Федор Московцев - Темные изумрудные волны
– Хочет устроиться в редакцию журнала, или в издательство. Она журналистка. Я пообещал Сергею, потом закружился, и забыл.
– Катя, Катя… Она была хорошенькая.
– Стала еще лучше, ты б её видел.
– Сейчас увижу. Одна приехала?
Владимир кивнул – да, одна, живёт в гостинице, подыскивает съемную квартиру.
– Так мы ей можем снять, и по очереди с ней пожить.
– У неё там кто-то есть.
– Это понятно – раз хорошенькая, наверняка кто-то есть. Но пока она тут одна…
– Сергей убьёт. В казино, куда мы ходили, он спалил её с каким-то взрослым мужиком. Глаза на лоб полезли, как увидел. Пошёл разбираться, не знаю, чем закончилось. Во Владике, я слышал, у неё был тоже какой-то женатый «папик». Сергей её отправил в Москву, там хотел пристроить. А она попёрлась в Волгоград приключения искать.
– Ну, и мы с тобой женаты. Как раз подходим.
По Фонтанке они доехали до Итальянской улицы, и там оставили машину. Затем по Караванной дошли до Невского проспекта. На углу они увидели Катю, и подошли к ней.
– Привет, красавица, давно ждешь?
– Добрый день.
Владимир стал объясняться – якобы человек, который должен был уволиться, на место которого её должны были устроить, неожиданно остался на работе, и всё провалилось. Но какой-нибудь вариант обязательно будет найден.
– Но я всё бросила, приехала! – возмутилась Катя.
Она объяснила, что очень рассчитывала на эту работу, у неё обстоятельства. Как можно давать пустые обещания, ведь ей пришлось отложить очень важные дела, чтобы приехать в Петербург! Владимир принялся её успокаивать – раз он дал слово, то обязательно сдержит его. Потом спросил, могут ли они встретиться как-нибудь вечером, он покажет ей достопримечательности. Игорь сказал, что у Кати расстёгнута пуговица на кофточке, и потянулся за тем, чтобы её застегнуть.
– Это что, обязательное условие – встречаться для «осмотра достопримечательностей»? – отстраняясь, спросила она резко. – И ещё… У меня есть мужчина, который застегивает и расстегивает мне пуговицы.
Владимир извинился, и сказал, что позвонит в самое ближайшее время. Только куда?
– Я вам сама позвоню, – холодно ответила она, и, не попрощавшись, направилась в сторону Аничкова моста.
– Да, брат, попали мы с тобой, – протянул Владимир, глядя ей вслед. – Серёга нас теперь убьёт. Надо срочно найти ей работу.
– Ну, ищи. Ты ж ей стал назначать свидания.
– А ты первый полез её лапать. И у тебя тут больше знакомых, логично? Чем занимается твой мужиковед?
– Директор туристической компании. Он сделал мне путёвку на Мадейру.
– Озадачь его, брат. Пусть найдет Катьке место в какой-нибудь редакции. Энергично!
– Володь… поговори с ним сам – как я!
– Поговори с ним… – недовольно буркнул Владимир. – Откуда я знаю, как ты с ним разговариваешь.
– Ну, не так, как с Аней-неотложкой! – расхохотался Игорь, и похлопал брата по плечу.
Глава 42
– Как вовремя лопнул «Три-Эн»! Подарок судьбы какой-то.
– Иногда не собираются, а разоряются вовремя, Игнат Захарович, – ответил Иосиф Григорьевич.
Они обсуждали скоропостижное банкротство финансовой пирамиды, и то, какие дивиденды это принесет их кампании по выдвижению Рубайлова в депутаты Госдумы. Через несколько дней после того, как они втроём – Давиденко, Моничев, и Еремеев – обсудили все детали, офисы «Три-Эн» закрылись, компания перестала выплачивать дивиденды, вкладчики устроили пикеты. Шапиро куда-то скрылся, его объявили в розыск. Моничев и Нестеров доказали свою непричастность к афере.
– Пирамида – само по себе гибельное дело, – сказал Иосиф Григорьевич. – У египтян с их культурой, суть кладбищенской, пирамиды служили гробницами. Доверить деньги пирамиде – значит похоронить их, потерять. Это устойчивое на вид сооружение оказалось самым что ни на есть неустойчивым.
– Шапиро виноват во всём, – засопел Еремеев. – Жидомасон, подонок, смотался с деньгами. Ни Гитлер, ни Сталин, ничему не научили иудеев. По-прежнему наживаются за счет трудового народа.
– А как же Моничев? – возразил Иосиф Григорьевич. – Он оказался порядочным человеком.
– Такой же подонок, как и его кореша. Видно по его масленым глазкам.
«Одного поля ягода с тобой, – подумал Иосиф Григорьевич. – Не случайно вы так быстро сработались. Интересно, куда делся Шапиро? Наверное, отдыхает на дне какого-нибудь заволжского болота».
