Татьяна Ревяко - Серийные преступления
Роман родился в клинике Дорошенко, от него отказалась мать, и для главврача это стало настоящей удачей. Он уже знал подходящих усыновителей. Дорошенко спрятал малыша на одной из своих тайных квартир, которые служили своеобразными «камерами хранения» живого товара, где хозяйничали бывшие медработники.
Когда Роман заболел, хозяйка отвезла малыша в восьмую львовскую больницу. Там его выхаживали десять дней. На 11-й явился Дорошенко и потребовал отдать ему младенца: мол, оформлены документы на его усыновление, за ним прибыли американцы. Врачи не соглашались «за десять дней менингит не лечится». Тогда в больницу срочно прибыл Зиновий Урсул. На глазах изумленных медиков он состряпал документ: решением галицкой администрации ребенок переводится на лечение в Москву. Поставил печать и подпись. На следующий день малыша отправили в США.
Не менее драматична история 17-летней Юли Цимерман, два года назад проданной американской семье Доблер и недавно вернувшейся на родину. Девочку, нынешнее местонахождение которой не знают даже следователи, мне удалось разыскать. Вот что она мне рассказала:
«В 92-м году я вместе с другими сиротами лечилась в США. Семья Доблер, в которой я жила, хотела меня удочерить, но я не решилась, вернулась домой. Доблеры обо мне не забыли — писали, присылали подарки. Они уговорили меня на удочерение. Мой отец не возражал, сказал: „Лишь бы тебе хорошо было“. (Надо заметить, что отец девочки тогда только вернулся из тюрьмы, где отсидел восемь лет за убийство Юлиной мамы.) Доблеры прислали во Львов Роберта Брауна, представителя американской усыновительной фирмы. Мы встретились с Владимиром Дорошенко, который убедил меня написать заявление, будто я лежала в его центре и хочу выехать на дальнейшее лечение в США. Он сказал, что с таким заявлением проще оформить выезд. Я написала, что требовалось. Дорошенко оформил документы, даже в ОВИР за моим паспортом ходил. Позже, когда я не прижилась у Доблеров и мне стало настолько несладко, что я пыталась покончить с собой, они сказали, что мое усыновление обошлось им в 13 тысяч долларов».
Юля вернулась домой. Живет с отцом в однокомнатной квартире. Девочка не жалеет, что вернулась, но до сих пор с содроганием вспоминает, как ее продали.
Первые убийства
Юля не зря скрывает свой адрес — ее уже пытались найти и припугнуть. На Львовщине о «деле врачей» говорят: не влезай — убьют.
В конце августа 1994 года, когда экспорт детей достиг пика, некто в маске напал на заведующую облздравотделом Руденя и проломил ему череп. Пострадавшего еле спасли.
Весной 1995-го, когда шло следствие по «делу врачей», в городском парке нашли труп врача Горецкой из Львовского перинатального центра. Виновные не найдены.
Следующей жертвой должен был стать Игорь Пилипчук, начальник регионального отделения Главного управления по борьбе с организованной преступностью, открывший «дело врачей». В Игоря стреляли в темном подъезде и не убили только чудом. Следователи намекнули мне, что следы этого преступления тянутся в облгосадминистрацию. Не исключено, по мнению следствия, что за покушением на Пилипчука стоит зам. главы облгосадминистрации Юрий Зима, выдававший разрешения на иностранное усыновление львовских детей.
Со мной Юрий Васильевич согласился встретиться лишь для того, чтобы заявить: все разговоры о его роли в «деле врачей» — беспардонная ложь, направленная на дискредитацию его как руководителя. Мы беседовали в его роскошном облсоветовском кабинете, сплошь увешанном произведениями искусства. Говорят, Зима-коллекционер не решается хранить их дома после недавнего ограбления, когда якобы унесли 147 антикварных ценностей.
Юрий Васильевич проговорился, что иногда подписывал документы на усыновление, даже не открывая их, что давал «зеленый свет» иностранным посредникам, хотя не мог отличить их от торговцев детьми. Юрий Зима знал, что после мая 1993-го (когда правительство приостановило иностранное усыновление украинских детей) фирмачи-посредники «решали проблемы в Киеве» за определенную мзду. Зима прекрасно сознавал, что за усыновительно-торговыми операциями «стоят деньги».
Но поощрял этот «бизнес» потому, что уверен: детям в Канаде, США или Италии будет лучше, чем в отечественным детдоме.
Судьбы Юли Цимерман и Романа Голопуппы он считает досадными исключениями.
