и, минуя здание аэропорта, повел меня на летное поле. Там нас уже ждал частный самолет. Такого я не ожидала, хотя мне казалось, что я готова ко всему.
– Добро пожаловать, Ева! – Дан поддерживал меня под локоть, пока мы поднимались на борт.
– Вы меня пугаете…
– Ничего страшного. Этот самолет принадлежит концерну, и руководители иногда пользуются им.
– Послушайте, кто вы?
– Не волнуйтесь, ничего криминального. Я не нефтяной магнат, и не наркобарон, и не правительственный чиновник. Я просто парень, который решил прокатить на самолете девушку, которая ему понравилась. Очень понравилась, – добавил он, помолчав.
– Прокатить на самолете… Звучит так же жизнеутверждающе, как если бы вы хотели прокатить меня на велосипеде.
– Такой способ передвижения нравится вам больше, понятно. Клянусь, – Дан торжественно поднял руку. – Я обязательно куплю велосипед и обязательно покатаю вас… Вот только придется дождаться весны. Надеюсь, за это время вы привыкнете ко мне.
Небольшой салон самолета был оборудован с комфортом и вкусом, включая маленький бар. Пока самолет выруливал на взлетную полосу, отрывался от земли и набирал высоту, мы молчали. Дан сидел напротив меня, и у меня все время падало сердце – всего лишь воздушные ямы, ничего больше.
Дан достал из бара шампанское и два бокала, наполнил их, один протянул мне.
– И часто вы катаете девушек, которые вам нравятся? – не удержалась от шпильки я.
– Нет, – просто сказал Дан. – Вы первая.
– Неужели?
– Покончим с формальностями. Я не женат и никогда не был женат. Я руководитель концерна, который занимается оргтехникой и программным обеспечением. Ну, и некоторыми другими видами деятельности. Я ненавижу пенку на молоке, мне нравится Испания, Ив Монтан и хороший коньяк. Еще мне нравитесь вы.
– Ив Монтан и хороший коньяк! Неплохая компания. Я польщена. Давайте все-таки выпьем за ваш день рождения, если вы не соврали.
– Я не соврал. Хотя я смотрю на вас и совершенно забываю о нем.
– За вас!
Мы выпили шампанское, и оно сразу же ударило мне в голову – будь осторожна, Ева…
– Серьга сказал, что вы купили мой портрет.
– Серьга?
– Сергей, художник…
– Так вот источник утечки информации! Да, я купил ваш портрет. Мне он очень нравится, но в нем есть единственный недостаток…
– Он не закончен.
– Вовсе нет. Мне как раз нравится, что он не закончен. Он несовершенен, и в этом его прелесть. Совершенство всегда мертво, и нет ничего скучнее этого. Нет ничего скучнее смерти.