Если с «Три-Эн» всё понятно, то в деле «микросхемщиков» остаётся много неясного. Свидетели, опознавшие Трегубова, один за другим стали отказываться от своих показаний. Обнаружились свидетели, видевшие совсем других людей. Составляются фотороботы, сотрудники уголовного розыска занимаются поиском подозреваемых. Трегубов вдруг признался, что в день, когда в Урюпинске сгорел магазин, он отдыхал на турбазе, принадлежащей «ВХК». Не говорил об этом потому, что не хотел подставлять девушку, собравшуюся замуж за другого парня. Но раз такое дело, придётся сознаваться. Девушка, некая Ольга Шерина, подтвердила, что была с Трегубовым в тот день. То же сделали работники турбазы.
Оперативникам стало известно, где мошенники изготовляли свои микросхемы. Раскрыта вся цепочка. Свидетели опознали того, кто закупал и распространял товар. Им оказался некий Леонид Козин, его забрали из токсикологического отделения больницы скорой помощи. Это было шоу – о задержании откуда-то узнала пресса и телевидение, Козин выглядел героем, и с удовольствием давал интервью. Он сразу во всем признался дознавателям, и нашлись люди, видевшие его в Урюпинске. Казалось бы, дело закрыто. Но Сташину всё показалось слишком подозрительным. Козин похож на сумасшедшего, судя по всему, он готов признаться во всех на свете преступлениях – лишь бы это были преступления, о которых пишут в газетах. Следователи согласны с тем, что он мог убить – в его послужном списке есть такие эпизоды. Но на роль организатора махинаций он не подходит.
Остается открытым вопрос: кто такой Артемий, Прокофий, Пахом, Пафнутий, Трофим, Сигизмунд, Уралан, Улукиткан – очкарик-блондин, которого видела Урюпинская продавщица и другие свидетели? В его идентификации больше всех продвинулся Сташин. Он выяснил, что похожий тип появлялся в палате Козина, об этом рассказала медсестра. А врач по фамилии Златьев показал, что Козина устроил в отделение его однокурсник, Андрей Разгон. С другой стороны, от осведомителей следователь узнал, что Трегубов тесно общается с тем же самым Разгоном, и этот молодой человек работал ранее в бюро СМЭ, а уволился сразу после пожара в Урюпинске. Установлено, что он принимал погорельцев, в журнале стоит его подпись. Правда, свидетели затрудняются опознать его по фотографии. Теперь осталось расспросить обо всём этом самого Андрея Разгона, и устроить очную ставку с Трегубовым, а также отработать всех свидетелей – и тех, что отказались от своих показаний, и новых.
– Следствием установлено, кто такой блондин-очкарик, распространявший микросхемы, – сказал Иосиф Григорьевич. – Им оказался Андрей Разгон, бывший санитар морга. Он идеально подходит на роль организатора этой аферы. Не удивлюсь, если окажется, что он причастен к «Три-Эн», и виновен во многих экономических преступлениях, раскрытием которых занимается Зюбенко. А также тех, что нам предстоит раскрыть в ходе избирательной кампании Рубайлова. Он дружит с Трегубовым. Уверен: это не случайно. Трегубова мы придержим до поры, до времени. Посмотрим, что скажет нам Разгон. А Козин пусть останется до кучи – сам напросился.
– Но… Иосиф Григорьевич, следствие установило непричастность Трегубова. Его скоро выпустят.
– Пока не выпустят. И что значит «следствие установило»? Оно установило на основании липовых свидетельских показаний. Знаете, во дворах вечно трётся толпа долбоёбов, которым делать нечего, зато всегда есть дело до того, кто с кем, и куда ходит. Эти любопытные соседи, социально активные граждане, и есть те самые свидетели. Им нельзя верить. Поэтому Сташин отработает свою версию, а потом ваши свидетели всё подтвердят. Им просто некуда будет деваться. Ведь милиции известно, где они трутся. Что касается Трегубова – чем он вам так приглянулся? Разве где-нибудь сказано: «дорожи выжатым лимоном»?
– Почему вы считаете, что Сташину можно верить? – спросил Еремеев.
– Он честный, беспристрастный человек.
– Не в меру честный, с ним осторожность нужна больше, чем с мошенником. Сомневаюсь, что он беспристрастен. Бредовые идеи движут им.
Еремеев вынул из портфеля фотографию Леонида Козина. Иосиф Григорьевич взглянул на физиономию укурка с закатившимися глазами и усмехнулся:
– Трогательный такой.
– Козин рулит, – отчеканил Еремеев. – Жесткий, неукротимый, опасный, как сквозняк, он отрывает ухи, ломает пальцы и простреливает бошки. Жестокость тигра – дуновение ветерка по сравнению с его свирепостью. Сын шайтана, подонок из подонков, директор преступного мира.