Неподсудные
Юрию Зима пока не предъявлено обвинение, как и некоторым другим живым участкам торговали детьми: главврачу Каменско-Бугской райбольницы Юрию Великому и руководительнице дома ребенка № 2 Тамиле Козлюк. Между тем их заведения стали ведущими центрами по нелегальной переправке малышей за рубеж.
Я долго искала очевидцев того, как Козлюк и Великий организовывали нелегальный экспорт детей. И нашла — Лесю Степановну Назар. Леся Степановна — женщина не бедная, а нищая. Мужа нет. На свою мизерную зарплату она с трудом содержит себя и мать. «Когда родился Сережа, мне ничего не оставалось, как сдать его на три года на попечение государства в дом ребенка. Его взяли в дом № 2, где начальствовала Тамила Козлюк». Однажды Т. Козлюк вызвала ее к себе. «Она сказала: твоего сына хотят усыновить иностранцы. Ему там будет хорошо, напиши отказ от него. Но я не согласилась».
Когда Леся Степановна в следующий раз пришла к Сереже, в доме ребенка его не оказалось. Врачи сказали, что его отдали в Америку. Все попытки женщины отыскать ребенка, выяснить, где он, закончились ничем. Спустя годы следователи нашли Сережу — он в Канаде, усыновлен греческой семьей. О своей украинской маме не знает.
Беспредел и детоторговые дела творили в Каменско-Бугской райбольнице медперсонал во главе с Юрием Великим. Тут существовала система поиска в селах района бедствующих матерей-одиночек. К ним приезжали сердобольные медработники и уговаривали отдать ребенка на иностранное усыновление. То ли уговоры были так сильны, то ли беспросветная нужна доводила до отчаяния, но многие матери соглашались. Юрий Великий оформлял младенцев как родившихся в Каменке, получал в местном райисполкоме разрешение на их отправку за кордон. Готовые бумаги Великий передавал главврачу Львовской облбольницы Б. Федаку. Тот оформлял разрешения обладминистрации на иностранное усыновление каменских детей — Ю. Зима охотно подписывал все документы Федака.
Эта отлично налаженная система так и осталась бы тайной, если бы Людмила Орист, заместитель Великого, не рассказала следователям, все, что знала.
Она, главная свидетельница по «делу детей», поведала мне, что торговые операции с детьми в Каменке шли даже тогда, когда в стране было приостановлено иностранное усыновление. Все они осуществлялись по личному распоряжению Б. Федака.
Отверженные
Пока по этому делу обвиняются трое — главврач перинатального центра Владимир Дорошенко, шеф галицкой райадминистрации Зеновий Урсул и глава Львовской облбольницы Богдан Федак. Им инкриминируются лишь злоупотребление служебным положением и подлог — украинский кодекс не предусматривает наказания за торговлю детьми.
Ю. Великий неподступен. Он — депутат райсовета, неприкосновенный. Деяния Ю. Зимы и Т. Козлюк, по словам представителей правоохранительных органов, будут расследоваться отдельно. Насколько мне известно, многие иностранные усыновители согласились рассказать, как и у кого покупали детей.
Между тем львовское дело не уникально, заверила меня Нина Карпачова, зам. председателя парламентской комиссии по правам человека. Существуют аналогичные в Тернополе, Луганске, Донецке, только расследуются они крайне вяло. Львовским малышам еще повезло — украинские власти их смогли разыскать, но большинство детей, отданных иностранцам, пропали без вести.
Из 802 малышей, «ушедших» за границу, неизвестна судьба 631. И нет, увы, никаких гарантий, что их не используют как материал для трансплантаций, например.
Берегитесь идеальных женщин!
Прелестная Марыся, молодая, красивая блондинка из Бяла-Подляски, писала так: «Дорогой Ганс! Как и ты, я хочу познакомиться с одиноким и свободным человеком, потом подружиться и, быть может, вступить в брак. Мне 25 лет. Я врач и работаю в больнице, в детском отделении. Не замужем. Люблю путешествовать, наслаждаться природой, слушать хорошую музыку. Я стройна и спортивна, спокойна, терпелива, сердечна, открыта всему новому. Только немножко робка, потеряна. Живу с мамой-пенсионеркой в двухкомнатной квартире».
Марыся — само совершенство, не курит, пьет вино и шампанское, но чуть-чуть. И, естественно, Ганс с восторгом откликнулся. И не он один — 3100 сердец откликнулись на письмо прелестной леди.
Адреса иностранцев Марыся брала в газетах, в разделе частных объявлений. Обольщать их сердца она начала с середины 1994 года.
